Журнал «Если», 1999 № 05

— Говори, что хочешь, но вы ничего не добьетесь, потому что ональби видят вас насквозь. Рассчитывать на что-то — просто тешить свое самолюбие.

— Что? Ты думаешь, ональби рассказывают всякому тюремщику о том, что происходит на переговорах с людьми? Ну, Уокер, ты глупее, чем я думал. Черт возьми, да это, наверное, просто уловка с их стороны: избегать нас и смотреть, не удастся ли извлечь ка-кую-нибудь стороннюю информацию о людях. А ты попался на удочку! И если так, тебя можно считать предателем!

С этими словами он ушел.

Я держался, сколько мог, прежде чем выпить болеутоляющее: Лэмон сказал, что оно обладает снотворным действием, а мне хотелось еще подумать.

Может быть, Хикок прав? Неужели я свалял дурака? Неужели ональби просто использовали меня, чтобы получить дополнительную информацию? К тому же Хикок ловко сыграл на моем комплексе неполноценности, напомнив, что я всего лишь кок и не подготовлен для действий в такой ситуации.

Я мгновенно оказался отрезанным от единственных существ, которые могли помочь мне. Но ведь и контактная группа делала все возможное, чтобы дистанцироваться от меня. Насколько я понимаю, они были готовы отдать меня в жертву ональби. На деле я теперь оказался один против чужаков и против собственных соплеменников.

Как доктор и обещал, под действием таблеток я отключился. Мне казалось, что Лэмон приходил и осматривал меня, что он подбросил дров в огонь, прежде чем уйти, но не знаю, было ли это в действительности или просто приснилось.

Поздно ночью я ощутил, что очаг совсем потух и я начинаю замерзать. Рассудок подсказывал, что надо встать и подбросить дров, но я так устал и так плохо себя чувствовал, что не внял его голосу.

Какое-то время спустя я вдруг понял, что огонь горит ровно. Я подумал, что, должно быть, Лэмон вновь приходил меня проведать, и решил при случае поблагодарить его. Затем я опять отключился.

Очнувшись на следующее утро, я увидел веселый огонек. Дров было немного больше, чем нужно, но дым уходил в дыру в потолке, и поскольку я лежал на полу, не беспокоил меня. Значит, Лэмон нанес свой обещанный утренний визит.

Я порадовался теплу, потом снова уснул. То засыпая, то просыпаясь, я слышал сухой треск. «Лэмон ломает ветки, чтобы подбросить дров в огонь», — подумал я.

Каково же было мое удивление, когда в дверном проеме показался вовсе не Лэмон. Это был ональби. Одно из его щупалец открыло дверь, а клешня подложила охапку аккуратно отрезанных веток в очаг, затем исчезла. Потом снова послышался треск, и в огонь легла еще одна охапка.

Затем я услышал шуршание, как будто большое, громоздкое тело шевелилось у выхода, отчего тонкие стенки моей глинобитной хижины содрогались.

— Хреса? — окликнул я.

Ответа не последовало.

— Хреса? — крикнул я погромче. Бок отозвался болью.

— Хреса, — подтвердил сухой шепот снаружи. Это был не перевод, а его собственный голос.

— Спасибо, — сказал я, прекрасно понимая, что без компьютера в будке он вряд ли поймет меня.

— На здоровье, — послышался более громкий механический голос. Понятно, он захватил с собой какой-то компьютер поменьше.

Но…

— Как ты добрался сюда?

— Так, как мы обычно спускаем ональби. По канату, который служит подъемником. Другой ональби стоит наверху. Он спустил меня ухаживать за тобой.

— Стоит ли беспокоиться? Вы же все равно, наверное, убьете меня.

Тут я услышал шуршащие звуки, словно тело за дверью перемещалось. Дверь открылась, и появилась большая закругленная голова Хресы, а вторая пара его конечностей поставила между нами то, что, как я понял, было его компьютером.

— Почему ты считаешь, что должен умереть?

— Я убил Гренабелосо.

— Ты хочешь умереть?

— Нет. Поверь, я не хочу умереть. Но я хочу подвести черту, и если умереть необходимо, то я готов. Нельзя, чтобы будущее наших двух видов было омрачено.

— Ты смотришь в будущее.

— Пытаюсь.

— Именно это делает анваби.

Несмотря на то, что я столько проспал, а может быть, именно из-за этого, в голове у меня был туман. Возможно, сказывалось побочное действие таблеток. Мне трудно было следить за тем, что он говорит.

— Что именно делают ан… анваби?

Я постарался повторить как можно точнее это слово, с ударением на среднем слоге.

— С этим словом у нас были трудности вчера, перед тем как ты упал. Анваби смотрит в будущее. Это его работа, его специализация. Есть ли среди вас, людей, такие, чья работа — смотреть в будущее?

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под словами «смотреть в будущее». Как у вас может быть кто-то, чья работа — смотреть в будущее?

— Все, что бы мы ни делали, имеет последствия, верно? Иногда у больших событий малые последствия. Иногда у малых событий — большие последствия. Анваби специализируются на том, чтобы исследовать событие на предмет возможных последствий. Иногда это очень трудно, потому что последствия могут быть отнесены далеко в будущее и следует учитывать множество вещей.

— Хотел бы я побеседовать с анваби, когда валял дурака, вместо того, чтобы сидеть над книгами, — тихонько пробормотал я.

Очевидно, слуховое устройство компьютера было достаточно чувствительным, чтобы уловить это.

— Ты как-то сказал, что хотел бы, чтобы твоя юность прошла иначе. Разве не было никого, кто мог бы тебе описать, к чему все приведет?

— В принципе, мне говорили об этом. Все знают, что в школе нужно учиться как следует, но это примерно то же, что и мыть руки перед едой — никто не принимает всерьез такие советы.

— И не было человека, к которому ты бы мог обратиться?

— Человека? Ты хочешь сказать, человека, который только и делал бы, что говорил, как важно хорошо учиться?

— Человека, чья работа состоит в том, чтобы изучить любой вопрос, с которым к нему обращаются, и сказать, каковы могут быть последствия.

— Гадалка, что ли?

— Извини, компьютер не понял.

— Неважно, это так, к слову. Ну и как же анваби делает то, что ты называешь «смотреть в будущее»?

— Возьмем пример. Скажем, существующие обстоятельства. Человек убил ональби. И люди, и ональби хотят установить постоянные отношения, возможно, даже стать друзьями. Я верно изложил обстоятельства?

Я кивнул:

— Да, все сходится.

— Тогда мы делаем следующее. Нам нужен анваби. Их существует много, но вопрос сложный и важный, а значит, нам нужен хороший анваби, лучший, какого только можно найти. Мы, ты и я, идем побеседовать с анваби. Мы рассказываем ему обстоятельства, которые я тебе описал. Он будет думать о проблеме, решать, что к этому имеет отношение. Потом он будет задавать нам вопросы.

— Вопросы? Какие вопросы?

— Было ли убийство ональби актом войны? Поскольку люди борются за ресурсы, убил ли ты ональби из-за каких-либо ресурсов? Была ли это вынужденная защита, поскольку он напал на тебя? Много разных вопросов.

— Похоже на судебный процесс.

— В какой-то мере. Анваби захочет узнать, как будут реагировать люди, если ональби убьют особь их вида. А также что будет чувствовать ональби.

— Это напоминает мне то, о чем мы с тобой разговаривали.

— Вот именно. Здесь следует принимать во внимание отдаленные результаты. Поскольку речь идет о будущем наших двух рас, следует рассматривать проблему с величайшей тщательностью. Дело касается нашего будущего, будущего наших детей и их отдаленных потомков. Мы должны выбрать для них оптимальное решение.

— Это невозможно. Нельзя за один раз сделать счастливыми всех.

— Это часть работы анваби. Даже для тех, кто страдает, знание того, что решит анваби, облегчает страдание.

— Значит, анваби — судья между двумя сторонами?

— Он может выполнять и эту функцию. Но он также сочетает в себе роли исследователя, судьи, адвоката и суда присяжных, насколько я понимаю эти термины. А иногда… и палача.

— У ваших анваби страшно много власти. Как же ты узнаешь, что они будут честными?

— Они рождены для этого.