Мир под лунами. Начало будущего(СИ)

- А те что?

- Они ж на самом деле не были мертвецами, - ухмыльнулся Аэль, - зато им очень скоро стал колдун. А когда я убил пару размалеванных обезьян и притащил к своим, чтобы посмотрели, - те чуть меня самого не отправили к предкам, чтобы съесть и овладеть моей силой!

Из костра выстрелил уголек, упал подле Аэля. Волчица мгновенно взвилась на ноги и отбежала к темному лесу. Огонь догорал, а я все не могла заставить себя встать, чтобы подбросить веток. В неровном красном свете Аэль сам был похож на шамана с головой ястреба.

- У тебя были дети. Они оказались умнее других?

Причудливо искаженное неверным светом лицо дернулось в гримасе.

- Ничуть. Может, из них и вышел бы толк, если б я сам их растил, вот как меня воспитывал отец Анту. Но в обществе дикарей вырасти могут только дикари. На одного меня приходилась куча дурных женщин, на каплю здравого смысла - море абсурда. Сыновья хотя бы встали на защиту, когда остальные кинулись меня убивать. Но мне было уже все равно. Я перебил всех, кто так хотел завладеть моей силой, и ушел прочь. Позже сыновья сами пришли ко мне - оказалось, дружественные племена изгнали их и объявили на них охоту. Мне пришлось сражаться с теми, кого я мечтал учить... В общем, все пошло прахом, - закончил он, и беззаботность его голоса противоречила мрачному выражению лица.

Я все-таки поднялась, добавила веток в огонь и склонилась над костром, держа руку над самым пламенем, чтобы вытащить воткнувшуюся в ладонь занозу. Руки мои все были в шрамах и мозолях, шершавые и твердые, как у Аэля. Жар костра не обжигал их.

- Видишь ли, мне кажется, ничего иного у тебя и не могло получиться. Чтобы объединить людей и дать им общую цель, нужны общие же ценности. Нужна культура. На сегодняшнем этапе у лулу ничего этого нет, кроме разве тех самых колдовских обрядов, которые так тебя раздражают. Это неприятие странно, учитывая, что, оставив лулу, ты принялся точно так же плясать и стучать по дереву в поисках мира мертвых... По сути, общества сегодня нет. Оно еще не существует. Тебе не повезло оказаться первым завоевателем в мире, который нельзя завоевать. Только много позже у тебя появятся славные последователи.

Он заинтересованно спросил:

- Кто?

- Могучий воин Ахилл, что привел свой народ под великий город Трою и вместе с другими вождями осаждал его много лет. Ему была обещана слава взамен короткой жизни, и он сделал все, чтобы этой славы добиться. Песни о нем помнят уже три с половиной тысячи лет! Через тысячу лет после него родился Александр, к тридцати трем годам завоевавший мир от Греции до Индии.

Я вытащила из рюкзака тарелку, открыла карту Евразии и села рядом с Аэлем, водя пальцем по экрану.

- Именем Александра были названы города, которые процветают и в моем времени. Еще через триста лет Юлий Цезарь раздвинул границы Римской империи, а его имя надолго стало титулом самых сильных вождей. Тысячу лет спустя Чингисхан создал огромную империю. Но, понимаешь, в чем дело, - они сделали это не в одиночку. За каждым из них шли десятки, сотни тысяч мужчин, чьей работой было убивать и грабить. Это они завоевывали новые территории для своих предводителей и получали за это долю добычи и славы. Потом они могли остаться на этих землях, потому что те не были пусты - там жили люди, растили хлеб, разводили животных и менялись всем этим друг с другом. А на что новая земля здешним племенам, пока им хватает еды на собственном участке? Большую территорию сложно оборонять от чужаков, много женщин и детей требуют большего количества пищи.

- Что же ты советуешь про колдунов?

- История показывает, что власть всегда идет рука об руку с религией. Религия - это строгая система верований и обрядов. Ты уже убедился, что духи, пусть даже несуществующие, сильнее тебя. В таком случае выгоднее призвать их на свою сторону. Думаю, было бы нетрудно убедить людей, что духи и мертвые тебя поддерживают. Приносишь им жертвы, просишь помощи, пляшешь, наевшись дурманящих грибов, - и все твои поступки лулу воспринимают с одобрением. Потом провозглашаешь себя единственным истинно слышащим голоса из того мира и получаешь полную власть не только над телами, но и над душами своих людей. И ведешь их туда, куда тебе надо. Главное - не забывать постоянно приносить нужные жертвы и поклоняться тому, чему они поклоняются.

Аэль нахмурился.

- Ты не согласен со мной?

- Это надо обдумать. А пока дай-ка карту, посмотрим, сколько еще идти.

После всех вынужденных отклонений от маршрута нам осталось до цели пятьдесят километров по прямой, а сколько всего, я и считать не хотела.

- Дней восемь, если не спешить, - подсчитал он. - А с тобой спешить не получится. И у нас будет еще много дней до обозначенной даты. Но ведь Териваг может прибыть и раньше?

Может, согласилась я.

- Мы быстро доходим до места, разбиваем там лагерь и живем в ожидании Теривага, - объявил Аэль. - Надеюсь, мошка подождет еще дней десять, пока я убью подходящего оленя. Сейчас некогда на это отвлекаться. Сначала дело, одежда потом.

Из его собственной кожи можно было сшить еще один непромокаемый комбинезон. Иногда мне казалось, что рядом со мной не человек, а робот, настоящий терминатор с костями из титана и пуленепробиваемым биопокрытием. Скорее всего он родился таким, пошел этим в нанья. А может, дикая жизнь в природе сделала его нечувствительным к жару, холоду и боли. Или это опять работа имруру?.. Я и сама становлюсь его подобием, с каждым днем все ощутимей превращаюсь в машину, которой не страшны никакие испытания!

10.

Отделявшее нас от тумана расстояние сокращалось с каждым днем. Мы прорывались сквозь буйно зазеленевший лес. Волки сопровождали нас еще пару дней, а потом, на берегу широкой реки, ушли прочь. Аэль этого будто бы и не заметил, а я вздохнула с облегчением - опасное соседство не пришлось мне по душе. Ни к чему сопровождение хищников, когда и одного Аэля хватало за глаза. Он не был вежлив, не снисходил к моей слабости. Никаких комплексов у него не имелось, чем он то и дело повергал меня в смущение. Он и не подумал сбавить обороты, когда у меня начались месячные и идти стало совсем тяжело. Ломился вперед настырно, как танк, и требовал той же настырности от меня. Я психовала, обижалась, пыталась скандалить. Но это было дело безуспешное.

Когда я особенно достала его своим занудством, он просто взял и ушел вперед, оставив меня одну на целый день. А я заблудилась и чуть не утонула в болоте, выбралась чудом и только для того, чтобы угодить в лапы медведю. Рванула к ближайшему дереву, а на болоте какие деревья? Медведь зацепил меня лапой, пока я карабкалась вверх, потом пару раз толкнул дерево - и оно упало. Я и не вспомнила про топор, да он не помог бы против этого гиганта. Хлестала кровь из ноги, боль лишила рассудка, я прыгала по кочкам, едва различая их в сумерках, и не слышала своего визга за ревом чудовища. Дыхание из пасти опалило шею. Я уже чуяла, как лопаются в его лапах мои кости! Оступилась, провалилась в воду, и жирный ил тут же засосал по пояс. Ничего не соображая, я продолжала дергаться. Кинжалы когтей располосовали комбинезон вместе с плечом, развернув меня лицом к смерти, к раскаленной пасти со страшными клыками. В следующую секунду над головой медведя появилось лицо Аэля. Сверкнул меч, показавшийся мне ужасно длинным. Окаменев, я смотрела, как он все глубже погружается в огромное тело. Медведь взревел, встал на задние лапы и оказался выше нанья. Аэль повис на его спине, обхватив ногами, душа его одной рукой и удерживая второй до половины ушедший в затылок меч. Вдруг резко дернул его на себя. Медведь, шатаясь, повернулся, как в диком танце, и, продолжая ворчать, тяжело осел в воду. Меня качнуло. Аэль упал - по счастью, на надежную почву - и с таким же звериным рычанием принялся вытягивать меч, накрепко засевший в уходящем в болото теле. Мне стало нечем дышать, я вдохнула и хлебнула густой жижи, в немом призыве протянула руку и второй раз за несколько минут ушла под воду с головой. Ноги налились свинцом, тяжелая вода сдавила грудь. Черный ужас успел угаснуть вместе с сознанием, когда новая боль пронзила руку. Неимоверным усилием Аэль выдернул меня из топи, ударил по щеке - мы оба были скользкие от грязи, и я этого удара почти не заметила, - обхватил под мышками и потянул к себе. Ему удалось вытащить меня на свою кочку. В ярости он снова ударил меня по лицу, обозвал какой-то глупой птицей, взвалил на плечо и поскакал по болоту. Вися на нем вниз головой, обдирая щеку о рюкзак, я отхаркивала коричневую муть и уже не чувствовала боли. Он добрался до озерка, которое чистотой не сильно превосходило болото, швырнул меня в воду и сам упал рядом. Волосы его и борода почернели, штаны разошлись по внутреннему шву. Что до меня, такого чудища испугалась бы и болотная кикимора. Я вяло шевелилась и запросто утонула бы в третий раз, потому что сил двигаться не было. Кажется, он снова меня бил - сознание уплывало и возвращалось краткими приступами боли и страха: вот Аэль с головой окунает меня в воду, вот стаскивает одежду, вот злобно кусает прямо в рану, оставленную медвежьими когтями. Потом оказалось, что мы уже на берегу, он тоже голый, и мне опять больно, только по-новому. Я недовольно кручу головой и отталкиваю его, бью бессильным кулаком по плечам, тяну за грязные волосы, а он обратился медведем и с рычанием разрывает меня на части. Но я тоже уже не я, какое-то злобное животное, которое желает лишь одного - чтобы его оставили в покое и дали насладиться болью. Аэль слушал ее, а не меня, ему это нравилось, он уходил все дальше, в который раз оставляя меня позади. Я возмущенно закричала, обхватила его руками и ногами. Наши окровавленные пальцы слиплись в одно целое. Мелькал калейдоскоп стремительно сменяющихся, необычайно четких образов: погружающаяся в коричневую бездну чудовищно огромная туша медведя, озерко с высоты птичьего полета и невиданное рябое шевелящееся животное на его берегу, лицо Аэля, на котором злость сменяется нежностью, наши волки, бредущие в чаще в десятке километров отсюда, последнее освещенное солнцем облако в запредельной вышине - мы еще успеем догнать его, если поспешим! - и мое собственное белое, чистое, восхищенно открытое лицо, на которое сверху с его волос падают черные капли грязи. Аэль меня обнял - его руки вдруг стали по-настоящему нежными, - и я знала, что он видит все это, чувствует то же, что и я. То останавливаясь, чтобы подождать меня, то позволяя мне вырваться вперед, он вел нас все выше.