Собиратель костей

он делал исправно, чем напомнил мне куклу-автомат из отцовской коллекции. Заведённая кукла могла, например, исполнять цыганские романсы, а её клешни в это время сновали, передвигая шахматные фигуры или взбивая коктейли для гостей…

В общем, вскоре я развалился в уютном полумраке, утопая в таких мягких подушках, на которых мой огрубевший зад давно не сиживал. Карета катилась чрезвычайно мягко и плавно покачивалась, будто гондола, плывущая по каналам-улицам в слезящемся сиянии фонарей венецианского городского ландшафта.

Физически я чувствовал себя препаршиво и понял, что за каждый контакт с Силой придётся дорого расплачиваться здоровьем и временем жизни. Впрочем, жизнь без Силы уже казалась мне пресной и слишком безнадёжной. А тут во мраке словно забрезжил слабенький свет, к которому стоило брести хоть тысячу лет, чтобы в конце концов слегка отогреться. Я получил намёк на иное, посмертное существование, пусть даже и в нечеловеческой форме. Все-таки лучше, чем ничего.

В экипаже неизвестного толстосума имелся бар, набитый бутылками с разнообразным пойлом, которое, конечно, по всем статьям уступало божественному коньяку Габриэля (и не пробуждало воспоминаний), но тем не менее было дорогим и хорошо очищенным. Я налил хозяину лучшей водки в хрустальную рюмку, после чего наполнил собственный бокал. Этот финальный удар мог свалить меня с ног, и, кажется, я сам этого хотел.

Габриэль ловко опрокинул предложенную рюмку, одобрительно крякнул и выбросил рюмку в окно. Я поступил со своим бокалом так же, заново привыкая к широким жестам, совершаемым под старым девизом «После меня – хоть потоп!». Не так легко демонстрировать расточительство после многих лет нищеты, но я старался (а вдруг пригодится?), хотя не до конца вытравленный из меня эстет протестующе вопил.

Кроме выпивки, я нашёл в баре ящик с сигарами, чем не преминул воспользоваться. Отрезав кончик золотыми ножничками, прикурив от золотой зажигалки, вдоволь напившись ароматного дыма и стряхнув сигарный прах в инкрустированную малахитовую пепельницу, я начал думать, что судьба смилостивилась надо мной и решила компенсировать мне былые лишения. И даже ноющая рука не слишком донимала. Хозяин мог бы избавить меня от боли так же быстро, как раненого мальчишку, но почему-то не спешил это делать.

Я растёкся на подушках, расслабился совершенно, поддался ритму плавной качки, и все-таки глубоко внутри торчала малюсенькая заноза – я ожидал минуты, когда Габриэль снова окунёт меня в дерьмо с головой. Но тот, казалось, был целиком поглощён своими мыслями. Хозяин курил сигару и глядел на ночной город в узкую щель между кичливыми черно-золотыми занавесочками с гербами. По части знатности я мог бы дать сто очков вперёд любому из местных баронов, чьи предки покупали себе титулы в эпоху Великой Смуты. Но кем стали они? Солью земли. И кем стал я? Отщепенцем…

Мысль об этом раньше огорчила бы меня, а сейчас просто позабавила, потому что давно обесценилось все, ложно считавшееся важным. Я ничем не владел, но,