Открыватель визиологики

-- В пять - всем на местах. Летучка -- о горящем проекте!

Этот невозможный человек - Фукс. Сотрудники подозревали, что он постоянно за их спиной; что было недалеко от истины. Он, впрочем, сам того добивался. Быстрый человечек, Марвин, подобно многим мозглякам-американцам даже простые вещи произносил скороговоркой; не мог по--другому. Если он заговорит членораздельно и медленно, казалось, откроется что--то для него страшно разоблачительное или постыдное. Фукс призывал всех быстрее печатать на клавишах; и сам набирал коды спастическими аккордами, подчеркивая, тем самым, до чего он ценит драгоценное рабочее время. Его школьные дисциплинарные понукания: - Не смотреть в окно, или -- Сколько стоит минута? - сбивали с толку. Не понятно - как их трактовать: выглядел Фукс слишком прогрессивным, чтобы заявлять такое серьезно; для шутки -- это было не смешно.

-- Я--виж--Мат-вам--солнц--в-глаз, -- пробормотал он своей скороговоркой; задернул штору; скрылся из виду.

Один Матвей пока знал, что работа готова. Как было ему поступить? Проявить рвение и бежать хвалиться начальству? Или, как учат люди бывалые, дать бумаге отлежаться, пустить сок? Отдай он проект сегодня -- какой же удар он нанесет руководству!

Во--первых, получится, что они глупее его, раз столько важничали и паниковали.

Во--вторых, не станут же они ему аплодировать; тем самым, ронять свое руководящее достоинство.

В--третьих, им придется немедленно отыскивать новую головоломку для отдела, на чем, собственно, держится их престиж перед еще более высоким начальством. И в--четвертых и в--пятых...

Матвею ничего не оставалось как, продолжая имитировать занятость, придумать способ потратить оплаченное время с пользой. Это сущий парадокс -свободное время в рабочем офисе. Сначала, будто бы за кофе, он отправился проведать бывших соотечественников. Елизарию Шпольнику из Закарпатья по секрету намекнул, что проект -- в шляпе; высказал пожелание - пятница - Фукс мог бы отпустить программистов пораньше.

-- К'мон, ты крези? -- зашептал Елизарий, пользуясь лексиконом доступных ему языков. -- Фукс не будет давать пермита. Генук и шекет.- Он приложил палец к своим пунцовым толстым губам.

Налив кофе, Матвей заглянул в другой русский кубик -- к Лайзе Речниц; спросил что--нибудь почитать из ящиков ее стола, которые она, хитроумно выдвигая--задвигая, обращала в потайную читальню. Лайза дала ему пачку русских газет; сказала со вздохом: -- Если б ты знал, как я любила читать дома, в Минске! Почему теперь не могу найти книги, чтобы умнее меня?

-- А людей умнее встречала?

-- Лю--ю--ди -- другое дело.., -- начала Лайза, растягивая свой локон.

Но Матвей спешил дальше; решал -- не отправиться ли в публичную библиотеку на соседней улице? -- там был русский отдел, но передумал - долго искать: русские книги вечно попадают на полки других, так же трудно читаемых для американцев языков -- туда, где иврит, хинди или тао.

Итак, попивая кофе, поддерживая видимость активности на своем экране, даже барабаня вхолостую по клавишам для пущего озвучивания картины, он принялся за газеты. По привычке Матвей листал слева--направо: так ему представлялось удобнее. На иврите он не читал -- откуда странная эта манера? Сказать -- зов крови -- слишком помпезно. Скорее, решил -- средство

преодолеть угрозу многословного чтива. Всегда начинать с конца, особенно когда попадался толстый фолиант: вот, мол, все одолел, а теперь, не спеша, посмотрим сначала. При первом, с зада--наперед перелистывании Матвея заинтриговала выноска крупньми литерами: -- Галина Вишневская заявляет - На Западе нужно платить за свои покупки!

Снова разыскал статью, перелистав вперед; увидел, что обманулся -- было сказано за поступки. Жаль, первый вариант ему нравился больше.

Читать не стал.

Совещание, устроенное из чистой вредности в конце рабочего дня, к тому же в пятницу, задержало Матвея; все равно он был готов примчаться к условленному месту черезчур рано. Чтобы занять время, пошел прогуляться от генерала Шермана -- золотого всадника Великой Армии вдоль шикарных отелей до бродвейского зигзага у площади Колумба. Он шел и видел, как спускаются первые сумерки. Как на улице наступает вечер, пока верхние этажи еще в полном разгаре дня сверкают на солнце. Рядом с ним фыркал конно--каретный бизнес в золотой, красно--черной кайме похоронных расцветок. Цокали подковы; туристы выглядывали из фиакров, стараясь перехватить взгляд, чтобы удостоверится в своем напрокатном счастье. За отелем Плаза, Матвей пересек улицу,обогнул мемориал Мейна и вышел на театральный полуостров Бродвея. На нем - фонтан Линкольн-центра - условленное место встречи. Встречайтесь в центре ГУМа, у фонтана -- выпрыгнул у него в голове пружинный болванчик, когда он решал, где назначить встречу. Без пяти семь он был у фонтана. Обошел кругом, разглядывая живые скульптурные группы ожидающих; остановился в проходе, ближнем к Эвери Фишер Холлу. Он всматривался в лица мельтешащей толпы так пристально, что одной силой взгляда мог вызвать Сю из сгущающихся нью--йоркских сумерек; он уже видел ее; только она сама еще не появилась.

(Матвей сегодня был гениален. Не ведая о небесном евангелисте, сегодня, как никогда, Матвей мог с легкостью разглядеть - что угодно; не мог только видеть судьбу - свою близкую смерть или близкое прозрение. Будущего знать не дано.)

...Познакомились они недавно. Матвей как--то заметил ее на пересадке в сабвее. День выдался мокрый и продувной. Сюзи была в прозрачном дождевике, и у него заныла душа. Он следовал за ней, как сомнамбула, пока не очутились в вестибюле его же Компании, у дверей его всегдашнего лифта. С тех пор перезванивались, не встречались. Матвей, собственно говоря, мог бы ее не узнать при встрече. Ничто так не распаляет мужское воображение, как неясность объекта. Сюзи оставалась для него загадкой, смутно просвечивающей, дразнящей; впору было засомневаться - не мираж ли она, плод распаленного воображения?

Матвей приготовился ждать долго и безнадежно, но тут его потянули сзади за палец, и Сюзи сказала: -- Выбираю вас, незнакомец.

Выгоревшие волосы, веснушки, отвага в глазах -- она была, как Том Сойер в плессированной клетчатой юбке.

-- Рад вас видеть, мадам, -- растерянно произнес Матвей, открывая себе, что не был уверен, не шутит ли Сюзан, согласившись на встречу.

-- Я не могла не прийти, что ты. Когда ты оправдывался, что не собирался преследовать меня в сабвее, я даже расстроилась: почему нет! В лифте моя подружка Бетси ахала какой ты "кьюти", какое у тебя смешное лицо. Если в России такие мальчики, неплохо туда прокатиться.

-- Ты много ездишь? -

-- Не--а. В Европе - в Лондоне, с последним классом школы. Успеется... Па всегда говорил -- ретируюсь в отставку - объедем весь мир. И знаешь, что? Из первого трипа родители вернулись до срока: соскучились по Лонг--Айленду, по своему садику, своим играм в бридж.

-- Раз так, чтобы тебе не расхотелось -- летим завтра. Иностранные языки знаешь?

-- Не--а. Бетси говорит все иностранцы имеют ужасную амбицию. Ужасную... Они хотят всего сразу, не собираются ждать ни минуты.

-- Это не про меня.

-- Не обижайся Мат, ничего плохого, наоборот...-- Сю взяла его тесно под руку и легонько, но чувствительно, подтолкнула плечом, как в хоккее: -Смотри, у тебя опять стало смешное лицо.

Они пили невкусное шампанское из длинных бокалов в буфете нижнего этажа, о чем--то оживленно говорили - несли, пожалуй, всякий вздор, глупости; главное - выходило легко и просто. В подтверждение слов они все время дотрагивались друг до друга; Матвей решил, что это -- хороший знак. Как и то, что Сюзи, похоже, была заинтригована его русскостью, неприступной для нее территорией. Тут все зависит от контекста и доброй воли, Обычно, это минус -- быть в Америке иностранцем; не повезет -- будешь чувствовать неловкость и непреодолимый дефект, а захотят, вот как Сюзи, и сразу ты -загадка. Сразу - к тебе повышенное внимание и интерес. Легко растаять, поверить в свою уникальность человека с другой планеты, прожившего двойную жизнь. Матвей, впрочем, не обольщался.