Те, кто старше нас

— Здорово. На Земле в это время только примитивные многоклеточные появиться успели. Если эдак у них и дальше пойдет…

— Нет, дальше у них так не пойдет.

— Почему же?

— Ресурсы Феликситура очень ограниченны. В океанах серы нет сильных окислителей, без которых не создашь энергетической базы для промышленности. Представь предков человека без огня.

— Но ведь в серном океане возможны электрические явления.

— А что толку? Если нельзя выплавлять металлы, генератор не построишь. Боюсь, что этому причудливому миру, — Круклис кивнул на экраны, — уготован застой, эволюционный тупик. И уж во всяком случае, появления техногенной цивилизации на Феликситуре ждать не стоит.

— Какая жестокая судьба, — сказал я. — Хорошо, что ухомахи о ней не догадываются.

— У Вселенной много жестоких правд. Жизнь возникает чрезвычайно редко, это правда. Не всякая жизнь расцветает разумом, тоже правда. Но что самое страшное, не всякий развившийся разум хочет жить дальше.

— Это твои предположения или ты уже знаешь наверняка?

— Знаю.

— Ужасно, — сказал я, глядя на Феликситур. — Неужели они никогда не увидят звезд?

— А вот в этом случае все зависит от людей.

— От нас?

— Да. Неужели ты думаешь, что ухомахов теперь оставят в покое?

— О, вот это — навряд ли. Не слишком скоро, но обязательно сюда прибудет огромная экспедиция, с тылами и обозами. Выловят нескольких представителей, расшифруют язык… У них есть язык?

— Нечто вроде.

— А, ну тогда их будут пытаться обучать.

— Вот видишь. Все не так уж сумрачно. Для ухомахов.

— А почему этим не занялись те, кто старше нас?

— Им не интересно. Мелкая задача. Старшими для ухомахов будут земляне. Тоже тест, между прочим.

— Тест на то, годимся ли мы в няньки?

— Да.

— Скорость — девять с половиной километров в секунду, высота — пятьдесят четыре, — предупредил софус.

— Вот что, дружище, — сказал я. — За десять секунд до того, как мы ударимся, молча бери управление на себя. Буде ж такого не случится, а я умею рассчитывать глиссанду, тоже помалкивай. Хорошо?

— Дай ты человеку порезвиться, — поддержал Круклис.

— Понял, — сказал Джекил. — Молчу. Резвитесь, создатели.

Впереди забрезжила серная заря. На всякий случай я выбросил по сторонам штанги с объективами. Так, чтобы массозаборник не заслонял ближний вид по курсу.

— Зажмурьтесь, — предупредил Джекил.

Но я не успел. Краешек Виктима вынырнул слишком быстро. Проморгавшись, я с удивлением заметил, что глаза Круклиса широко раскрыты в сторону пылающих носовых экранов.

— Что, и зайчиков нету?

— Нету, — спокойно ответил бывший человек.

Вместо зрачков в его глазах оставались едва заметные точки.

— Неплохо, — сказал я.

— Чего ж плохого, — согласился он.

— Не боишься?

Круклис удивился:

— Мне бояться? Чего?

— Тебя ведь будут обследовать. Во время карантина, когда прилетим.

— Будут, — улыбнулся Круклис. — Но ничего особого не найдут. Вот, смотри.

Он помахал рукой. Она уже была не белой, а только бледной.

— Впечатляет, — сказал я.

— Тебя еще что-то гложет?

— Гложет. Ничего не замышляешь против человечества?

Круклис опять улыбнулся.

— Серж, я ведь поумнел, а не поглупел. К тому же с детства люблю человечество.

— Обнадеживает. Все же хочу получить прямой ответ. Я давно тебя знаю, скрытного.

Парамон посерьезнел.

— Да, Серж. Очень давно. И больше, чем ты помнишь.

Он напрягся, подобрался, на миг скрылся в невесть откуда взявшемся туманце, потом вновь проявился, как на старинной фотобумаге. И я увидел на его лысине капли воды, радужно сияющие в свете Виктима. Или Солнца? Поди разбери…

На щеках Круклиса показалась густая борода. Черная, с проседью. А его голые ноги массировали две раболепно согбенные девушки. Да, глупо смотреть на восходящую звезду без светофильтров, подумал я. И спрятался в эту мысль, как в раковину. Но Круклис быстро достал меня оттуда.

— И сейчас еще не пришло твое время, Серж. Хотя близится, признаю. Совсем уж близко, знакомец ты мой старый…

Мне показалось, что о своем запаздывающем времени я слышу не впервые. Даже скучно стало.

— И как все это понимать прикажешь?

— Пока никак. Запоминай. Еще при этой жизни тебе придется складывать общую картину.

— Общую картину чего?

— Общую картину себя, — загадочно сказал Круклис.

Я понял, что большего от него не добьюсь.

Мы быстро сближались с Феликситуром. Виктим всходил над горизонтом все выше. Под нами одна за другой озарялись горные вершины. «Туарег» миновал терминатор над самой поверхностью планеты.

Я не ошибся. Промчавшись между двумя вулканами, звездолет вышел именно в тот район, куда я и хотел его привести. Конечно, любоваться чем-то там, внизу, при скорости девять километров в секунду невозможно, но замедленный просмотр видеозаписи позволил это сделать.

Оксанкин кратер заметно изменился — оплыл, подрос, разбросал в стороны новые потоки. Кирпичного цвета лава практически заполнила ближайшую долину, утопив остатки нашего парома. Над застывшей поверхностью торчали одни антенны.

— Вот это да! Могли и поджариться, — сказал я.

— Запросто, — признал Круклис.

— Прав был интриган ассирийский?

Круклис нехотя развел руки.

— И нас бы не стали спасать? — спросил я.

— Кто?

— Старшие, старшие.

— Нет. Для них, как и для эволюции, судьба индивида особого значения не имеет. Вот если бы возникла угроза всему нашему биологическому роду, — тогда да, что-нибудь предприняли бы. Но не по мелочам.

— Хорошенькие мелочи! Я себя мелочью не считаю.

— И правильно, Серж. То, что мы тогда не поджарились, свидетельствует о некоторых способностях. Еще больше о наших способностях говорит сам факт появления на Феликситуре. Но чтобы с нами заговорили, этого мало.

— Да вот, кстати. Почему нами вообще заинтересовались?

— Потому, что мы есть.

— Мы давно есть.

— Так и интересуются давно. Сколько мы есть, столько они и интересуются.

— Даже так?

Круклис кивнул.

— Хорошо, спрошу иначе, — сказал я. — Почему они с нами именно сейчас заговорили? Не раньше и не позже?

— Да мы пальцы в костер стали засовывать.

— В Кронос то есть?

— Да.

— Пальцы? Скорее уж голову.

— Можно и так сказать.

— Ну и как, стоит иметь с нами дело?

— Серж! Иногда ты меня огорчаешь. Ведь вот же я, здесь сижу. Реально. Между тем без чужой помощи из коллапсара не выберешься. Это, надеюсь, понятно?

— Это я понимаю, огорченный мой. Но вдруг тебя в отставку отправили? Забраковали? Трогать вот себя запрещаешь.

Круклис расхохотался:

— Забраковали? Слово-то какое вспомнил! Нет, братец, там никого не бракуют. Хотя и чинят, причем основательно. Даже не чинят, а, как бы это поточнее… усовершенствуют, вот.

Потом он похлопал меня по плечу и сказал:

— Ты давай, Серж, пилотируй. Смотри, как ловко получается — и скорость набрал, и Оксанкин кратер посмотрел. А сейчас, если не ошибаюсь, Солнце, Гравитон и «Туарег» находятся на одной линии?

— Находятся, находятся, — проворчал я.

— Идеальная ситуация для того, чтобы использовать станцию в качестве ретранслятора. Я правильно понял? Валяй передавай. Что-нибудь краткое, мужественное. Например:

Спасательный звездолет ТУАРЕГ. Ложусь курс СОЛНЦЕ. Расчетное время прибытия… Когда мы там прибываем? На борту трое. Требуется медицинская помощь. Серж Рыкофф. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.

— Подходяще? — ухмыльнулся Круклис. — Глас из прошлого, почти с того света. Представляю, какое впечатление депеша произведет на матерых гравитонцев. Что скажешь?

Что тут можно было сказать? Угадал дословно. Не забраковали его, кажется. Да и настроение слишком хорошее для забракованного. Такое настроение бывает у человека, заново обретшего смысл существования. Прямо позавидовать можно.