Труллион (Аластор 2262)

«Нервы-то шалят, спору нет, но таково мое повседневное состояние. Я ненавижу неудобства, я в ужасе от одной мысли о боли, я отказываюсь признать даже отдаленную перспективу смерти. А теперь все эти обстоятельства нависли надо мной подобно глыбе, готовой обвалиться в любой момент».

«Тридцать миллионов — впечатляющая сумма, — не без сожаления произнес Глиннес. — Все мои проблемы могли бы решить жалкие двадцать тысяч озолей».

Акадий протянул Глиннесу портфель: «Пожалуйста! Возьми сколько тебе нужно и сам объясняй недостачу Бандолио... Нет, что это я?» Ментор снова прижал драгоценный саквояж: «У меня нет такой возможности».

«Я чего-то не понимаю, — признался Глиннес. — Если большие деньги не дают вам покоя, почему бы просто не положить их в банк? Вот, например, в двадцати шагах от нас — Вельгенский банк».

Акадий вздохнул: «Если бы все было так просто... Мне поручено хранить деньги наготове и передать их посыльному Бандолио из рук в руки по первому требованию. Таковы инструкции».

«Когда же явится посыльный?»

Акадий устремил взор к побегам фульгерии, вьющимся под куполом беседки: «Через пять минут? Через пять дней? Через пять недель? Хотел бы я знать!»

«Надежность такого метода передачи наличных сомнительна, — заметил Глиннес. — Старментерам, однако, виднее, какая система расчетов отвечает их интересам. Не нужно так волноваться. Подумайте лучше о том, сколько забавных историй о своих перипетиях вы сможете рассказать, когда все это кончится!»

«Не могу думать ни о чем, кроме сиюминутной угрозы, — жаловался Акадий. — Такое чувство, будто у меня на коленях не портфель, а раскаленная наковальня».

«Скажите прямо — чего вы боитесь?»

Даже в самом взвинченном состоянии Акадий неспособен был удержаться от аналитических поучений: «Озолей страстно жаждут три соперничающие категории людей: фаншеры, стремящиеся приобрести землю, оборудование, информацию и энергию, представители благородного сословия, нуждающиеся в обновлении катастрофически иссякающих источников доходов, и треваньи, алчные от природы. Только что я обнаружил, что за мной украдкой увязались двое треваньев».

«Само по себе это еще ни о чем не говорит», — возразил Глиннес.

«У страха глаза велики, конечно, но в моем положении простительно подозревать всех и каждого, — ментор поднялся на ноги. — Ты возвращаешься на Рэйбендери? Почему бы тебе не составить мне компанию?»

Они прошли к причалу, и белая моторная лодка Акадия понеслась на восток по Внутренней заводи. Проскользнув между Шелковыми островами, они промчались по Рипильскому плесу мимо Зауркаша и выплыли на Флехарийский плес, где описывал крутые виражи, вздымая каскады брызг, черно-лиловый спортивный катер.

«Кстати о треваньях, — заметил Глиннес. — Узнаете особу, развлекающуюся с лордом Дженсифером?»

«А как же!» — Акадий предусмотрительно припрятал черный портфель под сиденьем на корме.

С рычанием повертевшись волчком, чтобы создать высокую круговую волну, катер взлетел на ней, как на трамплине, с шумом шлепнулся в воду, устремившись наперерез лодке Акадия, и скоро поравнялся с ней. Втихомолку выругавшись, Акадий выключил пульсор — лодка проплыла еще немного по инерции и выжидающе остановилась. Катер Дженсифера тоже замедлился и оказался борт о борт с лодкой. Скучающая, насупившаяся Дюиссана в очаровательно-воздушном светло-голубом платье безразлично покосилась на встречных, но никак их не приветствовала. Аристократ, напротив, был в самом жизнерадостном настроении: «Куда вы спешите, сломя голову, в такой прекрасный день — и почему смотрите исподлобья, будто вас поймали на месте преступления? Никак собрались пострелять уток в заказнике лорда Милфреда?» (Дженсифер шаловливо намекал на общеизвестную в Низинах бесконечную тяжбу, уже вошедшую в поговорку.) «Ни дать ни взять пара грабителей!»

Акадий отвечал самым обходительным тоном: «Боюсь, что, несмотря на прекрасную погоду, у нас более серьезные намерения».

Дженсифер беззаботно махнул рукой, будто удивляясь, как можно придавать значение его болтовне: «Как продвигаются дела со сбором выкупа?»

«Последний взнос получен сегодня утром», — натянуто ответил ментор, явно не желавший продолжать разговор на неприятную тему. Но бестактный Дженсифер не унимался: «Подайте нищему лорду пару миллионов, что вам стоит? Бандолио даже не поморщится».

«С удовольствием отдам все тридцать, — чуть поклонился Акадий, — если вы возьмете на себя сведение счетов со старментерами».

«Нет уж, благодарю покорно! — Дженсифер заглянул в лодку Акадия. — Так вы действительно возите деньги с собой? Ага, вот они! Подумать только, валяются под скамейкой, как ранец нерадивого школьника! Вам известно, что лодки иногда тонут? Что вы скажете неумолимому Сагмондо, если деньги пропадут?»

Голос Акадия дрогнул от раздражения: «Маловероятный поворот событий».

«Несомненно, несомненно. Вот видите, Дюиссана скучает, ее не интересуют несметные богатства. Представьте себе, она отказывается посетить мою усадьбу! Сколько я не пытаюсь соблазнить ее роскошью, изяществом обстановки — ни в какую. Треванья с головы до ног. Дичится, как пугливая птичка! Так у вас не найдется лишний миллион озолей? Полмиллиона? Паршивые сто тысяч?»

Вооружившись терпением, Акадий улыбался и отрицательно качал головой. Попрощавшись взмахом руки, лорд Дженсифер потянул на себя рукоятку дросселя — сверкающий серебристыми обводами лиловый катер рванулся вперед, описал пенистую дугу и умчался к общинному выгону префектуры, почти заслонявшему мысом северную протоку Флехарийского плеса.

Акадий и Глиннес продолжили путь тихим ходом. Согласившись зайти на чашку чая, ментор причалил к острову Рэйбендери, но никак не мог успокоиться и все время ерзал в кресле на веранде, то всматриваясь в глубину Ильфийской протоки, то тревожно обозревая Амбальский плес, то пытаясь разглядеть, что происходит за вереницей помандеров у поворота в Фарванский рукав. Покачивая высокими листьями-полотнищами, помандеры нервировали Акадия — ему чудилось, что кто-то пробирается в зарослях.

Глиннес принес бутыль старого доброго вина, чтобы как-то успокоить паникующего ментора — и преуспел настолько, что Акадий стал собираться домой, когда солнечный день уже сменился бледным авнессом.

Уходя, ментор обернулся: «Ты не откажешься меня проводить? Честно говоря, мне все еще не по себе».

Глиннес согласился эскортировать Акадия, следуя за ним в своей лодке, но ментор продолжал стоять, поглаживая подбородок с показной нерешительностью: «Может быть, лучше было бы позвонить Маруче и сказать, что мы возвращаемся. Ты мог бы спросить ее также, не заметила ли она сегодня что-нибудь необычное — любое нарушение порядка вещей может послужить предупреждением».

«Как хотите», — Глиннес зашел внутрь, чтобы позвонить матери. Действительно, Маруча была рада узнать, что Акадий возвращается домой целый и невредимый. Необычные обстоятельства? Нет, она не замечала ничего подозрительного. Пожалуй, вокруг усадьбы сегодня было больше лодок, чем обычно — или одна и та же лодка то и дело проплывала мимо. Маруча не обращала особого внимания.

Когда Глиннес спустился с веранды, Акадий сидел на конце причала и неприязненно поглядывал на заросли в устье Фарванского рукава. Ментор отправился домой в белой моторной лодке. Глиннес, не отставая, конвоировал его до самой Млатозвонной заводи — ясной, спокойной и пустынной в приглушенных розовато-лиловых лучах заката. Как только Акадий безопасно пришвартовался, Глиннес развернул свою лодку и вернулся на Рэйбендери.

Уже с причала он услышал колокольчик телефона. Звонил Акадий, его лицо светилось мрачным торжеством: «Я так и знал! Их было четверо — ждали за навесом, где начинается причал. Явно треваньи, масками этого не скроешь». Акадий затягивал повествование, чтобы добиться драматического эффекта.

«Скажите прямо: что случилось?» — с нетерпением спросил Глиннес.

«Чего следовало ожидать, то и случилось, — обиженно отрезал Акадий. — Повалив меня на землю, грабители схватили портфель и скрылись на лодках».