Мег. Первобытные воды

– Ангел вернулась.

– Ангел? – хмыкает Мак. – Да брось, малыш…

– Я видел ее. Нырял на дно канала, проверял резервный блок питания и…

– Ты что, нырял один?

– Ладно, проехали. Суть в том…

– А где твоя мама?

– Улетела по делам на остров Ванкувер. В общем, я видел ее, видел Ангела, по крайней мере хвост. Она уходила на глубину, в сторону подводного каньона Монтерей.

– А теперь давай уточним. Выходит, ты проделал весь этот путь, потому что тебе примстился хвост Ангела.

– Не примстился, я действительно ее видел, и Атти тоже видела. Ангел была в лагуне в тот день, когда умер дедушка.

Взгляд Мака становится напряженным.

– Тебе Атти сказала?

– Именно так. А теперь давай одевайся, мне нужна твоя помощь. Мы должны отловить ее, прежде чем…

– Отловить ее? Эй-эй, не гони лошадей, Бако! – Мак берет пластиковый контейнер с водой, выливает ее на камни, сложенные поверх решетки обогревателя, и его окутывает облаком пара. – Допустим, чисто гипотетически, что ты прав. Будем считать, что эта ошибка природы действительно вернулась в калифорнийские воды. Но с чего ты взял, что я захочу ее отловить?

– Ты что, издеваешься? Для нас это отличный шанс. А ты знаешь, как долго дедушка ждал этого момента?

– Твой дедушка?! Послушай, малыш, твой дедушка ненавидел Ангела. Ненавидел ее запах, оставшийся после нее дух или что там еще, поскольку он мешал его ненаглядным китам поселиться в лагуне. Он винил эту тварь во всех бедах, которые сыпались на его голову последние двадцать лет.

– Ты ошибаешься. Возможно, он хотел, чтобы ты и мои родители так думали, но на самом деле все обстояло иначе. Дедушка говорил мне, у него вагон и маленькая тележка предложений продать лагуну, но он этого не сделает. Говорил о карме. Он знал, что в один прекрасный день Ангел вернется, и хотел быть готовым.

– Он сам тебе это сказал?

– Всю дорогу твердил. Рассказывал, какие толпы народу приходили поглазеть на Ангела, как он встречал всех этих президентов, и актеров, и прочих знаменитостей. Он говорил, Ангел соединяла людей самых разных национальностей и из самых разных слоев общества.

– И пугала всех до чертиков. Если твой дедушка действительно так думал, тогда почему он согласился продать лагуну братьям Дейтч?

– Дедуля водил их за нос. Он был должен им кучу денег, да и моим родителям тоже, а потому делал вид, будто из кожи вон лезет, чтобы расплатиться.

Мак закатывает глаза и ухмыляется:

– Молодец! Развел нас, как детей.

– Он не знал, что Ангел вернулась. Наверное, случайно включил запись с барабанной дробью перед тем, как спуститься в лагуну.

– Он умер в лагуне?

– Там у него случился сердечный приступ. Дедушка чистил основной сток. Я думал, ты знаешь.

– Нет. – Мак сжимает голову руками, по подбородку стекают ручейки пота.

– Дядя Мак, может, уйдем отсюда? А не то я совсем спарюсь.

– Я виноват в его смерти. Уход за бассейном не входил в его обязанности, это была моя работа.

– Произошел несчастный случай.

– Нет. Я должен был быть с ним. Но целую неделю туда носа не показывал. Стоки нуждаются в регулярной прочистке, а я откладывал это на потом. Мне все было недосуг. Нужно было успеть надраться в дупель. В вечер перед его смертью я пропивал мозги в какой-то местной забегаловке.

– Дядя Мак…

– А закончил тем, что подцепил какую-то соплюху-студенточку… Реальный кретинизм. Триш застукала меня с ней. А буквально час спустя твоего дедушку выловили из бассейна.

Дэвид вытирает потный лоб:

– Дядя Мак, у него было слабое сердце. Он мог умереть, когда переходил улицу.

– Но не умер же. Он умер из-за меня… потому что меня не было рядом. – Мак с силой бьет кулаком по деревянной скамье. Снова и снова.

Дэвиду становится не по себе:

– Ладно, у тебя есть шанс все исправить. Если поможешь мне отловить Ангела.

– Я должен рассказать тебе кое-что еще. Та славная работенка, на которую клюнул твой отец? Так вот, это явная подстава.

– Что? О чем ты говоришь?

– Какой-то крутой продюсер, Джеймс Гелет, он неделями меня доставал. Говорил, что я должен принять участие в круизе, типа это вопрос жизни и смерти, типа им будет полный трындец, если на борту не окажется моей задницы. В результате я велел ему отвалить, я всегда знаю, когда меня хотят поиметь. А твой отец… Ну, он видит только то, что хочет видеть.

– Как его можно подставить? И кому это выгодно?

– Без понятия. Господь свидетель, за все эти годы мы с ним успели разозлить немало людей. Кто-то дергает за ниточки, и это явно не придурки со студии. Ведущий шоу, мать его за ногу! Черт, мы с твоим стариком уже давно вышли в тираж! Большинство из этих так называемых голливудских боссов еще даже не родились, когда мы наслаждались своей минутой славы. Так неужели ты думаешь, что им сейчас на нас не насрать? Такие шоу, как «Сорвиголовы», не нуждаются в старых пердунах вроде нас, им нужны сексапильные цыпочки с большими сиськами. В любом случае я должен был предупредить твоего старика, но не сделал этого. Я злился на него… Блин, я тогда злился на весь этот проклятый мир!

– Мой папа… С ним все будет хорошо?

– Да, наверняка. Твой старик – как кошка, у него девять жизней, и он всегда приземляется на лапы. Не волнуйся за него. Он будет в порядке.

Дэвид заглядывает своему крестному отцу в глаза:

– А как насчет тебя?

– Меня? Как они тут говорят, я должен продвигаться вперед шаг за шагом. Ладно, давай выбираться из этого адского пекла. – (Дэвид выходит вслед за Маком из сауны, полной грудью вдыхая прохладный горный воздух.) – Значит, все эти годы Масао просто тянул время и ждал, когда его монстр вернется домой на ночлег.

– Ты мне поможешь?

– Не могу же я позволить тебе сделать это в одиночку. И ежу понятно. Ладно, заберем мои пожитки и улизнем отсюда.

– Они не будут возражать?

– А кто их будет спрашивать? Главная засада нас ждет впереди, когда придется уламывать Триш оплатить наше такси.

Северо-запад Тихого океана

18 000 лет назад

Темнота просачивается сквозь верхушки пальм тропических джунглей, окутывая берег багровой дымкой.

Беременная самка умирает вместе с уходящим днем, ее гигантская туша безнадежно застряла на песчаной отмели. Она яростно билась двадцать мучительных минут и сейчас окончательно изнемогла. Увязнувшая в илистом дне под тяжестью собственного чудовищного веса, она мотает головой из стороны в сторону, подставляя волнам разинутую пасть, чтобы обеспечить хоть какую-то вентиляцию.

Проглотив здоровенную порцию морской воды с песком, самка мегалодона корчится в конвульсиях, осадок забивает жаберные щели. В состоянии паники она выгибается дугой, поднимая гигантскую голову над темной жижей, забитые тиной разинутые челюсти взывают к ночному небу.

Поток воздуха проносится по глотке и задерживается внутри, что неожиданно прибавляет плавучести ее массивному телу, позволяя высвободить один из увязших в жиже грудных плавников.

Заряженная новым приливом энергии, самка бешено мотает головой и хлещет хвостом, отчаянные рывки заставляют воды реки кружиться в неистовом танце. Песчаная отмель внезапно сдается, выпуская из смертельных объятий верхнюю часть тела акулы.

Она извивается, бьет хвостом, перекатывается с боку на бок – и вот наконец долгожданная свобода.

Измученная самка сперва долго-долго лежит в воде, судорожно открывая и закрывая челюсти. Спазмы в налитых свинцом мышцах постепенно проходят, акула устремляется вперед, в родную стихию, набегающие волны, проходя через пасть, очищают забитые жабры.

Свежая морская вода проникает в раздутую матку, охлаждая еще не родившихся детенышей и, таким образом, позволяя приспособиться к окружающей среде, в которой им предстоит оказаться.

Прошло почти два года с момента копуляции, когда и был зачат выводок акулят. На эмбриональной стадии детеныши находились в защитной прозрачной капсуле, получающей питание через желточный мешок: являясь неким подобием плаценты, он был соединен с их пищеварительным трактом. Через какое-то время эти капсулы лопнули, и детеныши попали в матку, жидкость в которой коренным образом отличалась по химическому составу от океанской воды. И сейчас, когда время родов неуклонно приближалось, материнская утроба регулировала их ионно-водный баланс, готовя, таким образом, еще не родившуюся молодь к погружению в море.