Янтарная Цитадель (Драгоценный огонь - 1)

- Я покажу тебе, милочка. Но вначале оцени вид.

Танфия вздохнула от изумления. Крыша замка осталась где-то внизу, а окрестные края были видны до самого окоема.

Вид был волшебный. Ничего подобного Танфии не доводилось видывать. Будто все царство раскинулось перед ней, волнами лесов и холмов, крашеное иссера-лиловой закатной мглой, тронутое звездным серебром. Окоем был еще подернут алым, в небе стояли все три луны. Лиственная луна была полна, Розовая и Лилейная были на ущербе. Каждый предмет отбрасывал слабую тройную тень, обретая немыслимую глубину и сложность.

На глаза девушке навернулись слезы. Она прижалась лицом к стеклу, дыхание ее туманило ее поверхность.

- Авентурия, - прошептала она.

- Да, - согласилась госпожа Амитрия. - Но теперь глянь сюда.

Она поманила Танфию к одному из концов медной трубы и заставила заглянуть в торчащую из большой малую трубочку с наглазником. Девушка прищурилась, пытаясь вглядеться - и ахнула.

Новое открытие. Кусочек леса предстал совсем близко, в неизмеримой ясности. Видны были каждый сучок, каждый еще не облетевший листок на голых ветвях.

- Телескоп, - пояснила Амитрия. - Мой. Я хотела, чтобы ты поняла.

- Что?

- Как совершенна эта земля. Как прекрасна. Как немыслимо потерять ее, по жадности ли, или из страха. Вот... - Она положила пальцы Танфии на винтик сбоку. - Покрути, чтобы навести резкость. Теперь погляди.

Она наклонила трубу, и поле зрения Танфии заполнила Розовая луна. Уже не плоским кругом, а совершенным шаром плыла она в небесах, и поверхность ее испещряли невообразимые узоры - нет, не узоры, но горы, и кратеры, и паутина, наверное, рек...

Амитрия помогла ей перевести телескоп на Лиственную луну - гладкую сферу, словно чуть подмятый плод, чья зелень в такой близи была почти незрима. И Лилейная луна - чистейшая хрустальная белизна, усеянная еще более яркими звездчатыми сплетениями, чище мрамора и опала, прекраснее самого бытия.

Танфия отступила от телескопа и утерла слезы.

- Это... изумительный инструмент.

- Линзы из чистейшего горного хрусталя, - проговорила Амитрия. - Я отполировала их сама. На это ушли годы. "Чудесны плоды земли, пламенны яхонты во чреве безымянных камней".

- Сафаендер, - с улыбкой отозвалась Танфия.

- Это не все, - проговорила госпожа, вновь пригибая Танфию к наглазнику. - Посмотри на восточный окоем.

- Там все темно. - Чернильная линия холмов, и серебряная пыль в небе.

- Но за ним лежат Саванные горы. Ты слыхала о них?

- Конечно. - Танфия знала, что на пути в Париону им придется преодолеть этот хребет.

- Прекрасны они, но суровы, дики, безжалостны. Если хотите вы перейти их до зимы, вам следует поторопиться. А сейчас... - И прежде, чем Танфия успела высказаться, Амитрия повернула трубу телескопа вниз.

- Ардакрия, - произнесла она. - Расскажи мне, что ты видишь.

-Лес, - пробормотала Танфия. поводя трубой, изучая безграничную колышущуюся чащу. Лунный свет дарил голым ветвям причудливую, суровую красоту. Но за ними стлалось пятно тьмы.

Девушка едва не проскочила его, и ей пришлось развернуть телескоп обратно. В сердце леса лежала многорукая черная клякса, где деревья засыхали, а подлесок исчезал вовсе. Темным пятно казалось потому, что сквозь мертвые ветви виднелась голая земля. И его отростки вгрызались в лес.

Неизвестно почему, но клякса вызывала в Танфии омерзение. Что-то в ней напомнило девушке о тварях, затягивавших неосторожных под землю.

- Что это? - воскликнула она, шарахнувшись от телескопа.

Амитрия заглянула в наглазник, снова выпрямилась.

- То, о чем мы не упоминаем.

- Где... - Танфия едва сумела выдавить это слово. - Где бхадрадомен?

Амитрия тихо и страшно хихикнула.

- Вот-вот, милочка. Где нет бхадрадомен.

- Значит, Линдену не померещилось.

- Если бы, милочка. Если бы.

Танфия оперлась о телескоп, задыхаясь от смятения чувств, среди которых преобладал - страх.

- Я не понимаю. Я думала, их изгнали их Авентурии. Что они тут делают?

- Никому в этом доме не говори, о чем ты сейчас услышишь. Я расскажу тебе правду.

Танфия подошла к стеклянной стене и, пока Амитрия рассказывала, не сводила глаз с пятна - которого не заметила бы без телескопа, и от которого не могла теперь отвести взгляда.

- Они были здесь, сколько я себя помню. Да, перед случайным путником они притворяются лейхолмцами, простыми дровосеками. Но иные, как ваш Линден, видят их истинный облик. Это чудо, что он ушел живым.

- Мой пес тоже знал, - прошептала Танфия.

- Правду говоря, все мы знаем. Тем и ужасна Ардакрия. Но многим и нас не дозволено признавать это. Или попросту страшно.

- Но как они остались?

- Не могу сказать с уверенностью, но, мнится мне, после битвы на Серебряных равнинах в мирный договор вошли тайные пункты. Бхадрадомен оставили не только их пустынную родину за Вексатским проливом. Им дозволили проживать на определенных участках в пределах самой Авентурии. Покуда они не нарушали договора и не преступали границ, им разрешалось остаться.

- Просто не верится, - выдавила Танфия.

- А что ты о них знаешь?

- Почти ничего, - призналась девушка. - Лишь то, что они были ужасным и безжалостным врагом. Посмотрите, что они сделали с Линденом!

- Ты знаешь сказание о Творении?

- Да, - ответила Танфия. - Бабушка Хельвин меня научила. Она наша жрица.

- Сказание это так давно сложено, что никто и не упомнит, кем. Но есть в нем ближе к концу строки, которых ты, верно, не слыхивала. - И Амитрия запела. Ночная тьма сгущалась за ее хрупкими плечами, и ритм ее голоса наполнял Танфию священным трепетом.

- До начала времен

Была лишь Нут.

И вселенской тьмой была Нут,

И вселенским молчаньем.

Одинока была Нут

В бездне неизмеримой

Перед началом времен.

Глянула Нут в бездну -Зеркалом стала ей бездна.

Отраженьем своим покорена,

Отделила богиня его от сути своей,

И дала ему имя - Анут.

И любовь их сотворила время,

И пламень страсти их зажег

Жаркое солнце и ясные звезды небес.

От тела своего взяла Нут

Холодные светлые луны, от тела своего

Породила она землю,

И моря ее синие, и леса ее зеленые.

От тела Нут пошли дети ее:

Наилучшие из них - кристаллы земли,

Пламенные огнем, не сгорающие от века.

После тех родила она элир,

В гордыне забывших великую Матерь.

И последними миру она подарила людей,

Чтоб наполнить землю слабостью их,

Единственных из детей ее, возлюбивших Мать.

Тем кончились труды Нут.

Все сущее исходит от Нут и Анута,

Даже пожиратели, оборотни

Не от чрева ее, и не от любви,

Но от отбросов труда ее.

Ибо землю творя, отвергла богиня ком глины,

И тот стал яйцом,

И породил пожирателей,

И уползли они в болота свои,

Ибо прикосновение Матери дарует жизнь.

Амитрия смолкла. Танфия подхватила песнь, и Амитрия вступила вновь, так что завершающие строки они пропели на два голоса:

- Все исходит от Нут

И в конце времен

Все вернется к ней,

И черные крыла ее

Обнимут ее детей,

Вернувшихся в черный круг

Ее чрева.

Минуту стояла тишина.

- Значит, "пожиратели" - это бхадрадомен, - проговорила, наконец, Танфия. - Нет, этих строк я не слышала.

- Можешь верить, что так все и было, можешь не верить, но они объясняют, как родился народ настолько враждебный нашему. Их породила Нут. По ошибке или нет... но они - часть земли.

- Но она не родила их. Они появились из отброшенной ею глины.

- Верно. Но милочка, это лишь попытка дикарского барда разъяснить невыразимое. Мы не знаем, как на самом деле появились бхадрадомен. Сами они утверждают, что первыми пришли в Авентурию. Если так, то где они были, когда первые люди сбивались в племена и заселяли землю? Это, без сомнения, ложь.