Большая планета. Дилогия (Большая планета. Плавучие театры)

В нескольких изолированных районах существует нечто вроде цивилизации, хотя непременно в том или ином более или менее необычном варианте. В других местах, за окраинами таких общин, закон заменяют лишь местные традиции — там, где вообще есть какие-нибудь традиции, что вовсе не обязательно. Обычаи и привычки обитателей Большой Планеты бесконечно разнообразны, так как на протяжении веков диверсификация гетерогенных изолированных популяций состоявших в кровном родстве индивидуумов приобрела чрезвычайно причудливый, даже гротескный характер.

Земные мудрецы давно изучают условия Большой Планеты, анализируют их, спорят о них. Сотни ревнителей нравственности настаивали на применении дисциплинарных мер с тем, чтобы на Большой Планете был установлен законопорядок земного образца, но последнее слово всегда оставалось за защитниками существующего положения вещей: «Большая Планета открывает перед нами дразнящую воображение перспективу запредельной страны, где настойчивость, находчивость и отвага важнее умения соблюдать утонченные условности. Ради того, чтобы завоевать свободу, первопоселенцы принесли огромные жертвы. Тем самым они волей-неволей предопределили судьбу своих потомков, в связи с чем в наши дни новые поколения разделяют идиосинкратические убеждения предков или даже доводят их до новых крайностей. Кто может судить о том, хорошо это или плохо? Кто может дать всеобщее определение справедливости, правильности, правды? Если на Большой Планете будут внедрены земные законы, если ее великолепное разнообразие будет подавлено и задушено, инакомыслящие снова лишатся своих приобретений, им снова придется переселиться и найти убежище в еще более далеких солнечных системах. Большая Планета — дикий мир, где творится множество злодеяний, но принудительное упорядочение жизни приведет лишь к вытеснению зла, а не к его искоренению. По сути дела, Большая Планета олицетворяет проблему человечества, для которой нет однозначного решения».

Глава 1

Там, где полноводный Виссель впадает в Догадочный залив, вырос город Кобль, пристанище морских рыбацких лодок, речных барж и знаменитых плавучих театров этого обширного речного бассейна — таких, как «Золотой фантазм Фиронзелле», «Памеллисса», «Мелодичный час», «Очарование Миральдры», «Огнехрустальная призма», «Два Варминия» и прочие заведения не менее высокой репутации.

Плавучие театры блуждали вверх и вниз по течению Висселя, осмеливаясь заплывать на север до Стеклодувного мыса и даже дальше — до Скивари и до самого Гаркена. В связи с характером их деятельности, владельцами плавучих театров неизбежно становились люди особого типа: тщеславные, жадные и отличавшиеся некой разновидностью пронырливой находчивости, поддающейся определению только посредством описания их поступков. Помимо этих профессиональных качеств, между ними часто не было ничего общего. Лемьюриэль Боук носил одежду в черную, красную и коричневую полоску, а голову украшал трехъярусным чепцом пантолога-фундаменталиста; он выщелачивал кожу до снежной белизны и говорил глухим басом, словно доносившимся из погреба. Умбер Струн был настолько же экспансивен, насколько Боук был замкнут в себе. Он красноречиво применял по отношению к себе тщеславные похвальные эпитеты, а по отношению к конкурентам — еще более изобретательные унизительные выражения. Даррик Данкзи носил рапиру на ремне и пару заточенных крюков в поясной сумке — что позволяло ему быстро ставить на место недостаточно учтивых собеседников, тогда как Гарт Пеплошторм предпочитал томно-элегантную снисходительность. Элевсис Мюнт испытывал пристрастие к жилетам и панталонам из надушенного шелка; его манера выражаться свидетельствовала о богатой палитре эмоций, причем переливающая через край пылкость его натуры находила выход в любви как к женщинам, так, в равной мере, к мужчинам и детям, что время от времени ставило его в неловкое положение. Фантаст Фринг был проницателен, терпелив и скуп; Аполлон Замп гордо расхаживал по палубам, как некий легендарный герой, и сразу тратил все, что зарабатывал. Так обстояли дела на реке Виссель.

В том, что касается плавучих театров как таковых, самыми замечательными и великолепными считались «Золотой фантазм Фиронзелле» и «Очарование Миральдры», причем соперничество их хозяев — Гарта Пеплошторма и Аполлона Зампа, соответственно — давно стало притчей во языцех. Для развлекательных постановок Зампа были характерны подвижный темп, яркие эффекты, внезапные потрясения и впечатляющие контрасты; он придавал большое значение фарсу, пантомиме, фокусам и жонглированию, экзотическим танцам и воспроизведению на сцене выдающихся жестокостей. Гарт Пеплошторм предлагал вниманию зрителей более неторопливые и замысловатые фантасмагорические феерии. Несмотря на пренебрежительные и чванливые манеры, Замп был придирчивым режиссером, требовавшим от актеров как виртуозности, так и способности быстро приспосабливаться и выступать в различных амплуа, тогда как основой популярности спектаклей Пеплошторма служили таланты известных и успешных специалистов. Замп умел приводить свои жизнерадостные постановки в соответствие с интересами и вкусами местной аудитории; Пеплошторм сосредоточивался главным образом на трагических сюжетах, таких, как «Эмфирио», «Лукас и Портмена», «Синий гранат» и «Царство Железного Короля». Актеры Пеплошторма носили роскошные костюмы, его декорации гипнотически завораживали, его преданность правдоподобию — особенно в том, что относилось к пылким эротическим сценам и к изображению отправления правосудия — намного превосходили достижения тех, кто пытался удовлетворить зрителей любительскими имитациями и воплями за кулисами.

Пеплошторм нередко отправлялся в рискованные плавания вверх по течению Висселя, до Лантина и дальше, а также по крупнейшим притокам Висселя — Суанолю, Вержансу и Мёрну. Замп, как правило, давал представления в селениях Нижнего Висселя, иногда поднимаясь по Мёрну — то есть там, где у публики были знакомые ему предрассудки, и где стоимость тех или иных товаров [2] была хорошо известна.

Однажды, когда «Миральдра» стояла на якоре у городка Крысиный Фитиль, молодая рыжеволосая исполнительница пантомим принялась дразнить Зампа, упрекая его в излишней осторожности. «Пшш! — фыркнула она, игриво подергивая его аккуратную светлую козлиную бородку. — Почему мы вечно слоняемся вдоль одних и тех же набивших оскомину берегов? Вверх-вниз, вверх-вниз, из Тамета в Париковск, оттуда опять к Ветербургу и назад в Кобль, чтобы выплавить [3] прибыль».

Аполлон Замп беспечно рассмеялся и осушил бокал вина — парочка только что начала обедать в каюте Зампа на корме «Миральдры»: «Если это позволяет мне пировать в обществе очаровательной подруги, зачем что-либо менять?»

Актриса, выступавшая под именем Лаэль-Росса, повела плечами и скорчила капризную гримаску: «Тебе всегда и на все нужны причины?»

«Разумеется! Если они существуют».

«Нет никаких причин — кроме того, что неплохо было бы взглянуть на новые лица и побывать в незнакомых местах. Разве не странно, что Аполлон Замп, самый отъявленный головорез из всех, что разгуливают по палубам плавучих театров, выбирает только самые безопасные маршруты?»

«В этом нет никакой тайны! Я галантен и пикантен только потому, что обстоятельства позволяют мне оставаться таковым. В противном случае я превратился бы в зануду, подобного сборщику мидий из Крысиного Фитиля. Открою тебе один секрет, — Замп многозначительно поднял указательный палец и чуть наклонился вперед. — Я не требую лишнего от моей старой доброй подруги, Судьбы. Я никогда ее не испытываю — именно поэтому мы с ней весело шагаем в ногу по дороге жизни».

«Может быть, твоя старая добрая подруга, Судьба, просто слишком скромна и вежлива, чтобы вступать в пререкания, — предположила Лаэль-Росса. — Давай проверим, чтó она о тебе думает на самом деле. Впереди — Ветербург, жалкая горстка грязных лачуг, где все расплачиваются друг с другом маринованной рыбой. Смотри, вот мой талисман: с одной стороны на нем эмблема моих предков, на другой — нимфа-покровительница Коракис. Я подброшу талисман. Если сверху выпадет Коракис, мы проплывем мимо Ветербурга до Фьюдурта или Ювиса — или даже до Лантина на Стеклодувном мысу. А если нет, встанем на якорь в Ветербурге. Ты согласен?»