Собиратель костей

е «трюм» на «каюты», но теперь все они оказались проломленными – преимущественно телами и головами самих клиентов, – и в сизом табачном дыму при свете керосиновых ламп возникало впечатление, что пьянка происходит на поле боя.

В тот вечер шёл противный моросящий дождик. Габриэль, разнообразию вкусов которого я не переставал удивляться, развлекался у себя в номере с двумя уличными девками, подобранными неподалёку в подворотне, – невероятно грязными и к тому же, кажется, больными. Но не думаю, что его брала какая-нибудь обычная зараза… Короче говоря, я отправился в «Титаник» добывать сведения о Рите.

Я сидел, подавляя отвращение, слушал, прикидывался пьяным, заказывал выпивку, бросал время от времени соответствующие словечки и ближе к полуночи сам захмелел настолько, что даже перестал замечать запахи, исходившие от моих случайных собеседников. От самого полезного из них несло устойчивым козлиным духом, и он употреблял блестящие образные выражения типа «самая глубокая задница зимы». Именно в эту пору, по его утверждению, вдовушка Рита постриглась в монахини. Значит, это произошло в конце года, в последнюю декаду декабря. Женский монастырь, в котором она решила похоронить себя заживо, назывался «Такома».

Я знал, что сия бесславная обитель расположена где-то на южной окраине Боунсвилля и на самом деле является бывшим заброшенным мотелем, переоборудованным в монастырь около полувека назад. До него было всего три-четыре часа пути.

За пятой кружкой пива старый лупоглазый греховодник с готовностью поведал мне о том, что нужно делать, чтобы «трахнуть монашку», поскольку, очевидно, решил, что это и является моей основной целью. Я его не разубеждал. В ожидании полезной информации мне пришлось выслушать длинный перечень его любовных приключений и побед, изобиловавший натуралистическими подробностями. Потом он наконец добрался до главного.

– Топай вдоль «зеленой линии», от конечной станции направо, – посоветовал пьяный сатир, плюясь кусочками кислой капусты. – Это будет чуток длиннее, зато точно не заблудишься… Да оно того стоит! – заявил он, возбуждаясь. – Представь себе: сотня баб, которым даже огурцы дают нарезанными!..

Мне не всегда удавалось удачно увернуться от его плевков, и потому я частенько утирался. Монашкам я искренне посочувствовал, а старому козлу поставил ещё пару кружек, чтобы свалить его с ног и стереть из памяти наш задушевный разговор. Результатом своей вылазки я остался доволен. Вечер не пропал зря.

«Зелёная линия» – это был прекрасный ориентир. Так в городе называли старую ветку надземки с полуразрушенным полотном.
* * *

Габриэль выслушал мой доклад, лёжа в постели. Обе девицы грели его своими малопривлекательными телесами – примерно так же, как по северному дикому обычаю собаки греют пастухов холодными ночами. Я посмотрел в глаза шлюшек и увидел в них пепел. Готов побиться об заклад, что девки не услышали ни одного моего слова…

Потом я удовлетворил свою похоть с менее уродливой и уже не боялся подхватить «французский