Апокалипсис отменяется (сборник)

Палец Стаса с силой оттянул ворот футболки, будто истертая ткань сдавила горло.

— Но это убийство, — проронил он.

Олег остановился резко, маленькие глазки поймали лунный отблеск, сверкнули злобным мертвенным светом. В измученном жизнью лице застыло тотальное отвращение.

— Стас, мы идем спасать человечество, запомни!

— А как же наши? — спросил попутчик и кивнул в сторону поселения. — Там остались только старухи и зеленый молодняк.

— С ними Василий Петрович и дед Натан!

— Этого недостаточно…

— Стас! Хватит сомнений! Мы слишком долго сомневались, слишком! Это последний шанс, и его нужно поймать, если не за хвост, то за горло!

— Нас засекут раньше, чем приблизимся к этой проклятой площади, — убито отозвался Стас. Массивные руки разошлись в стороны, болты и гвоздики снова звякнули, звук прорезал ночь. — Посмотри на нас. Люди будущего выглядят иначе. Ну а пластит… Любая система безопасности…

Губы шефа искривились презрительно, нос покрылся неровными складочками:

— Не засекут. Ты ведь сам говорил, что технологии скачут, как черти, а все наши запасы — древности. Если это правда, значит, пластит — тоже пережиток прошлого, его не обнаружат хотя бы потому, что искать не станут. Вообще, в мире, где больше не боятся смерти, никто и не подумает искать смертников. Мы для них кто-то вроде домового или лешего, разве не так?

Поезд прорезал встречный ветер и плавно остановился. Серебристый корпус искрится на солнце, переливается, мерцает. Дверки разошлись беззвучно, навстречу шагнул высокий худой человек в светлом костюме. Он замер, рассматривая странную парочку на перроне. Огромные мужчины выглядят диковато, камуфляж на обоих истрепанный, оттенки зеленого пожелтели. Куртки слишком широкие, болтаются, скрывают сильные тела. Оба в тяжелых, туго зашнурованных ботинках, только шнурки эти порваны и связаны узлами. Лица незнакомцев странные, глаза нервные.

Стас почувствовал, как леденеет кровь, в горле материализовался тугой ком. Рука уже потянулась ко лбу, который вдруг стал горячим и мокрым, но Олег отвлек от неприятных раздумий, просто шагнул в поезд.

— Мы едем? — бросил шеф беззаботно.

— Конечно.

Стас шагнул следом. Беспокойство по-прежнему грызло, но смертник не обернулся.

В просторном тамбуре чисто, нет даже малейшего намека на табачный запах. Олег удивленно отметил белизну стен: поезд будто только-только вынырнул из цеха сборки. Вагон отделен еще парой дверей. За прозрачными стеклами виднеются два ряда мягких кресел, пассажиров немного.

— Что дальше? — пробасил шеф.

— Нужно пройти в вагон, иначе привлечем слишком много внимания. Народ больше не катается в тамбурах.

Стас приложил палец к небольшой панельке у дверей. После долгого раздумья панель окрасилась желтым, а дверцы распахнулись.

— Ты тоже палец приложи, — пробормотал Стас, — а то местные не понимают халявщиков. Для них это как воровство, даже хуже.

Пройти в вагон незамеченными не удалось. К парочке устремились взгляды, полные удивления и беспокойства, но каждый старается отвернуться прежде, чем амбалы распознают интерес.

Как только соратники устроились в креслах, Олег шепнул:

— Неуютно.

Стас растопырил ноздри, шумно втянул воздух и заявил:

— Зато пружины в одно место не впиваются. И запах нормальный. По крайней мере, китайской фабрикой не воняет.

— Только все равно бесит. Как можно называть экономикой изобилия систему, где нужно платить за общественный транспорт?

Стас усмехнулся, взглянул с видом знатока, понизил голос до едва различимого шепота:

— Смысл «изобилия» в отсутствии дефицита — любой ресурс восполняем, любую вещь можно скопировать. Но бесплатного тут нет, ни грамма.

— А как же мы прошли в вагон?

— Какой-то резерв заложен на каждого. Минимум. Как пособие по безработице.

— Все равно неправильно. Платить за проезд… блин, не по-русски, — протянул Олег.

— Согласен. Но правила такие. Чтобы пользоваться — нужно платить. А чтобы платить — нужно зарабатывать. Кто не умеет зарабатывать, того принудительно на работу устраивают, но такой человек автоматически причисляется ко второму сорту. Это еще один принцип их «изобилия» — избавиться от нахлебников.

— В мое время в Интернете гуляла отличная, правильная фраза какого-то школьника: русских угоняли в рабство, но даже там они не работали.

Стас выдавил печальную усмешку, почесал огромной пятерней затылок:

— Эту шутку здесь не поймут. — И добавил многозначительно: — Тупые они.

— Извините.

Юноша возник рядом так неожиданно, что оба пассажира вздрогнули. На чистом лице парня вспыхнула улыбка, наполненная стеснением и любопытством, по-детски большие глаза жадно блестят, взгляд ощупывает камуфляж.

Стас снова почувствовал холодок, но юноша заговорил прежде, чем эта фобия успела развернуться:

— Вы поклонники «нулевых»? Реконструкторы?

— Что?! — громыхнул шеф сердито.

Зато Стас отозвался уверенно и благожелательно:

— Да.

— Крутое хобби! — Парнишка просиял, робкая улыбка превратилась в широченный смайл. — Ну вы ваще… Обалденно! А это, — кивнул на одежду, — настоящее?

— Конечно.

— Здорово! Я только один раз был на фестивале «нулевых» и до сих пор в восторге! А вы сейчас тоже на фестиваль? Слышал, на Селигере что-то намечается?

— Да.

— С ума сойти! Можно я присяду с вами?

Не дождавшись согласия, парень приземлился в соседнее кресло, спросил с придыханием:

— В палатках жить будете? И костры жечь?

Олег включился в игру только теперь, но стереть с лица недовольство так и не смог:

— Будем.

— Супер! Завидую! Но сам без цивилизации умру через полчаса. И как вам удается все это? Вот так, по-дикому! Там ведь спать на земле нужно, да? И биокабинки — туалет, душ — привозные?

— А раньше люди в реках мылись, — буркнул шеф. — А по нужде в кусты.

Парень скривился, ответил с грустью и разочарованием:

— Не, ну это совсем дикость. «Нулевые»-то с трудом можно культурой назвать, а то, что еще раньше… Не… Читал, конечно, про то, как раньше, в тех же «нулевых», были реконструкторы, которые восстанавливали средневековье. Но средневековье… — юношу передернуло.

— А чрезмерная технология, значит, лучше? — спросил Олег.

Брови паренька подпрыгнули и замерли на середине лба, глаза, и без того выпученные, едва не вывалились на пол.

— Чрезмерная? Да мы отстаем! Еще столько всего не охвачено! Клонирования человека сколько ждали? А воплотили только три года назад! Экскурсии к Юпитеру запустили только в начале этого года. Искусственный интеллект работает пока на уровне фрагментов. И это только пара капель в океане, то, что у всех на устах. Про другие проекты уж молчу.

— Гады, — проскрипел шеф.

Румянец мгновенно покинул щеки юного собеседника. Его пальцы, хрупкие, как веточки, зашлись дрожью. Губы паренька тоже задрожали, дыхание сбилось. Он даже привстал.

Стас наблюдал за реакцией парня с легким холодком, в нем тоже шевельнулся страх — прокололись. Через пару минут этот дохляк отправит тревожный сигнал в полицию, и все, приехали. Хотя… Бритый затылок боевика покрылся мелкими капельками пота, рука метнулась к детонатору.

Вдруг юнец изобразил хитрый прищур, его рот снова изогнулся радостной дугой:

— А, я понял! Вы образы репетируете! Конечно! Настоящий парень из «нулевых» должен мыслить тем временем, создавать впечатление! Ну ваще… Вы меня сделали по полной! Браво!

Стас нервно хохотнул в ответ, подмигнул. Следом за ним улыбку выдавил и Олег. Но, будь их восторженный собеседник чуточку внимательней, смог бы заметить сжатые кулаки шефа.

Савеловский вокзал встретил путников вытянутыми к небу стенами. Бетон, пластик и стекло соединились причудливо, перемычки распались множеством геометрических фигур, отчего стена здания кажется переломанными куском природного хрусталя.