Болото (СИ)

- Куда нам нести свои вещи? - неестественно громко спросила она.

- Нед, покажи им их каюту, - позвал Алекс. - Места мало, придётся тесниться. Вы будете в двухместной, с Айшей и Мышкой. Так, все шлюпки подняли?.. Снимаемся с якоря! - крикнул Алекс своей команде.

Лиза и Майкл спустились в трюм. Здесь было тепло, но душно. Воздух пропитался потом давно немытых тел и запахом нечистот. Майкл зажал нос.

- Здесь тоже нет душа? - спросил он, не убирая ладони от лица.

- Душ-то есть, - вздохнула Лиза. - Воды совсем мало...

Каюты были довольно тесны, и Лизе трудно было представить, как они поместятся вчетвером в таком маленьком пространстве. Но - ничего, главное, они на пути к спасению.

Айша и Мышка были уже внутри и располагались. Лиза и Майкл прошли и сели на свою кровать.

- Попробуем создать здесь уют? - улыбнулась Лиза.

Айша улыбнулась в ответ.

В дверном проёме возникла Грета.

- Как хорошо, что нас поселили рядом! Девочки, вы не поверите, кого я только что увидела! Нашего Джереми!

Подруги удивились.

- Я думала, он погиб! Его давно не было видно! - сказала Лиза.

- Вот и я так думала, - ответила Грета. - Говорят, он появился после того, как лодки отбыли в последний рейс, то есть за нами. Говорят, он словно вынырнул из трясины. Неизвестно, где Джереми был раньше и как оказался тут. Надо бы расспросить его.

- Боюсь, он ничего вам не скажет, - добавила Лиза.

Грета хотела что-то возразить, но тут все пассажиры яхты ощутили плавный толчок. Судно тронулось.

- Поплыли, - произнесла Грета. - Пойдемте наверх! Мы должны это видеть!

И Грета отправилась по узкому коридору в сторону лестницы на палубу. Лиза и Майкл бросились за ней.

- Видеть что? - вдогонку Грете спросила Лиза.

Но Грета уже поднималась наверх. Корабль набирал ход. Лиза с сыном выбрались на палубу. Мороз сразу же дал о себе знать - они были раздеты, а ветер, возникший от движения яхты, стал кусать по лицу. Пришлось отправить Макла вниз, за тёплой курткой. Мальчику это не понравилось, но маму он послушался.

Лиза догнала Грету. Та подошла к бортику и, опёршись на перила, глядела вдаль.

- Что мы должны увидеть? - Лиза повторила свой вопрос.

Внизу, под ними, корма рассекала зеленеющую гладь воды. Брызги разлетались прочь от бортов, из-за малого количества солнца почти не давая бликов.

Грета указала рукой на берег:

- Наш Вэллпорт, смотри! Давай послушаем, что он скажет нам на прощание.

Яхта приближалась к городу и вскоре поравнялась с ним. Оставались позади дома и знакомые улицы, родные школа и парк, где все они так любили гулять.

- Что же говорит он? - спросила Лиза.

Грета ответила:

- Он ничего не говорит. Он плачет.

Лиза вздохнула:

- Я ничего не слышу...

Грета положила руку ей на спину, приобняла:

- Не расстраивайся, милая! Это ведь хорошо! Не надо тебе таких потрясений, после которых начинают слышать это... И видеть.

Они стояли и наблюдали, как Вэллпорт остаётся здесь навсегда. Ведь городу, в отличие от людей, невозможно перейти на новое место. Его удел теперь - пустота и разрушение. Оттого-то и плакал город.

Он не боялся умирать, ведь есть вещи гораздо страшнее смерти. Он боялся остаться один, ибо одиночество пугает даже города. Сколько бы времени ни прошло с того момента, как покинули город люди, как сильны не были бы разрушения зданий, пустые города продолжают ждать и верят, что однажды всё изменится. Люди вернутся, вернётся жизнь. Летаргия кончится, и новый лист, оторвавшийся от календаря, возвестит возрождение этого города. Улицы наполнятся топотом ног и визгом шин, откроются магазины и школы, заработают аттракционы в парке. Город вытрет слёзы и улыбнётся своим обитателям. Ведь только в людях, в их обитании, города обретают смысл.

4. Узлы

Дорога начиналась с тревоги.

К вечеру первого дня пути запылал жаром маленький Макс. Видимо, в лодке он сильно перемёрз.

Позвали Джейка. Тот осмотрел мальчика, послушал, измерил температуру. Затем с грустью обратился к бабушке:

- Шумы в лёгких. По всей вероятности, пневмония.

- Что же делать? - испугалась Мария.

- Сочувствую Вам. У меня почти нет лекарств. Тут нужна антибактериальная терапия, я не могу её провести... Осталось лишь жаропонижающее, но в одиночку оно бессильно. Организм малыша не сможет побороть болезнь, крепитесь...

Максу сделали укол, положили на голову компресс. Вид мальчика был не так страшен, как у тех, кто умирал от пришедшей с болотом лихорадки. Он умирал тихим ангелом, к ужасу бабушки почти не плача и находясь в полузабытьи.

Через сутки, посреди угрюмой ночи, малыша не стало. Мария была убита горем и беспрестанно твердила, что без правнука у неё больше нет дел на этой земле.

Как только рассвело, малыша переодели в чистое и умыли. Положили тельце в большой дорожный чемодан, позволили Марии проститься с правнуком. Затем поднялись на палубу и спустили его на воду. Долго стояли, глядя вслед чемоданчику, который уплывал прочь от борта яхты по зеленеющей воде.

В каютах было до безумия душно. Потолки давили, съедали пространство стены. Вонь от пота и нечистот, казалось, въелась во внутренности корабля. Айша с женщинами вырывались на кухню, но там, у работающих плит, было ещё жарче. Лиза старалась как можно чаще выводить детей, с которыми она водилась, на палубу. Воздух наверху также был тяжёл, но температура его была ниже, и потому дышалось легче, чем внутри. В каютах дети маялись. Учёба была им неинтересна, игры быстро опротивели. Ребятишки были слабы и измотаны.

"Им бы фруктов, солнца, - с жалостью думала Лиза. - Душа тёплого, свежего белья... Они ожили бы".

Воду жёстко экономили. Ввели внутренние нормы: восемьсот грамм в сутки на ребёнка, один литр - на взрослого. Готовили на технической воде, добытой в госзапасах. Мытьё запрещалось, только - на питьё и пищу. Эндрю постоянно брал пробы воды в океане в надежде увидеть изменения в её структуре. Он заметил, что в солёной воде на порядок меньше болотных бактерий, оттого и цвет воды не так насыщен. К тому же, она не вязла так сильно, как вода в Вэллпорте. Но пить её всё равно нельзя было, ведь она не была пресной. Убирать соль из воды значило затратить сильно много тепла, а топливо экономили. Да и от бактерий очистить воду до конца не получалось. Так что задачи перед Эндрю стояли серьёзные.

Впереди простиралась бесконечная серо-зеленая даль. Берег давно скрылся вдали, и теперь путников окружало лишь бескрайнее море. Лиза вспоминала, как плавала однажды с мужем по океану. Тоже на яхте, правда, не на такой огромной, как у Спеллнера.

Небо и море тогда сливались воедино. Словно они находились в центре огромного лазоревого шара. Был штиль, как и сейчас, и пахло радостью и спокойствием.

От моря тех времён не осталось и следа. Шар расслоился, и нижняя его часть сделалась неприглядно-зелёной, верхняя же стала до тоски серой. От неба над головой хотелось выть, а от безысходности - броситься в омут надоевшей зелени с головой.

На обеды все собирались в общей столовой. Роскошные белые скатерти на столах шли вразрез с одеждой путников. Потому скатерти быстро изъяли, использовав полотно для постельного белья и перешивки в одежду.

Жизнь на яхте плыла неспешно. Изредка всеобщее спокойствие прерывалось жаркими спорами, инициаторами которых чаще был Брадис, а примирителями - Лиза и Эндрю.

Мария вскоре после гибели Макса слегла. Жизнь без внука оказалась внезапно не нужна ей. Ей становилось хуже с каждым днём: мучило давление, барахлило сердце. Появилась отдышка, стало тяжело ходить. Вскоре она совсем перестала подниматься на палубу, а в один из дней не поднялась и с постели...

Лиза и Айша горевали. Лиза вдруг поймала себя на мысли, что за время их жизни среди болота её чувства изрядно притупились. И если поначалу горе, утрата близкого человека, воспринимались невероятно остро, то теперь они сделались тусклее. Словно организм ограждал себя от непомерных волнений.