Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

«Самым главным, — сказал я, — было осуществить калибровку катушки — выяснить, какая мощность требуется и какая сила тока при этом создается. Когда это будет сделано, останется только собрать усилитель и аппарат фокусировки».

— Когда ты говоришь об этом, Брайан, — заметила Оливия, — кажется, что это так просто.

— Это далеко не просто и небезопасно, — усмехнулся я. — Просто таким образом я уговариваю себя взяться за это дело. А сделать то, что я задумал, все равно, что уравновесить чашку с кофе на струе фонтана, причем у меня сейчас не одна, а около десятка таких чашек… и если я запущу эту штуку на полную мощность, не имея возможности как следует ею управлять… — тут я развел руками.

— Что же тогда?

— Тогда я устрою непредсказуемый и боюсь необратимый катаклизм — может быть, титанический взрыв, который будет неоднократно повторяться. Или же произойдет гигантская утечка энергии из нашей вселенной, представь себе Ниагарский водопад… примерно такая… которая может лишить энергии наш мир и превратить в ледяную пустыню…

— Хватит! Я все поняла, Брайан. Ты играешь с огнем!

— Не беспокойся, я не включу эту штуку до тех пор, пока не буду уверен в том, что умею с ней обращаться. Катастрофа, которая привела к возникновению Зоны Опустошения или Трущоб, произошла только потому, что, Максони и Копини тех, других мировых линий, не были достаточно осторожны и не представляли себе масштабов возможной трагедии.

— Сколько еще времени нужно тебе, чтобы закончить все эксперименты?

— Сколько… думаю, что еще несколько дней и можно будет попытаться.

— А если ксонджлианцы были правы и мир, который ты ищешь, находится не там, что тогда?

— Тогда я окончу свой путь в Зоне и тебе придется молиться, чтобы моя смерть была, по возможности, молниеносной — вот и все, — резко закончил этот разговор я.

Еще три дня и вот вечером мы сидели в одном из вечерних кафе и неспешно вели ничего не значащий разговор.

— Теперь уже скоро, — заметил я, не выдержав мучащей меня неопределенности, постепенно возникающей между нами. — Ты уже видела корпус. Завтра я намерен сделать проводку пульта управления…

— Смотри, Брайан, — перебила меня Оливия и схватила за руку, — это он!

Я увидел промелькнувшую в толпе пешеходов высокую фигуру человека, одетого во все черное.

— Ты уверена, что это ОН?

— Абсолютно. То же лицо, борода. Надо уходить и побыстрее!

После некоторых пререканий я убедил Оливию, что бегство ничего не даст и единственный наш шанс заключается в том, чтобы побыстрее закончить работу над шаттлом.

Мы добрались до мастерской, незаметно проскользнули вовнутрь и я с помощью сообразительности Оливии начал работу. Каждые полчаса-час она выходила на разведку — убедиться, что наш шпион еще не появился поблизости.

Было уже за полночь, когда нам с грехом пополам удалось все наладить. Сооружение выглядело хрупким и ненадежным. Оливия, разглядывая этот псевдошаттл, попыталась было меня отговорить от этой опасной затеи, убедить остаться вместе с ней в этом мире, но уже через несколько минут этого направленного разговора поняла, что ее слова не доходят до адресата, что предпринимает пустые затраты, что она принимает желаемое за действительное и это буквально на глазах сделало ее лицо ужасно постаревшим.

Тут за дверью раздались шаги и, едва я успел включить свет, как дверь распахнулась и в дверном проеме показалась высокая фигура нашего преследователя, который хриплым ксонджлианским голосом окликнул меня: «Байард!»

В темноте я нащупал на столе тяжелый металлический прут, подкрался к нему сбоку и ударил его по голове.

Он упал.

Оливия бросилась ко мне и схватила за руку, — О, боже! Ты ведь убил человека, Байард! — воскликнула она.

— Перестань, — резко оборвал я ее. — Ты ведь знаешь, что на карту поставлена моя жизнь! Ты что же хотела, чтобы я покинул тебя по милости этих вот, — я пренебрежительно махнул в сторону лежащего на полу человека. — Раз так, живи своей жизнью и забудь меня! — я чувствовал, что поступаю как последняя свинья. — Постарайся забыть меня!

— О, Байард! Позволь мне последовать с тобой…

— Но ты ведь понимаешь, что это невозможно! Это слишком опасно и потом… ты вдвое уменьшаешь мои шансы добраться до линии 0–0, будет повышенный расход энергии, воздуха… Разве тебе этого не понятно? — Я незаметно опустил свой бумажник в карман ее плаща, зажег свет и легонько оттолкнул ее от себя.

— Мне пора, дорогая, — я направился к шаттлу.

Услышав за спиной сдавленные рыдания женщины, с которой я так много пережил, я поспешно повернул выключатель запуска шаттла.

— Уходи, Оливия. Отправляйся как можно дальше отсюда. Ну, хотя бы в Луизиану, и начни все сначала. Прости меня, если можешь. Не думай обо мне плохо. Поверь, что иначе нельзя было. Прощай.

Передо мной замерцали экраны. Приборы показали, что момент прыжка настал. Я взялся за рычаг управления и нажал на него.

Глава XI

Перемещение в неумело сконструированном шаттле принесло мне немало неприятных часов: это и отсутствие какой-либо карты (Если не считать неясных воспоминаний о фотодиаграмме, показанной мне на судилище ксонджлианцами), и постоянное искрение проводов, которое чуть не привело к пожару в кабине. Это и отсутствие точности в показаниях приборов и надвигающаяся опасность задохнуться, так как воздух скоро должен был стать непригодным для дыхания и т. д, и т. п.

В результате этих мытарств после сорока минут этого трудного полета я оказался в совершенно незнакомой мне части Зоны Опустошения и понял, что окончательно заблудился. В порыве отчаяния, охватившего меня, я остро ощутил боль утраты Оливии и всей той жизни, которую я мог бы прожить, оставшись о ней. Но, считая, что мужчина должен, просто обязан, делать то, что от него требуется, я решил, что у меня нет права выбора…

Вот уже час как мой шаттл двигался вслепую. Кабина постепенно наполнялась дымом. Становилось все труднее дышать. С приборами, в этом не было никакого сомнения, уже невозможно было работать. Я улегся на пол, пытаясь так немного уловить чистого воздуха. Меня начал мучить кашель, голова гудела как изношенный трансформатор. Затуманенным взором через окно шаттла я уже еле различал быстро меняющуюся панораму Зоны.

И тут мне вдруг показалось, что на фойе серо-черных оттенков пустыни мелькнул проблеск зелени. И через мгновение я понял, что зрение не обмануло меня. Я увидел первые признаки растительности, которые постепенно становились все шире, превращаясь в настоящие джунгли.

Вероятнее всего, в своем беспорядочном перемещении, шаттл вновь оказался на краю Зоны Опустошения.

Собрав последние силы, задыхаясь от кашля, я заставил себя подняться и дотянуться до рычага управления. У меня был только один выход: посадить шаттл в этом совершенно незнакомом мне мире и попытаться починить приборы, сделать еще одну попытку. В противном случае — меня ожидала неминуемая смерть от удушья.

Когда в сумерках я пришел в себя, то увидел, что лежу в лесу на полянке, а в останках шаттла, застрявших в развилке большого дерева, виден огонь и идет густой дым.

Надеясь спасти основную обмотку, я попытался было потушить пожар, но все мои попытки были безуспешны. Вскоре огонь охватил ближайшие деревья. К счастью, начавшийся дождь потушил пожар, разгребая золу и с горечью рассматривая почерневшие куски обгоревшего металла.

Наступила ночь и, найдя укрытие в развилке раскидистого дерева, я погрузился в беспокойный сон.

Придя утром на пожарище и по новому осмотрев то, что осталось от шаттла, я окончательно лишился последней надежды на возвращение домой.

Следующие несколько дней и ночей я провел как современный человек, внезапно оказавшийся в каменном веке со всеми его заботами и непреодолимыми трудностями, с отчаянными поисками чего-либо пригодного для изготовления примитивного оружия и инструментов, с попытками добыть огонь для костра и пищу для утоления мук голода.