Журнал «Если», 1999 № 05

— Я готов, — выдохнул я.

— Смерть Гренабелосо — это ужасно- Она произошла из^за неведения и предубеждения. И то, и другое плохо само по себе. В сочетании они дают страшный разрушительный эффект. Ты сам говорил мне это много раз. Ты не оспариваешь ни самого факта, ни его интерпретации. Это правильно?

Я слабо кивнул:

— Я действительно убил Гренабелосо и признаю свою вину.

— Ты убил Гренабелосо не в ходе войны. Ты убил его не из-за его ресурсов. Ты убил его не по какой-то иной, существенной для человека, причине, а лишь полагая, что спасаешь существо, которое показалось похожим на тебя самого. Ты не знал, что это беса — животное, которое часто используют в пищу, но сейчас ты это понимаешь. Все правильно?

Я снова кивнул:

— Правильно.

— Теперь я скажу тебе то, чего ты не знал. Гренабелосо был анваби. Очень хорошим анваби.

Внутри у меня все сжалось. Теперь я был окончательно готов к казни.

— Ты прав, — прошептал я, — я не знал этого.

— Я скажу тебе еще одну вещь. В законе ональби есть положение, по которому можно искупить содеянное исполнением обязанностей убитого. Я полагаю, что это положение можно распространить на данные необычные обстоятельства. Хочешь ли ты принять на себя обязанности Гренабелосо как анваби?

Мир закружился перед глазами. Хреса может оставить меня в живых?

— Как я могу это сделать? Я ведь не рожден для этого!

— Некоторые ональби выбирают профессию, которая не заложена в их генеалогии. Ты должен проконсультироваться с анваби, то есть со мной, и продемонстрировать дар предвидения. Я считаю, что людям было бы неплохо вывести собственных анваби. Ты будешь делать ошибки, твои дети будут делать ошибки, но уже меньше. А внуки, будем надеяться, еще меньше. Ты ведь сам сказал, что людям нужны анваби.

— Но ведь я убил Гренабелосо! Как может плохой анваби-человек заменить хорошего анваби-ональби?

Последовала долгая пауза, во время которой, как я понял, Хреса подыскивал слова.

— Мы на зыбкой почве. Мы зависим от перевода, который нам дает компьютер. Будем надеяться, что он верно передает оттенки. Ты сказал, что ты плохой анваби-человек. Относится ли «плохой» к анваби или к человеку? Вполне понятно, что ты будешь не совершенен как анваби, даже если тебе окажут помощь. Хотя для тебя нова сама идея, ты продемонстрировал больше способностей к этой работе, чем любой из членов вашей контактной группы. Но что касается тебя как плохого человека… это вопрос культуры. Я попытался понять тебя в рамках твоей культуры, и эта проблема захватила меня. В нашу пользу говорит

факт, что мы, кажется, можем прийти к похожим, если не одинаковым, выводам по вопросам морали и этики. Убивать плохо. Жить хорошо. Производить вещи — замечательная способность. Расхождения между нами не так велики, чтобы их нельзя было преодолеть. Я изучал эту проблему последние несколько месяцев. Я не считаю, что ты плохой человек. Худшее, что я заметил, это то, что ты слишком быстро делаешь выводы, не учитывая всех последствий. Однако то же самое случается со всеми начинающими анваби. Мы должны дать тебе время научиться. Я полагаю, что для обеих наших рас будет лучше, если ты останешься жить. Вам, людям, нужен анваби для контактной группы. Ты станешь этим анваби. Ты более дальновиден, чем они, и мы будем вести переговоры с тобой. Работая вместе, мы пересмотрим неверные решения. Ты научишься быть анваби. А для меня будет полезно заниматься интересными человеческими вопросами, вроде владения этой долиной. Чтобы понять эту проблему до конца, мне надо поглубже вникнуть в нее.

— Значит, ты не собираешься убивать меня?

— Если бы, совершая убийство, ты понимал, что происходит, я бы уже давно убил тебя. Я должен был принять во внимание, что ты неверно оценил ситуацию. И тот факт, что ты подаешь надежды как начинающий анваби.

Я не верил своим ушам. Мне возвращали жизнь. Я уже привык к мысли, что буду казнен, и не заглядывал далеко вперед. Неожиданно у меня снова появилось будущее. Что мне с ним делать?

Я привалился к стенке своей хижины.

— Хреса, если ты считаешь, что я смогу искупить убийство Гренабелосо тем, что постараюсь стать анваби, я приму твое решение. Я благодарен тебе за то, что ты сохранил мне жизнь.

Хреса положил клешню на мое бедро.

— Ты как-то сказал, что при других обстоятельствах был бы рад предложить мне свою дружбу. Возможно, когда-нибудь ты снова повторишь свое предложение. И я в ответ предложу тебе свою.

Я попытался рассмеяться, но бок пронзила резкая боль.

— И не забывай: мы еще собирались поговорить о людях и гиенах…

ВИДЕОДРОМ

Адепты жанра

НЕИЗВЕСТНЫЙ ЛУКАС

Сегодня Джордж Уолтон Лукас-младший считается одним из безусловных лидеров фантастического (и не только) кинематографа. Более того, можно сказать, что этот кинематограф в его нынешнем виде он и создал. Однако титул живого классика — по нынешним временам вещь не очень ценная: классиков, даже живых, на свете немало. К тому же ни один мало-мальски серьезно занимающийся теорией и историей киноискусства человек не поставит в своей табели о рангах Лукаса выше Куросавы, Кубрика или Копполы, не говоря уже о режиссерах, чьи работы полностью изменили весь кинематограф. Ключевое слово — «весь»: для составителей киноэнциклопедий Лукас, Спилберг, Земекис, Камерон и их последователи навсегда останутся мастерами, достигшими вершин лишь в одной, пусть и наиболее популярной ветви кинопроцесса — в развлекательном, массовом кино.

В современном киномире идут процессы, которые никак не укладываются в рамки традиционных киноэнциклопедий. Кинематограф, созданный Лукасом и Спилбергом, к концу века стал не просто самым популярным — он стал едва ли не единственно возможным. Так что волей-неволей, а придется признать Лукаса серьезной величиной даже, скажем так, в «абсолютной весовой категории». Впрочем, ничуть не меньше Джордж Лукас гордится другим своим статусом — человека, ни один фильм которого не провалился. У того же Спилберга и кассовые, и художественные провалы случались не раз. Правда, Спилберг и снимал куда чаще.

Возник некий стереотип изложения биографии Лукаса в популярных иллюстрированных журналах. Теперь путь от студента киношколы до «продюсера, который не ошибается» описывается примерно так же, как и история жизни какого-нибудь Билли Гейтса или любого другого «капитана индустрии».

Выглядит это примерно так: Джордж Лукас родился в мае 1944 года в городе Модесто, Калифорния. Был ничем не примечательным школьником, пока однажды родители не подарили ему кинокамеру, после чего юный Джордж принялся снимать всех и вся, постигая таким образом азы профессий оператора и монтажера. Потом, естественно, Лукас поступил в киношколу Университета Южной Калифорнии, где впервые познакомился с фильмами, снятыми за пределами США. Увиденное Лукаса потрясло. Он снял несколько интересных короткометражек, после просмотра которых уже ставший богатым и знаменитым Френсис Форд Коппола пригласил 26-летнего выпускника киношколы работать вместе. На доходы от «Крестных отцов» и семи сценариев, проданных Копполой студии Warner, они создали собственную кинокомпанию American Zoetrope, на которой должны были сниматься только высокохудожественные проекты. Именно там Лукас и снял свой первый полнометражный фильм «ТНХ 1138», который, разумеется, с треском провалился. А довольно скоро та же судьба постигла и студию American Zoetrope.