Собиратель костей

ня чаклана ещё не дотягивал. Однако все произошло на удивление обыденно и быстро. По прошествии нескольких ничем не примечательных секунд Господин Исповедник начал раздеваться – аккуратно и деловито, будто находился в раздевалке общественной бани.

Я осторожно поглядел по сторонам. За нами наблюдали – пока что издали. Сценка и впрямь получилась феноменальная. Не думаю, что в Боунсвилле видели такое за последние лет пятьдесят. И почти наверняка не увидят ещё столько же…

Господин Исповедник снял с себя все, даже нижнее бельё, оказавшееся очень тонким, мягким и отличного качества. Его сморщенный пенис выглядел жалко и изгибался в виде вопросительного знака. Взгляд у попа стал каким-то мечтательным и теперь не внушал мне ни малейшего трепета. Не знаю, о чем грезил наш святоша в минуту своего невиданного позора, но меня это уже мало интересовало. Я собрал сложенные на ступенях гостиницы поповские шмотки (дотрагиваться до тёплого, словно только что снятого со свежего покойника белья было омерзительно) и юркнул в карету с посторонних глаз долой. Трусливые безликие свидетели – самые опасные. Я твёрдо усвоил это, изучая историю дворцовых переворотов.

Габриэль устроился напротив меня. Без всяких видимых причин наш кучер-лунатик очнулся от спячки, дико заорал, тронул упряжку, и мы помчались по улице в сторону южной окраины, распугивая кур и бродячих собак.
* * *

В черте города экипаж останавливался всего дважды. Первый раз это случилось в одном тёмном переулке, имевшем весьма дурную славу. Переулок был очень узким; по обе стороны – высокие каменные дома, а сверху нависали крытые переходы, отчего на тротуаре даже в самый яркий полдень царили полумрак и прохлада погреба. То был район убогих ночлежек, сомнительных контор по найму дешёвой рабочей силы, публичных домов, сиротских приютов и муниципальных больниц. Докторишки, лишённые лицензии, делали здесь подпольные аборты. Коновалы вырезали опухоли и вырывали зубы тем, кто мог заплатить за это лишь жалкие гроши. Нищие студенты анатомировали неоприходованные трупы, и мутные воды местного канала наряду с околевшими кошками, объедками и мусором, нередко уносили части человеческих тел. Добавьте сюда драки, поножовщину, убийства проституток, «случайные» падения из окон и с крыш, и вы поймёте, в какое место мы попали.

У меня с этим переулком были связаны крайне неприятные воспоминания. Опиум лечил мою душу, но рано или поздно приходилось расплачиваться за все. Наши ближние неистощимы на выдумку, когда речь идёт об изобретении новых пыток…

Снова очутившись здесь, я начал сомневаться, стоило ли цивилизации совершать многовековой путь, чтобы в конце концов люди вернулись к пещерному существованию в городах-лабиринтах и почти каннибальским нравам.

Приличные экипажи появлялись здесь нечасто, и калеки, сидевшие на панели, посылали нам вслед проклятия. Потом мы въехали под угрюмые арки переходов, и мои зрачки не сразу адаптировались к темноте. Некоторое время мне казалось, что мы вслепую несёмся сквозь туннель,