Журнал «Если», 1995 № 06

— Перевозку оплатят сами? За казенный счет? Ну, им же хуже…

И зычно скомандовал:

— Чего уснули? Выводить!

— Ох! — воскликнул Изнов от сильного тычка между лопаток. И тут же получил второй, за нарушение тишины. — Где ты, свобода слова?

— Да здесь она, — пробормотал Меркурий, с аристократической стойкостью перенося такой же удар прикладом. — Для одной стороны. Для другой существует полная свобода молчания.

— Ладно, — буркнул Федоров. — Воспользуемся хоть этой свободой.

На лестнице их догнал прекослов.

— Я с вами, — сказал он.

— Ты тоже молчи! — угрожающе сказал прекос-лову солдат. — Не то сам схлопочешь!

Их запихнули в тесный броневик, где сидеть пришлось у солдат на коленях. Солдаты потели и источали запах смеси чеснока со скипидаром. Броневик страшно трясло. Прекослова в машину не пустили — просто оттолкнули и захлопнули дверцу.

Броневик вилял, судя по доносившемуся извне шуму, по все более оживленным улицам.

— Я чувствую себя маленькой девочкой, — сообщил Федоров. — Надеюсь, их любопытство знает пределы. Ненавижу таких — трехглазых и с носом уточкой. Вас тоже столь нежно обнимают? Я уже почти уверился в том, что я — девушка, переживающая семнадцатую весну.

— Не волнуйтесь, — откликнулся Меркурий. — Это просто, чтобы мы не сталкивались головами.

— Меня укусили за ухо, — пожаловался Изнов.

— Понятно: в этой тесноте вас нельзя стукнуть промеж лопаток.

Броневик остановился, тряска прекратилась. Задняя дверца отворилась, и солдаты стали выскакивать наружу и строиться в две шеренги, фронтом одна к другой. Последними выбрались трое солдат, на чьих коленях арестованные проделали весь путь. Мимо них торопливо проходила девица, и воины тут же замахали ей руками. Девица приблизилась, однако обратилась не к стражам, а к подсудимым.

— Скажите, вас будут судить? Очень приятно.

— Как кому, — буркнул Изнов.

— Я провожу социальный опрос для Любостата. Скажите, как вы относитесь к смертной казни?

Следует ли отменить ее? Сохранить в полном объеме? Применять в исключительных случаях?

— Только не по отношению к нам, — заявил Меркурий.

— А вы думаете так же? Чудесно! Итак, все респонденты высказываются за сохранение смертной казни в полном объеме…

И она упорхнула.

— Посол, — спросил Федоров, пытаясь расправить плечи. — Что мы с вами крикнем перед расстрелом? «Да здравствует демократия»?

— Осторожно, осторожно, — пробормотал Меркурий. — Еще накликаете!

— Да вы никак суеверны!

Снаружи было не так тесно, как в броневике, и советник терранского посольства в изгнании снова получил тычок в спину.

— Ну, ехидна, погоди… — только и пробормотал он.

— А вот и наш прекослов подоспел, — заявил Изнов таким тоном, словно более близкого существа у него в мире не было.

— Просто прелестно, — обрадовался и Федоров.

— Надеюсь, он объяснит, куда нас привезли. Прекослов, это всепланетная гауптвахта?

— Почему? — удивился законовед. — Дворец Сброда. Поздравляю вас с прибытием в цитадель демократии и правосудия Иссоры!

Здание, перед которым их высадили, смахивало на старинный комод, украшенный финтифлюшками. На фронтоне было видно несколько цифр.

— Это что? — поинтересовался Федоров у прекос-лова. — Тоже насчет стоимости жизни? Или последний биржевой курс?

— Великая дата, — произнес прекослов торжественно, даже откашлявшись предварительно. — С нее начинается история. Именно в тот час Всеиссорский Сброд объединил в себе все формы власти.

— Вот как, — проговорил Изнов. — Начинается история, это понятно, это знакомо. А что было здесь до этого начала? Во времена, так сказать, доисторические? Мир ведь, я думаю, возник несколько раньше?

— Возможно, он и существовал, — осторожно ответил наставник арестованных, — но это не значит, что имела место история. — Он оглянулся на солдат. — Ведь тот мир вряд ли заслуживает серьезного упоминания. Пока не началась Постоянная и Бесконечная Эра. Власть Сброда. Путь Великого Бреда.

— Скажите, прекослов: откуда столь странное название — Великий Сброд? Мне оно кажется несколько… обидным.

— Отчего же, если оно соответствует истине? Все дело в способе передвижения. Если люди съезжаются — это съезд. Сходятся — значит, сход. Слетаются — получается слет. Ну а у нас они сбрелись. И был провозглашен Великий Сброд.

— Ну хорошо, — сказал Изнов. — Из вашего объяснения я понял, что Сброд — это нечто вроде парламента. Но если тут столь высокое учреждение, почему же здесь оказались мы? Ведь нас собираются обвинить, насколько я могу понять, по чисто уголовному делу — это ведь можно было сделать в любом суде самого невысокого ранга…

— В любом суде первой инстанции. Но друг мой, собредам ведь тоже хочется что-то делать, они изнывают от безделья и готовы заняться чем угодно, лишь бы говорить, взывать страстно, ярко, убедительно…

— Но если в их руках власть…

— А кто сказал, что власть в их руках? Во всяком случае, не я.

— Простите, я собственными ушами слышал…

— Вы слышали, что я сказал: они — Власть. Безусловно. Они вывеска, на которой написано это слово. Большими и красивыми буквами. Но может ли кто-нибудь сказать, что вывеске принадлежит то, что на ней изображено? Ни в коем случае. Это она сама кому-то принадлежит.

— Кто же этот собственник?

Прекослов снова опасливо огляделся.

— Это не та тема, которую можно обсуждать вот так — под открытым небом и поблизости от вооруженных солдат. Как-нибудь в другой раз…

— Будь по-вашему. Тогда скажите, в чем суть этого Великого Бреда? Что-то, похожее на социалистические или коммунистические идеи?

— Практически ничего общего. У нас два лозунга: демократия и право. Демократия означает, что каждый человек может принимать, принимает и должен принимать участие в управлении. Но у нас недолюбливают расплывчатые формулировки И говорится конкретно: каждый исе был, есть или будет членом Сброда. И это всех устраивает.

— Ваши граждане настолько честолюбивы?

— При чем тут честолюбие? Главное в том, что любой член Сброда имеет богатейшие возможности наживаться всеми способами, какие он догадается использовать. Основной смысл пребывания в Сброде — сколачивание личного богатства. Все это знают. И каждый думает: ладно, сегодня воруют они, но рано или поздно и я попаду в Сброд. Благодаря этой идее достигается относительное спокойствие, и сегодняшние собреды имеют полную возможность красть все, что плохо лежит. Потому что серьезные воры все-таки не они, а те, кто хватает даже то, что лежит хорошо.

— Вы имеете в виду…

Но прекослов, кажется, решил, что сказано вполне достаточно.

— Нет, это вы имеете в виду, а не я, я тут ни при чем. А если вы столь любопытны, обратитесь к начальнику группы Охраны Мнения. Только, если говорить откровенно, я вам не советую…

— Охрана мнения, — в некоторой задумчивости проговорил Федоров. — Это что же, служба безопасности?

— Так говорить просто неприлично! — почему-то страшно обиделся прекослов. — Вам сказано: группа но охране мнения. А мнение выражает Великий Сброд, разумеется. Подчеркиваю: «выражает», а не «имеет».

— Значит, не служба безопасности?

— Нет у нас такого органа. — Прекослов помолчал. — Есть Служба Надежности. Но она не в Сброде, она сама по себе, как и Департамент Обороны. Некоторое время назад Сброд хотел их включить в свою систему. Но они не согласились: сказали, что специфика не позволяет.

— Неужели не смогли заставить? — деланно удивился Федоров.

— Заставить Службу Надежности?! — Федоров неожиданно широко улыбнулся.

— Вы чему радуетесь, советник? — удивился Изнов.

— Я всегда испытываю удовольствие, когда возникает надежда.

— Не понимаю.

— Вам простительно. А твое мнение, Меркурий? А, коллега?

Меркурий усмехнулся:

— Я бы сказал, что все понемногу становится на свои места.

— Да объясните же…

— Потом как-нибудь. — остановил посла советник. — По-моему, вон те пришли наконец по наши души.