Опрокинутый мир

— Мне и самому этот нравится больше всех.

Она перебрала рисунки снова. На некоторых из них присутствовала одна и та же непонятная ей деталь. Вот, например, на этом мужском портрете: в верхнем углу таинственное четырехконечное пятно. И такое же — на каждом рисунке, сделанном у нее на глазах.

— Что это? — спросила она, указывая на пятно.

— Солнце.

Она нахмурилась, но решила не продолжать эту тему. И без того она, по-видимому, нанесла его художническому самолюбию чувствительный удар. Тогда она взяла из трех рисунков, отобранных Гельвардом поначалу, тот, который посчитала лучшим.

— Вы не подарите мне его?

— Я думал, он вам не понравится.

— Напротив. По-моему, этот рисунок очень удачен.

Он бросил на нее проницательный взгляд, вероятно, решая, искренна ли она в своей похвале, потом забрал у нее всю пачку.

— А не хотите ли взять еще и этот?

И протянул Элизабет рисунок лошади с развевающейся гривой.

— Как я могу! Нет, только не этот…

— Мне хочется оставить его вам на память. Вы ведь первая, кому я его показал.

— Я… большое спасибо.

Он уложил остальные рисунки в седельную сумку и бережно застегнул ее.

— Вы сказали, что вас зовут Элизабет?

— Я предпочитаю, чтобы меня называли Лиз.

Он кивнул с серьезным видом.

— Прощайте, Лиз.

— Вы уезжаете?..

Не ответив, он отвязал лошадь и вскочил в седло. Потом, тронув поводья, направил ее вниз к реке и вброд через мелководье, затем дал шпоры, выбрался на противоположный берег и спустя мгновение скрылся за деревьями.

3

Вернувшись в селение, Элизабет призналась себе, что работать ей сегодня больше не хочется. Вот уже больше месяца, как ей обещали прислать партию медикаментов и врача. Она следила как могла за питанием селян, хотя продовольственная помощь тоже была скудной, да более или менее успешно лечила немудреные сельские болячки, ссадины и нарывы. Правда, на прошлой неделе ей довелось принять роды — до того она и сама не могла с уверенностью сказать, приносит ли ее деятельность ощутимую пользу.

Теперь она решила отправиться в базовый лагерь немедля, пока подробности странной встречи у реки не начали стираться из памяти. Впрочем, перед отъездом она успела разыскать Луиса.

— Если эти люди появятся снова, — внушала она ему, — постарайся выяснить поточнее, что им надо. Я вернусь обратно утром. Если они прискачут раньше меня, постарайся задержать их до моего возвращения. Спроси, откуда они.

До базового лагеря было почти семь миль, и она добралась туда только вечером. Ей не повезло — в лагере не осталось практически ни души: почти для каждого сотрудника любая отлучка затягивалась на много дней. Но Тони Чеппел, как на беду, был тут как тут и перехватил ее на полдороге к жилому корпусу.

— Ты сегодня свободна, Лиз? Мы не могли бы с тобой…

— Я очень устала и хочу лечь пораньше.

В первые дни Элизабет потянулась было к Чеппелу и совершила роковую ошибку, не утаив этого. Женщины в лагере были наперечет, и он с готовностью стал оказывать ей ответные знаки внимания. Очень быстро она поняла, как он самовлюблен и скучен, но Тони упорно не желал оставить ее в покое, а ей никак не удавалось вежливо остудить его пыл.

Вот и сейчас он не отставал от нее до тех пор, пока она кое-как не проскользнула к себе в комнату. Швырнув на кровать дорожную сумку, она разделась и долго нежилась под душем. Потом у нее разыгрался аппетит, и пришлось выйти поесть; Тони, разумеется, не замедлил присоединиться к ней, но во время ужина она подумала, что в данных обстоятельствах он может оказаться даже полезным.

— Ты не знаешь, есть ли в этой стране город под названием Земля?

— Земля? Как и наша планета?

— Звучало это именно так. Но, может, я ослышалась.

— Не знаю ничего похожего. А где он расположен?

— Где-то здесь неподалеку.

Он покачал головой.

— Земля? А может, Марс? Или Венера? — Он расхохотался, довольный собственным остроумием, и выронил вилку. — Ты правильно разобрала?

— Да не то чтобы… Наверное, я все-таки ошиблась.

Верный своей неподражаемой манере, Тони продолжал скверно каламбурить до тех пор, пока ей не удалось избавиться от его общества. В одном из кабинетов висела крупномасштабная карта всего района, но, исследовав карту вдоль и поперек, Элизабет не обнаружила ни одного названия, хотя бы отдаленно напоминавшего произнесенное Гельвардом. Более того, он твердо заявил, что его город лежит на юге, а в том направлении по меньшей мере на шестьдесят миль крупных поселений не было вообще.

Утомленная, она вернулась к себе в комнату. Уже раздеваясь, достала подаренные ей рисунки и прикрепила их над кроватью. Тот рисунок, что изображал ее, был таким необычным…

Она присмотрелась повнимательнее. Рисунок был выполнен на очень старой бумаге, пожелтевшей по краям. И тут до нее дошло, что вверху и внизу бумага по линии отрыва иззубрена. Проверяя себя, она провела по краю пальцем и ощутила то же, что заподозрили глаза: тут без сомнения была перфорация.

Бережно, чтобы не повредить рисунок, она отделила его от стены и перевернула. По задней стороне бумаги, сбоку, бежала колонка цифр, две или три из них были отмечены звездочками. А рядом шла надпись синим шрифтом, почти неразличимым от времени: «Лента компьютерная многократного применения. IBM».

Элизабет прикрепила рисунок обратно к стене… и уставилась на него в еще большем недоумении.

4

Наутро Элизабет, отстучав по телетайпу очередную тщетную просьбу прислать врача, вернулась в селение. К тому времени, как она добралась туда, улицы уже затопил полуденный зной и все погрузилось в привычную унылую летаргию, которая так бесила ее поначалу. Луиса она разыскала быстро: в компании двух других мужчин он развалился в тени у церкви.

— Ну, что? Они приезжали?

— Нет. Сегодня нет, малышка Хан.

— Когда они обещали вернуться?

Он лениво пожал плечами.

— Не сегодня, так завтра.

— А вы уже пробовали?.. — Она запнулась, разозлясь на себя: ведь хотела же взят щепотку предложенного селянам удобрения в базовый лагерь на анализ, а потом заторопилась и забыла. — Ладно, но если они вернутся, дайте мне знать…

Она зашла проведать Марию и новорожденного, но никак не могла сосредоточиться на самых обыкновенных вещах. Позже сняла пробу с бесплатного обеда для всех желающих, потолковала с отцом Дос Сантосом. И все время невольно прислушивалась: не донесется ли издали конский топот?

Наконец, не пытаясь больше обманывать себя, она отправилась на конюшню, оседлала лошадь и поехала вчерашним маршрутом в сторону реки.

И сейчас она все еще старалась не сознаваться себе в собственных мыслях и истинных намерениях. Только от себя не уйдешь: последние двадцать четыре часа привнесли в ее жизнь нечто совершенно новое. Она вызвалась приехать сюда и поработать вместе с другими добровольцами, когда поняла всю никчемность своей предыдущей жизни. Но здесь на смену прежнему разочарованию пришло иное, не менее горькое: какими благими ни были их намерения, добровольцы могли предложить обнищавшему населению здешних мест не помощь, а лишь видимость помощи. Слишком поздно они пришли, слишком скудными ресурсами располагали. Мизерные подачки в виде зерна, бессистемных прививок или ремонта церкви, — конечно, это лучше, чем ничего, но ни на йоту не приближало решения главной задачи. Усилиями одиночек разруху и одичание этих мест было не преодолеть.

Вторжение Гельварда в ее жизнь стало для Элизабет первым ярким событием со дня приезда. Ведя лошадь по пустоши к лесу, она наконец призналась себе, что ею движет не простое любопытство, а нечто большее. В базовом лагере каждый был одержим собой и своим воображаемым вкладом в науку; они обожали мыслить абстрактными категориями, рассуждать о групповой психологии, социальной приспособляемости и поведенческих стереотипах, а на ее более приземленный взгляд выглядели напыщенным болтунами. Не считая незадачливого Тони Чеппела, она не встречала никого, кем стоило бы хоть на минуту увлечься, и это опять-таки было не то, на что она рассчитывала.