Шайтан-звезда (Часть 1)

- А ведь у этой женщины - поразительная судьба! - воскликнул вдруг Хайсагур. - Знаешь ли ты, что она - дочь...

- Молчи, о несчастный! - взвыл Сабит ибн Хатем. - Чтоб тебя не носила земля и не осеняло небо! Она где-то поблизости, эта дочь греха, и ей вовсе ни к чему...

- Не вопи, о ишак и сын ишака, и послушай - если я, наподобие тебя, не лишился памяти, то и трех месяцев не прошло, как я видел человека, который может оказаться ее отцом, в Эдессе!

- Что еще за Эдесса? Где ты нахватался подобных слов? - осведомился сердитый звездозаконник.

- Арабы называют этот город Ар-Руха, а франки - Эдесса. Поскольку я беседовал главным образом с франками - и оказалось, кстати, что среди них нет человека, который превзошел бы нас в науках, хотя они переводят тех же греческих мудрецов, что и мы, ну да не в этом дело, - так вот, я и привык называть все местности на их франкский лад. Послушай, а не проще ли позвать эту женщину? Если только, разумеется, она тебе не приснилась. Тогда мы можем звать ее, пока не вернутся сборщики мимозы из племени Бану Анза...

- Она была здесь, я все вспомнил! Кто-то из гулей поймал ее и привел в крепость, а они прибежала ко мне, умоляя, чтобы я спас ее от них. Но почему же я вдруг составил ее гороскоп?

Звездозаконник почесал под талейсаном в затылке.

- Погоди-ка, старый развратник, а не связано ли все это с той давней историей, когда зашел спор о предназначении и аш-Шамардаль стравил тебя с кем-то... Как его звали, того малоумного, возомнившего себя мудрецом?

- Ну да, это и есть та женщина! - отвечал Сабит ибн Хатем. - И вот ей исполнилось полных девятнадцать лет, и скоро будет двадцать, и в тот день власть Барзаха над ней кончится, и начнется моя власть!

Джейран в великом испуге внимала всем этим невразумительным тайнам. Очевидно, звездозаконник от созерцания небес рехнулся окончательно какая у него, во имя Аллаха, может быть власть над ее судьбой?

А тот, мгновенно позабыв про свои поиски, вещал с таким вдохновением, что рука Хайсагура, сжимавшая гороскоп, невольно повисла, а он слушал старца, как малое дитя, приоткрыв рот.

- Веление звезд осуществится, и эта женщина станет женой царского сына, и посрамит этим козни Барзаха, и я восторжествую, и перстень Сулеймана ибн Дауда будет моим достоянием! И я не должен буду выпрашивать у горных гулей позволения жить в их крепости ради своих научных занятий! Я построю высоко в горах дворец для наблюдения звезд, и все китайцы на коленях будут умолять меня, чтоы я позволил им работать в моей библиотеке и с моим секстантом! У меня будет секстант не в сорок шагов, а в восемьдесят или даже в сто! Представляешь, какой точности в вычислениях путей звезд я достигну?

- Постой, постой, вернись из своего дворца в эту башню! - пытался вразумить его Хайсагур. - Ведь если ты сейчас не найдешь эту женщину, то ее найдут гули, и тогда она погибла!

- И я составлю список неподвижных и подвижных звезд, перед которым померкнут китайские списки! - продолжал вопить звездозаконник. - И я составлю свой календарь - точнее, чем все индийские календари!

Тогда Хайсагур, видя, что от старца толку не добьешься, взял его за обе руки, притянул к себе и уставился ему в глаза. Звездозаконник, прервав речь на полуслове, замолчал.

Джейран осторожно выглянула из своего укрытия и увидела, как Сабит ибн Хатем молча пятится к разостланным в углу коврам, наугад садится на подушки, наливает себе из кувшина в фарфоровую чашку нечто темное и, не говоря ни слова, пьет.

Хайсагур в это время стоял, как окаменевший, прислонившись к стене, и глаза его были закрыты.

Звездозаконник, выпив одну чашку, налил себе другую, а потом и третью. Тут только Хайсагур зашевелился и открыл глаза.

- А вкусное ты раздобыл вино, о сын греха! - воскликнул он. - Я бы, пожалуй, сказал, что это - хорасанское, из дорогих сортов. И прав был тот, кто сообщил, что оно дробит камни в почках и укрепляет кишки,

- Откуда тебе известно про мои камни в почках? - вскинулся Сабит ибн Хатем, с немалым удивлением глядя на чашку в своей руке.

- Еще бы мне это не было известно, о несчастный... - покачивая крупной лобастой головой, произнес Хайсагур. - Мне теперь известно все про твои хворобы. А также я знаю, где спряталась та женщина. Ты видел это своими глазами, и зрелище запечатлелось в твоей памяти, но свойства твоей старой головы таковы, что она стала подобна сундуку скряги. Ведь он кидает в свой сундук все, что удастся подобрать, независимо от ценности, и ничего оттуда не вынимает, чтобы пустить в рост, и никогда туда не заглядывает... Выходи, о женщина! Выходи из-за столика. А лицо можешь не закрывать. Два таких вечных старца, как Сабит ибн Хатем и я, уже не соблазнятся женскими лицами.

Джейран, покраснев до ушей, поднялась и вышла.

Лицо Хайсагура не внушало ей ни малейшего доверия, особенно два нароста, торчащие из волос справа и слева. Воистину, прав был тот, кто первым назвал гулей людьми с расщепленными головами.

Но девышке не приходилось выбирать собеседников. И если в этой башне с ней способно говорить по-человечески лишь отродье гулей, то придется вступить в беседу с ним...

- Как тебя зовут? - спросил Хайсагур.

- Джейран, о шейх, - со всей возможной почтительностью отвечала девушка, хотя собеседник был так же похож на шейха, как она сама.

- Не бойся, мы не отдадим тебя горным гулям, о красавица, - продолжал Хайсагур. - Только пообещай этому старцу, что ты не выйдешь замуж без его согласия, ибо это дело значительнее, чем тебе кажется.

Девушка взглянула на него с недоверием. Красавицей ее раньше называли только для злой шутки. Но гуль, как видно, шутить не собирался, и слово это в его устах, скорее всего, означало не красоту собеседницы, а просто благодушное к ней отношение.

Во всяком случае, уже за это Джейран была ему благодарна.

- Я не могу... - сказала она. - Один человек обещал на мне жениться и взять меня в свой харим.

- Но ведь решение принадлежит тебе, о красавица, - ласково напомнил Хайсагур. - И этот человек, я полагаю, не горный гуль, и не возьмет тебя насильно.

- Он дал слово, и он из тех людей, которые... - Джейран вздохнула. Лучше бы мне умереть, чем не дать ему исполнить слово! - вдруг выпалила она.

- О ущербные разумом! - воскликнул звездозаконник, воздев ввысь руки. Покончим скорее с этим делом, о Хайсагур, ибо звезды ждать не станут, и эта ночь - единственная в своем роде для наблюдений, и...

- А как ты собираешься поступить с женщиной? - прервал его Хайсагур.

- Как я собираюсь поступить с женщиной?..

- Ну, должен же ты спасти ее от горных гулей, и отправить в безопасное место, и позаботиться, чтобы она в ближайшее время не вышла замуж!

- Спасти от гулей, отправить в безопасное место и не выдавать замуж... озадаченно повторил старец. - О Хайсагур, а как же я все это сделаю?!?

- Иди к своим зиджам и к своим наблюдениям, - сжалившись над растерянностью мудреца, велел Хайсагур. - А я поговорю с женщиной, и уж до чего-нибудь мы с ней договоримся.

Он улыбнулся, и улыбка эта была, на непривычный взгляд, жутковатая, потому что приоткрылись такие же, как у Хаусаля, желтоватые клыки, и всякий, кому улыбнулось бы из мрака такое лицо, твердо уверился бы в том, что обладатель лица и улыбки непременно его сожрет. Но Джейран уже немного свыклась с гулем.

- Расскажи мне о себе, о Джейран, - попросил Хайсагур. - Садись на этот ковер, подложи себе под бока эти подушки и растолкуй, за кого и почему ты собралась замуж. Может быть, твое сердце привязалось к этому человеку? Может быть, он лишил тебя девственности? Видишь ли, о Джейран, при твоем рождении случились странные вещи, и от того, послушаешь ли ты сейчас меня и этого старца, зависит все твое будущее благополучие. Ты поняла меня?

- Да, о шейх, - произнесла Джейран. И, побуждаемая движением руки Хайсагура, опустилась на ковры, подальше от звездозаконника.