Второй контакт

— У меня нет ответов на эти вопросы, — угрюмо сказал Дженнингс. — Я человек военный. Я оказался перед военной проблемой и разрешил ее военными средствами. Я хочу, чтобы меня судили мои единомышленники.

— Те, кто будет заседать в суде по этому делу, не ваши единомышленники, — сказал Беккер.

— То есть как?

— Ваши единомышленники, если только они у вас есть, полагают, что инопланетяне выглядят как люди и способны избежать разоблачения со стороны своих сослуживцев за четыре месяца тесных контактов в глубоком космосе. — Беккер в упор взглянул на Дженнингса. — Вполне вероятно, что во всем мире у вас не найдется ни одного единомышленника. В сущности, сейчас, поразмыслив, я прихожу к выводу, что самый быстрый способ проиграть это дело — это вызвать вас на свидетельское место для дачи показаний. Через пять минут перекрестного допроса на вас наденут смирительную рубашку.

— Но вы должны меня вызвать! Только так я смогу объяснить свои действия и оповестить весь мир о том, что происходит!

— Не пройдет, — сказал Беккер. — Мне и прежде доводилось работать с Джимом Магнуссеном. Он, как никто, умеет разделать свидетеля под орех и подорвать доверие к его показаниям.

— Плевать! — бросил Дженнингс. — Я заявляю, что невиновен, и настаиваю на том, чтобы вы вызвали меня для дачи показаний.

— Это ваше последнее слово?

— Да.

Беккер вздохнул и тяжело поднялся на ноги. Он протянул руку, но Дженнингс словно и не заметил ее.

— Благодарю вас, капитан Дженнингс, — официальным тоном проговорил Беккер. — Возможно, мне понадобится еще раз проконсультироваться с вами.

— Помните о том, что я сказал, — ответил Дженнингс.

Беккер направился к двери, которая плавно разъехалась перед ним и быстро сомкнулась за его спиной.

Три часа спустя Беккер стоял навытяжку в кабинете генерала.

— Исключено! — раздраженно отрезал генерал.

— Но, сэр…

— Вы меня слышали, майор. Мы выбрали именно вас и с вами намерены работать. Вы не вызвались добровольно заниматься этим делом, а потому не можете по своей воле от него отказаться.

— Сэр, я попросту не смогу подготовить должную защиту, сообразуясь с теми условиями, которые поставил мне капитан Дженнингс.

— А кто сможет?

— Не знаю.

— Вот до тех пор, пока вы это не узнаете, его адвокатом будете вы.

— Сэр, вы читали материалы дела?

— Да, я с ними ознакомился.

Беккер мгновение помолчал.

— Капитан Дженнингс намерен заявить о своей невиновности.

Генерал нахмурился.

— Мы бы предпочли временную невменяемость.

— Вы получите вердикт о невменяемости, — заверил его Беккер. — Он настаивает на том, чтобы я вызвал его для дачи показаний.

— Вот как? — Генерал побарабанил пальцами по столу. — Это было бы в высшей степени неразумно. Услышав его показания, пресса разгуляется вовсю.

— Полагаю, что если я этого не сделаю, он откажется от моих услуг и будет защищать себя сам.

— Мы этого не позволим. У него должен быть адвокат, хочет он того или нет. А вы должны позаботиться о том, чтобы он не поставил нас в неловкое положение.

— Он уже убил двоих членов своего экипажа, — напомнил Беккер. — Можно ли придумать более неловкое положение?

— Я не хочу, чтобы всплыла эта дурацкая болтовня об инопланетянах, — твердо сказал генерал. — Если она увидит свет, вы представляете, сколько чокнутых пристрелят своих соседей, сочтя их чужаками?

— Тогда почему бы не закрыть суд для прессы?

— Мы уже пригласили репортеров освещать суд. Если мы в последний момент изменим свое решение, они будут уверены, что мы что-то скрываем.

— Сэр, — сказал Беккер, наконец позволив себе стать «вольно», — проблема так или иначе остается: вызову я Дженнингса для дачи показании или нет, как я смогу построить его защиту, не обнародовав его рассказа об инопланетянах?

— Тогда не допустите, чтобы он объявил себя невиновным.

— Я не могу предотвратить этого, сэр. Если я встану в суде и скажу, что он согласен сослаться на невменяемость, а он возразит, меня тут же отстранят от дела и отложат суд до тех пор, пока не найдут адвоката, который сделает то, чего хочет Дженнингс. Я просто предлагаю вам отыскать такого адвоката сейчас и сберечь уйму времени и усилий. — Беккер умолк, набирая полную грудь воздуха. — Вы знаете, что он чокнутый, Джим Магнуссен знает, что он чокнутый, и теперь, после разговора с ним, я знаю, что он чокнутый. Почему бы вам не забрать у меня дело и не передать его адвокату, который поверит, что Дженнингс в своем уме?

— Найдите мне такого, и я подумаю об этом.

— Я пытался сделать это всю вторую половину дня, — мрачно ответил Беккер. — Никто и слышать не хочет об этом деле.

— Кто дал вам право самому искать себе замену?! — взвился генерал. — В конце концов, вы его адвокат!

— Да, сэр.

— Так начинайте готовить его защиту!

— Я вряд ли сумею заткнуть ему рот, сэр.

— Тогда сделайте вид, что пытаетесь доказать его правоту. Когда вы покажете ему, что это безнадежно, может быть, он согласится на невменяемость.

— Сомневаюсь, — сказал Беккер. — Не могли бы вы…

— Это все, майор.

Беккер в упор воззрился на генерала, хотел было что-то сказать, но передумал и, отдав честь, вышел из кабинета. В худшем случае, мрачно размышлял он, чертов суд продлится не больше чем полдня… и стоит, наверно, вытерпеть немножко публичного унижения ради того, чтобы спасти остатки своего отпуска.

ГЛАВА 3

— Что случилось? — спросил Магнуссен, когда на следующее утро Беккер вошел в его кабинет. — Мне казалось, ты прошлым вечером собирался зайти ко мне выпить.

— Проблемы, — пробормотал Беккер, плюхаясь на свободное кресло.

— Женщины?

— Хотел бы я такого счастья.

— Что же тогда?

— Дженнингс, — кратко ответил Беккер. — И мне нужно выпить.

— Сейчас? Еще только десять утра.

— Лучше раньше, чем никогда, — сказал Беккер.

Магнуссен мгновение пристально смотрел на него, потом пожал плечами, подошел к небольшому шкафчику и извлек оттуда бутылку водки.

— Томатный сок или апельсиновый?

— Как хочешь.

— Как ты хочешь.

— Я хочу выпить. А будет выпивка подкрашена или нет, это уже не важно.

— Тогда погоди минутку, — сказал Магнуссен, открывая пакет с томатным соком и смешивая «Кровавую Мэри». — Не могу смотреть, как кто-то с утра пораньше хлещет чистую водку.

Он подошел к Беккеру, отдал ему стакан и вернулся к столу.

— Спасибо, — сказал Беккер, одним глотком осушив стакан. — Никогда бы не подумал, что в один прекрасный день скажу: «Именно в этом я и нуждался» — но, видит Бог, именно в этом я и нуждался!

— Может быть, все же расскажешь мне, в чем дело?

Беккер кивнул.

— Для этого я и пришел.

И снова умолк.

— Ну?

— Ты станешь национальным героем, — сказал Беккер. — Когда завершится этот процесс, кто-нибудь настрочит за тебя твою автобиографию и сделает из нее сериал по видео.

— Весьма польщен, конечно, — саркастически заметил Магнуссен, — но о чем это ты, черт побери, толкуешь?

— Он намерен объявить себя невиновным.

— Шутишь!

— Я что, похож на клоуна?

— Я этому не верю! — объявил Магнуссен.

— Если тебе так трудно поверить в это, ты будешь просто в восторге от его линии защиты, — мрачно сказал Беккер.

— И ты собираешься рассказать мне о ней? — без тени улыбки спросил Магнуссен.

— Почему бы и нет? — отозвался Беккер. — Но прежде чем я сделаю это, хочу сообщить тебе, что вчера я пытался отказаться от дела. Генерал не дал мне сорваться с крючка.

— Неужели у Дженнингса такая слабая защита?

— Настолько слабая, что я полночи провел, дергая за нужные веревочки, чтобы получить новое назначение.

— Полагаю, ничего не вышло?

— Ничего.

— Могу я спросить, на что ты истратил вторую половину ночи?

— Ни на что. Я читал его дневник или как там еще он его называет. — Беккер помолчал. — Тебе останется только сидеть и любоваться тем, как я буду корчить из себя дурака.