Большая планета. Дилогия (Большая планета. Плавучие театры)

Гудение! Электрическое гудение!

Глистра ворвался в помещение радиостанции. Тощий человек в синем комбинезоне поднял голову. Глистра сказал: «Встань и молчи, если не хочешь сгореть заживо».

Оператор неохотно поднялся на ноги — он не сводил глаз с лучемета Глистры. Ему было известно предназначение лучемета. Глистра произнес: «Ты — землянин».

«Да. И что с того?»

«Ты установил это оборудование?»

Оператор бросил презрительный взгляд на стол: «Какое нашлось... Опять же — что с того? Почему это вас интересует?»

«Вызови Земной Анклав».

«О нет. Никак не могу это сделать. Мне слишком дорога моя шкура, уважаемый. Если вы хотите вызвать Земной Анклав, вызывайте его сами. Под дулом разрядника я не смогу вас остановить».

Глистра сделал шаг вперед, но выражение лица оператора не изменилось, он даже не пошевелился. «Встань вплотную к стене, рядом с Жантилем! — приказал Глистра. — Нэнси?»

«Да, Клод?»

«Подойди сюда, встань у этой стены, в стороне. И не шевелись».

Девушка медленно прошла в указанное место. Глаза ее рыскали по сторонам, вверх и вниз. Она облизала губы, начала было говорить, но промолчала.

Глистра сел за стол и рассмотрел оборудование. Небольшой аккумулятор обеспечивал питание простого приемопередатчика — из тех, какие на Земле мог собрать из устаревших деталей любой школьник.

Глистра перевел рубильник во включенное положение: «На какой частоте принимает Анклав?»

«Понятия не имею».

Глистра выдвинул ящик, просмотрел несколько карточек в отделении, обозначенном закладкой «З», нашел карточку с надписью «Земной Анклав, официальный монитор: код 181933». На панели управления было шесть кодирующих верньеров. Первый был обозначен цифрой «0», второй — «10», третий — «100» и так далее, вплоть до десяти в шестой степени. По всей видимости, каждый верньер позволял задавать значение соответствующего десятичного знака шестизначного кода частоты. Глистра повернул шестой верньер так, чтобы его метка совпадала с цифрой «1», пятый — так, чтобы он указывал на цифру «8»... Глистра поднял голову и прислушался.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Нэнси всхлипнула, бессловесно выражая отчаяние.

«Тихо!» — прошипел Глистра и наклонился к панели управления: еще «1», затем «9»...

Дверь распахнулась. В рубку заглянуло грубое чернобровое лицо. Завхоз тут же опустился животом на пол: «Высокочтимый надзиратель! Не по своей воле... не мог ничего поделать...»

Меркодион обернулся к кому-то, оставшемуся в коридоре: «Задержать всех, кто внутри!»

Глистра нагнулся над верньерами: оставалось задать только одну цифру — «3». В рубку ввалились коренастые люди. Нэнси, беззвучно плачущая и побледневшая, шагнула им навстречу. Она очутилась на линии огня. «Нэнси! — закричал Глистра. — Назад!» Он прицелился. Девушка стояла между ним и надзирателем. «Прости меня, — прошептал Глистра, — но это важнее одной жизни...»

Он нажал на курок. Вспышка фиолетового света озарила бледные лица. Вздох. Свет мигнул и погас. Заряд кончился.

На Глистру набросились трое в черных хламидах. Он отбивался дико и яростно, как реббир. Стол накренился и опрокинулся — несмотря на лихорадочные попытки радиооператора поймать оборудование, оно свалилось на пол. В этот момент Наймастер успел выскочить в коридор и убежал со всех ног.

Глистра оборонялся в углу — локтями, кулаками, коленями. Люди в черных хламидах повалили его на пол, заломили ему руки за спину и стали мстительно пинать его по голове.

«Задайте ему хорошую взбучку, — посоветовал Меркодион. — А затем отведите в камеру».

Его повели, подхватив за предплечья, по коридорам, вниз по лестнице, по арочной галерее вокруг купола, откуда был виден оазис.

В небе появилась черная точка. Клод Глистра хрипло закричал: «Аэромобиль! Земляне!»

Он сопротивлялся, подтаскивая державших его тюремщиков ближе к арочному проему: «Земной аэромобиль!»

«Это земной летательный аппарат, — безразлично согласился чернобровый надзиратель. — Но земляне тебе не помогут. Эта машина вылетела из Гросгарта».

«Из Гросгарта? — Глистра никак не мог собраться с мыслями. — Только у одного человека в Гросгарте есть аэромобиль...»

«Совершенно верно».

«Баджарнум знает...»

«Баджарнум знает, что ты здесь. Неужели ты думаешь, что у него нет радиоприемника?»

Повернувшись к людям в черных хламидах, Меркодион приказал: «Отведите его в камеру. Мне нужно встретить Чарли Лисиддера... Следите за арестантом — он готов на любую отчаянную выходку».

Глистра стоял на каменном полу посреди сырой камеры с голыми стенами. Его обрили наголо и облили какой-то кислотной жидкостью с уксусным запахом.

Итак, его эпопея закончилась в каменном мешке под Миртопрестольным храмом. Воздух наполняла тяжелая тошнотворная вонь; Глистра старался дышать ртом, чтобы не замечать этот запах. Он нахмурился. Странно! Какой-то компонент этого запаха — жгучий, вязкий, сладковатый — напоминал о чем-то, что он должен был помнить.

Глистра неподвижно стоял, пытаясь думать. Незавидная ситуация. Под босыми ступнями на каменном полу конденсировалась влага. Четыре женщины сидели у стены, обняв колени, и непрерывно причитали. Из цеха переработки рабов через трещины и щели в стене струился пар; в клубах пара мелькали отблески желтого света. С этим паром и с этим светом в камеру проникали звуки: бульканье кипящих котлов, глухие удары, скрежет, обрывки громких разговоров.

Через отверстие в стене коридора на него смотрел чей-то глаз. Глаз моргнул, исчез... Опять наваждение. Почему он здесь оказался? Пьянце повезло: он лежал в могиле среди желтых тростников озера Пеллитанте. Роджеру Фэйну еще больше повезло: с каким-нибудь нелепым шапокляком из ажурного лилового шелка на голове, он играл в разноцветные мячи на травяном поле — хозяин и раб в одном лице.

Провал. Практически полный провал. Удивительно, насколько примитивное бритье головы наголо лишает человека достоинства... Из перерабатывающего цеха дохнуло сладковатым жгучим запахом — сильнее обычного. Запах этот, несомненно, был знаком. Лимонная вербена? Мускус? Масло для волос? Нет. Что-то соединилось у Глистры в голове. Зигаг! Глистра подошел к стене, заглянул в щель.

Неподалеку булькал кипящий котел; слева от него стоял большой ящик, заполненный похожими на желуди плодами. Действительно, зигаг. Глистра наблюдал за происходящим с напряженным любопытством. Бледный и потный мужчина в коротких черных кожаных штанах, липких от влаги, набрал полную лопату желудей зигага и стал понемногу добавлять их в котел.

Зигаг! Клод Глистра отступил от отверстия в стене, заставляя себя думать. Если зигаг был ингредиентом сыворотки, впрыснутой в шею оракула, зачем, в таком случае, нужны были вытяжки из мозговых желез? Может быть, для этого не было никаких причин; может быть, их добавляли исключительно ввиду их символического значения. Конечно, в этом не могло быть полной уверенности — но представлялось маловероятным, что суп из гипофиза и эпифиза мог вызывать судороги, подобные тем, какие он наблюдал в веридикарии. Гораздо вероятнее было то, что активным ингредиентом являлся зигаг — сходное действие оказывали бы земные наркотические растительные препараты, такие, как марихуана, кураре, опиум, мескалин и десятки других, не столько распространенных.

Глистра вспомнил свой собственный опыт опьянения зигагом: возбужденное обострение чувств с последующим похмельем. Реакция оракула была примерно такой же, но гораздо более сильной, преувеличенной. Глистра подверг тщательному анализу происходившее с оракулом. Несчастный раб, трепещущий от ужаса, испытал мучения и катарсис, а затем — кратковременное состояние величественного спокойствия и ясного рационального мышления.

По-видимому, это поразительное преображение обнажало оптимальное сочетание способностей и возможностей, скрывающееся в каждом человеке. Каков был механизм воздействия наркотика? Ум Глистры уклонился от попытки ответить на этот вопрос: такую задачу позволили бы решить только научные эксперименты. Возникало впечатление, что зигаг позволял воспроизводить результаты, достигнутые знаменитыми деаберрационными учреждениями Земли — возможно, в сущности, теми же методами: стимуляцией памяти обо всем жизненном опыте и переосмыслением этого опыта посредством отказа от навязчивых подсознательных побуждений и абсурдных предрассудков. «Как жаль, — думал Глистра, — что человек способен достигнуть такого возвышенного состояния только ценой скоропостижной смерти!» Смерть оракула была подобна похмелью после курения зигага... В уме Глистры наступила внезапная тишина — как если бы остановились непрерывно тикавшие часы. Стив Бишоп не ощущал никакого похмелья. Напротив, вдохнув дым зигага, Бишоп почувствовал необычайный прилив сил — по-видимому, его привычка часто принимать витамины предотвратила похмелье.