Те, кто старше нас

— Тебе-то спать зачем? — спросил я.

— Спать мне нужно затем, чтобы не будить подозрений. А то прилетим на Землю, и тут выяснится, что странная гоминида Круклис без малого полвека промучился бессонницей. Кстати, не такой уж я и монстр. Тоже скучаю без общества.

— Мгм. И ничто человеческое тебе не чуждо?

— Нет, кое-что чуждо. Глупость, например.

— Сарказму не поубавилось.

— Но тебе я рад, Сержик.

— Да-а… Если так, жуткое это местечко — Кронос.

— Нет, не жуткое. Одинокое. Я думал, что меньше нуждаюсь в человечестве.

— Наверное, это пройдет?

— Вот тогда, Серж, и наступит жуть. Представь себе, что может чувствовать питекантроп в нашей компании. То же самое — и я. В той компании.

— Разница так велика?

— Огромна.

— Оставайся жить с человечеством. Кто тебя неволит?

— Уже не могу. Этого и боялась Лаура…

Тут он запнулся.

— Ладно, пора впадать в спячку. Я тебе надоел?

— Отчего, Парамон? Мальчонка ты тоже смышленый Тут еще Сумитомо…

— Что — Сумитомо?

— Да он за тебя ходатайствовал. Боялся, что обижу.

Круклис рассмеялся:

— Да? Весьма трогательно с его стороны.

— Тоже приятная гоминида?

— Весьма и весьма.

— Хочешь можжевеловой?

— На посошок?

— На посошок.

— А давай.

— Наливаю, чудовище.

Круклис ушел улыбаясь. Вероятно, ни о чем не волновался. Меня же кое-что беспокоило. В частности, то, довезет ли нас Джекил туда, куда пообещал. Тоже ведь мальчонка не промах. А я отношусь к очень недоверчивым простакам. Поэтому перед залеганием в анабиоз произнес помилованному софусу замечательную речь о перспективах братского союза людей и роботов. После того, как каждый отработает свою барщину. Как те, так и другие, отметил я, подслащая пилюлю.

— Спите спокойно, сэр, — сказал софус со скукой.

Меня передернуло. Опять двусмысленности, сомнительный юмор. Надо ж было так выразиться! Три слова подряд на букву «с». Да я еще добавил на сон грядущий.

Зуммер пищал так, что мертвого разбудит. А я был только сонный, так что проснулся быстро. Но проснулся в чем-то вроде гробика. Правда, комфортабельного. Перед лицом даже экран светился.

С этого экрана на меня смотрел усатый пират с банданой на голове.

— А где серьга? — поинтересовался я.

— Да вот. — Он показал ухо.

Там висел золотой полумесяц.

— Соответствует, — кивнул я. — Как вас зовут?

— Меня зовут Роджер.

— По фамилии Мери? — усмехнулся я.

— Нет. Всего лишь Раскл.

— Разбойник то есть?

— Таков точный перевод со староанглийского, сэр.

— И чем занимаетесь, Роджер?

— Да так, фрегатом командую.

— Подходяще. Название?

Разбойник официальным тоном доложил:

— «Зенгер», сэр. Патрульный фрегат Объединенного Космофлота Солнца.

— Вот как… Слушайте, так мы что, уже прилетели?

Раскл кивнул.

— Имеем честь эскортировать спасательный звездолет «Туарег» в пределах Солнечной системы. Поздравляю с благополучным возвращением!

— Спасибо, — сказал я. — Добрались, значит. Свершилось.

— Так точно. Мы не будили вас до последнего момента, — сообщил пират. — Но пора, пора, граф. Вставайте. Вас ждут великие почести.

— Ну что ж. Почести так почести. Давно у меня не случалось чего-нибудь, что можно назвать почестями, — бормотал я, потягиваясь.

Но тут саркофаг принял вертикальное положение. Жидкий консервант стек сквозь пол. Сверху застучали капли душа. Я безвольно обвис на ремнях.

Как обычно, после длительного анабиоза кружилась голова, тело наполняла слабость, отсутствовал интерес к жизни. Если кто-то в этот момент к тебе подойдет и ее попросит, то преспокойно отдашь.

Но Роджер к таким вещам был подготовлен.

— Немного аэрозоля, граф?

— Сделайте одолжение, герцог.

— Да я не герцог, милорд.

— А я — не граф.

— Вот тут вы ошибаетесь. Уже трое суток как граф.

Аэрозоль распылился. Я чихнул и ощутил интерес к жизни.

— Розыгрыш?

— Решение Британского Королевского Совета — не розыгрыш. Вас действительно присудили к титулу.

— Да за что же?

— За доблесть, проявленную при спасении члена британской королевской семьи.

— Тут какая-то путаница. Жену спасал, было дело. Члена — нет.

— Одно и то же лицо, сэр.

— Вы уверены?

— Абсолютно. А вы не знали?

— М-да. Боюсь, это был не последний секрет моей жены.

— Вполне возможно, — согласился пират. — При дворах много всяких тайн. Время тут мало что изменило. Но это еще не все, сэр.

— А что еще?

— Да попутно вы спасли почетного члена Королевской Академии Наук. Тоже британской.

— Это кого же?

— Сэра Парамона Кэссиди Круклиса фон Циммермана ибн Дауда.

— Откуда известно?

— От самого сэра.

— Надо же! Несказанно повезло Британии.

Пират расхохотался:

— Граф! Должен сказать, вы хорошо переносите анабиоз.

— А как прореагировал Могилев? — спросил я.

— Простите? Какой Могилев?

— А, ладно. Не обращайте внимания, старая история. Так он уже встал?

— Кто?

— Ибн Дауд.

— Второй день играет в шахматы с вашим софусом.

— И какой счет?

— Сто восемнадцать с половиной на тридцать шесть с половиной.

— Бедный Джекил.

— Послушайте, — уважительно спросил Роджер, — на Гравитоне все такие умные были?

Я кивнул. Если на твоих глазах творится легенда, мешать нельзя. Люди расстраиваются. Потребность в идоле есть потребность физиологическая. То есть требует постоянного удовлетворения.

— Только учтите, — для страховки предупредил я, — не все гравитонцы любят демонстрировать. Иные выглядят даже глуповато.

Роджер выразился в том смысле, что снял бы шляпу, если б таковую носил.

Тем временем потоки теплого воздуха осушили кожу. Я выбрался наружу, превратившись из куколки в бледную личинку. Спотыкаясь на ногах, отвыкших ходить, направился к лифту. Из саркофага послышался сконфуженный голос Роджера:

— Сэр, экипаж «Зенгера» жаждет вас увидеть.

— А в чем проблема?

— Здесь дамы…

— И что?

— Да вы забыли… переодеться к завтраку.

Я услышал чей-то смех и пришел к выводу, что нудизм наконец-то скончался. Эврика.

Круклиса я нашел в рубке. Ибн Дауд поменял свой искрящийся балахон на стандартную униформу, которую обычно надевают под скафандр. Вероятно, процедура регенерации благополучно завершилась, и он мог позволить себе хоть белое, хоть облегающее.

Держа на весу шахматного коня, он внимательно меня осмотрел. Рядом с ним находился походно-раскладной бар на колесиках.

— Сохранился неплохо. Чего налить?

— Кофе, — пробурчал я. — Можно с коньяком.

— Чего побольше?

Я сделал обиженное лицо. Круклис плеснул в чашку добрую порцию.

— Ты не перестарался?

— С коньяком? — невинно спросил Круклис.

— Нет.

— А с чем?

— С титулами и мундирами.

Круклис удивленно поднял брови.

— Вот не думал, что ты придашь значение мишуре.

— Не понимаю, зачем все это, — раздраженно сказал я.

— Потерпи, поймешь. А потом еще и во вкус войдешь.

— По-моему, сначала надо было спросить у меня.

— Серж, да полно брюзжать. Ты ведь можешь и отказаться. Давай о другом поговорим. Все-таки сорок восемь лет не виделись, капитан. Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…

— Ага, — мрачно согласился я. — В мутном небе тьма носилась.

— Не тьма, а мгла.

— Какая разница?

— А вот какая, — сказал Круклис.

И разом включил все экраны на панорамный обзор. Я охнул.

Бок о бок с «Туарегом» плыл патрульный фрегат Роджера. Его тороидальный корпус был виден с плоской стороны. Он быстро вращался, поэтому казалось, что рядом с нами в пустом пространстве катится огромное колесо.

Но не это поражало воображение. Прямо по курсу красовалась большая розовая планета с великолепно подсвеченной системой из тысяч колец. У меня даже дыхание перехватило.