Конец. Фантастическая повесть

У аэроплана «Урицкий», контролируя исправность своей маленькой флотилии, стоял инж. Желенский; вместе с ним осматривали и проверяли аппараты механик и летчики.

В отдалении слышались шумы города, которые помимо повседневного гула и грохота обрели и какую-то поразительную ноту нервной силы и неслыханного напряжения. В Пекине собралось почти все население окраин и близлежащих провинций. Людские массы заполонили широко раскинувшийся город. В те времена в Пекине было 17.000.000 горожан, не считая жителей сельскохозяйственных коммун и промышленных пригородных районов. Можно сказать, что на улицах, площадях и бульварах ждали своей смерти, близящейся совместной смерти, около 90-100 миллионов людей самого культурного и высокоразвитого общества.

Инж. Желенский и летчик с механиком закончили работу и осмотр аппаратов и ждали. Ничто не предсказывало, что через час-два, — и этот последний клочок суши исчезнет в глубинах слепой стихии. Только откуда-то издалека доносился глухой шорох возносящих свои тяжелые жестокие тела волн Тихого океана. В окрестностях Пекина по-прежнему стояла ясная, сухая и ветреная погода — с «Тихого» веял легкий циклон, — и солнце светило как обычно в середине лета. Оно обдавало сухим жаром площадь, сотни аппаратов и зданий аэродрома. Инж. Желенский вошел в кабину самолета и, подняв трубку телефона, стал ждать ответа.

— Это вы, Элли? — спросил через минуту.

— Да, — прозвучало в телефоне.

— Когда приезжаете — и когда вылетаем? — спросил Желенский. — У меня все готово. Все, что должны взять с собой — на борту. Все материалы и инструкции я уже получил, последние привезет с собой Бено. Где он сейчас?

— У него еще есть дела во дворце Коммуны — в президиуме. Все, что необходимо взять с собой, у меня также собрано. Послушайте, Желенский, между нами: сохранится какая-нибудь часть суши — или нет?

— Завтра увидим, — последовал невозмутимый ответ инженера. — Значит, вы через пять-десять минут приедете?

— Думаю, да, — закончила разговор Элли.

Желенский отодвинул телефон и окинул взглядом аэродром. Кроме шести человек, возившихся у аппаратов, нигде не было ни души. Администрация покинула аэродром, аэропланное сообщение с другими провинциями было уже ни к чему. Все летчики, служащие, охранники отправились в город или разошлись по домам. Остались только часовые у въездных и выездных ворот.

На широкой, пустой дороге, надвое разрезавшей аэродром, показался механический двухместный автомобиль, приближавшийся на большой скорости к флотилии Же-ленского. В нем сидели Бено и Э. Келлер. Бено сам управлял машиной. Согласно постановлению президиума ЦИК и ЗСНК, никто не должен был присутствовать при вылете ликвидационной комиссии. Спустя полчаса после вылета комиссия должна была отправить радиограмму в Пекин и, в случае получения ответа, — сообщать каждые 10 минут о ходе своей работы.

Бено вынул из автомобиля небольшую шкатулку, подошел к Желенскому и его флотилии и коротко сказал:

— Товарищи! Цели и задачи нашей поездки вам известны. Вы знаете, что должны выполнить задачу — удостовериться в гибели континентов и человечества. Я уверен, что мы даже из последних сил исполним наш долг. Если к отъезду все готово, — можем лететь. Я хотел бы также сообщить вам, что ЦИК подчеркивает важность нашей работы и, будучи убежден, что мы выполним ее и в самых исключительных и тяжелых условиях, приветствует вас и прощается с вами с самыми горячими чувствами, какие способны испытывать руководители — представители погибающего человечества.

Отправляемся, товарищи!

И первым шагнул в кабину «Урицкого», на котором три часа назад прилетел в Пекин. За ним вошли Э. Келлер и Желенский, который закрыл за собой дверь кабины.

— Взлет, — бросил по телефону самолетам.

Как по команде, закрутился пропеллер «Урицкого», и ему вторили два других.

Самолет легко и плавно, без малейшего сотрясения поднялся в небо… За ним последовали грузовые аппараты.

Бено посмотрел на хронометр, бросил взгляд на Желенского: инженер занялся компасом и приборами для ориентации в безграничном пространстве воздуха и воды. Оглянулся на Э. Келлер и сказал:

— В 3 ч. 15 минут, когда я выезжал из дворца Коммуны — не отвечала ни единая станция европейского или американского регионов. Нью-Йорк перестал отвечать в 2 часа. Последнюю радиотелеграмму из американского региона отправил Виннипег, Манитоба. Не отвечали также ни Багдад, ни Ташкент, ни Сингапур.

«Урицкий» винтовым движением поднимался в зенит. Когда самолет достиг высоты в 3.000 метров, Э. Келлер, все время смотревшая в зеркальный аппарат, сказала:

— Видимости почти никакой. До тысячи метров можно было различить людей на дорогах — они направлялись от берегов вглубь суши, к Пекину. Морские волны кажутся теперь черной, неудержимо движущейся вперед массой, которая словно поглощает континент.

Бено, смотревший во второй аппарат, отвернулся от него и, обращаясь к Желенскому, — спросил:

— 3.000 метров прошли?

— 3.270, — ответил тот.

— Если так, поворачивай прямо на линию нашего маршрута, — приказал Бено, — нечего глядеть на кончину человечества. У нас другой путь! Отныне мы — все оставшееся человечество!

Желенский передал по телефону приказ, пропеллер изменил темп и аппарат ровно и медленно поплыл на северо-восток, собираясь достичь горы св. Ильи на Аляске и оттуда свернуть вдоль северного полярного круга к берегам Гудзонова залива. Затем флотилия должна была повернуть и лететь по сотому меридиану прямо на юг, пересекая таким образом водное пространство над местами, где находилась Северная Америка, по линии Виннипег — Мексика.

Ветер с океана пригнал взвихренную вереницу облаков, мешавших разглядеть землю. Через 20 минут флотилия достигла места, где когда-то простиралась Камчатка.

Облака закрыли землю; сквозь них ничего не было видно.

— Вниз, — распорядился Бено, — пойдем в 300–500 метров над поверхностью воды.

Желенский передал распоряжение по телефону.

Аппараты нырнули вниз и минуту спустя снова направились вперед.

Они плыли теперь в безграничной тиши. Ее покров нависал над бескрайностью черных бездн океанских вод. В том месте, где была Камчатка, ни единый след, никакое движение, звук, обрывок живой или мертвой материи, не напоминали о существовании чего-либо иного, кроме воды и облаков. Даже птицы исчезли — видимо, улетели туда, где еще оставался клочок суши.

А может, и они уже погибли?

Камчатка и прилегающая к ней часть азиатского региона исчезли без следа.

Там, где некогда располагался Берингов пролив, между крайней оконечностью северо-восточной части азиатского региона и Аляской, этим северо-западным полуостровом американского района, они повернули на восток и помчались вдоль северного полярного круга.

Э. Келлер посмотрела на часы и сказала Бено:

— Бено, пошел четвертый час — пора дать радиотелеграмму в Пекин.

— Знаю, — ответил Бено, — сейчас телеграфирую.

Он сел за аппарат и застучал клавишами:

«Миновали Берингов пролив, летим по линии полярного круга. Никаких следов континента на линии Камчатка — Аляска. К западу от острова Альберта повернем на юг над территорией, где находилась Канада. Отвечайте. Бено».

И он, и Э. Келлер, и Желенский, оторвавшийся от своих карт, вычислений и приборов ориентации — все они ждали ответа из Пекина.

Ждали, затаив дыхание, с болью в сердце. Секунды стали веками, кровь беспокойно билась в жилах и зловеще, с насмешкой ревел и смеялся пропеллер.

Прошли пять бесконечно долгих минут — ответа не было. Тогда Бено снова повторил на клавишах аппарата текст последнего сообщения.

И на сей раз радиоаппарат не отозвался звонком…

Бескрайние пространства воды и воздуха молчали…

Только они

— Значит, мы — и только мы — все выжившее человечество, — сказал Бено. — Вперед, вперед, Желенский! Выполним нашу задачу, а после — вслед за нашими братьями.