Млечный Путь №1 (1) 2012

Так я и заснул в обнимку с компьютером.

После бурной ночи я планировал спать минимум до обеда, но проснулся внезапно, словно кто-то постучал в ставни моего сна. А может, сработала привычка подниматься рано, засонь-автостопщиков трасса не любит. С трудом разлепив глаза, я выскочил во двор, направившись прямиком в душ. После умывания организм настойчиво потребовал завтрака, у меня даже возникло искушение постучаться в окно к бабе Лизе, но я вовремя спохватился, в красках представив, какой была бы моя реакция, разбуди меня кто-нибудь в такую рань. Постиранная вчера одежда высохла, и я переоделся в чистое, перед тем как отправиться в сторону пляжа – искупаться и, заодно, позавтракать.

На этот раз море было слегка встревоженным животным: возмущенно брызгало на берег пеной и ворчало, но меня все же приняло любезно – покачало на волнах и взбодрило. Обсыхая под утренними лучами, я прикидывал, сколько можно потратить на еду, когда вдруг увидел прогуливающуюся вдоль линии прибоя фигуру, показавшуюся мне знакомой. Вид у Аркадия Куцего, а это оказался именно он, был задумчивый, даже рассеянный, но при этом траектория его движения была удивительно верной: волны несли пену к самым его ногам, но теряли свою приливную мощь и откатывались, не доставая буквально нескольких сантиметров до ботинок – обувь оставалась сухой и безукоризненно чистой. И эта мелочь показалась мне чрезвычайно важной. «Передо мной человек, который выше обыденности, даже грязь к нему не липнет», – подумал я.

И в тот же момент, словно желая меня опровергнуть, какая-то особенно мощная волна покатилась к ногам литератора и разбилась о его ботинки. Впрочем, он этого даже и не заметил. Но я уже принял решение и, схватив одежду, уверенной походкой двинулся навстречу Аркадию Куцего.

Внутренне я приготовился к самому худшему: Куцего узнает во мне вчерашнего танцора, мысленно свяжет мою особу с ночным исчезновением Ирины, бросит мне в лицо обвинение или задаст каверзный вопрос. Отпираться, обманывать я, конечно же, сочту ниже своего достоинства и во всем признаюсь. Пусть на этом наше общение раз и навсегда закончится, зато все будет честно – это самое малое из того, что я могу сделать для своего кумира. А может, и не нужно никаких вопросов с его стороны – рассказать вот так, сразу, все начистоту – и все?

С этими мыслями я встал на пути писателя (волны зашипели у ног, словно потревоженный клубок змей) и сказал:

– Здравствуйте, Аркадий Борисович!

Не заметить меня было невозможно, и он вынужден был остановиться.

– Здравствуйте, – ответил он неуверенно, видимо, силясь вспомнить, где мог меня видеть.

Его мысли витали далеко, и мне снова стало стыдно: Аркадий Борисович, возможно, специально уединился, чтобы продумать замысел очередного гениального произведения, а я, итак со всех сторон виноватый перед ним, бесцеремонно возвращаю его к действительности.

– Извините, – начал я, – я в каком-то смысле ваш коллега… Начинающий автор… Узнал вас и решился подойти, чтобы… Чтобы выразить свое восхищение вашим талантом…

Я совсем смешался, чувствуя, что начинаю нести чушь, и умолк, так ничего толком и не сказав. Однако Куцего, видимо не единожды сталкивавшийся с поклонниками, взглянул хоть и с тоской во взоре, но все-таки снисходительно:

– Все мы когда-то были начинающими авторами…

Непонятно было, кого Куцего имеет в виду, говоря про «всех» – мы были вдвоем. Между тем мой кумир продолжал:

– …а кое-кто так и остался в статусе «начинающего».

Казалось, он раздумывает, будет ли удобно после этой фразы поклониться и пойти дальше, но этому мешала то ли вежливость, то ли что-то другое. Я растолковал это как: «Что мне делать с этим внезапно появившимся поклонником?» Никакого «вчерашнего танцора» во мне, он, конечно же, не признал.

И тут литератора, судя по всему, осенила какая-то идея: посветлев лицом, словно решив сложную задачку, он вдруг проговорил совсем другим, приглашающим тоном:

– Я сейчас как раз собирался завтракать. Не хотите ли, молодой человек, составить мне компанию? Как, кстати, вас зовут?

– И-игорь, – ответил я с заминкой, огорошенный столь неожиданным приглашением, не в силах поверить в свое счастье: завтрак с самим Куцего – это же событие, которое запомнится на всю жизнь! – Куда идти?

– Может быть, сначала, Игорь, хотя бы шорты наденете? – сказал он с легкой усмешкой.

Только тут я заметил, что стою перед ним в мокрых плавках, со скомканной одеждой в руках, и невольно засмеялся.

Кафе на этот раз было недорогим, а завтрак – вкусным. Я уплетал за обе щеки, чем, по-моему, вызвал невольное восхищение писателя.

Подождав, пока я доберусь до кофе, он вежливо спросил:

– И что вы пишете, Игорь?

– Фантастику, – пытаясь справиться с волнением, ответил я. – И реалистическую прозу. О людях.

– Это хорошо, что о людях, – в глазах Куцего мелькнула задорная искорка. – А стоят они того – люди?

– Стоят, – ответил я. – Литература должна писать о людях, иначе творчество бессмысленно! Вы не согласны?

– Почему же, согласен, – Куцего прищурился. – Только важно понимать, о каких людях нужно писать и как строить текст.

– И как его строить? – навострил уши я.

– Объяснить на пальцах?

– Если можно, да, – выдохнул я с тайной надеждой.

– Сожалею, молодой человек, но на пальцах ничего не получится, чудес не бывает. Мне необходимо видеть ваши тексты, чтобы дать более-менее объективные рекомендации.

Вот так рушатся самые радужные надежды. По-видимому, от Куцего не укрылся мой разочарованный вздох, и он сдался:

– Хорошо, приносите тексты, я смогу завтра уделить вам часок.

– Правда?! – я и мечтать не мог о такой удаче.

Куцего немного помолчал, и сказал:

– У меня к вам, Игорь, тоже будет просьба, причем неожиданная.

– Конечно! Чем могу быть полезен? – от волнения я перешел на какой-то высокопарный стиль. Наверное, мне казалось, что именно так следует вести беседу двум литераторам.

– Дело в том, – продолжал Аркадий Борисович, – что я отдыхаю не один. Со мной э… спутница. Это молодая девушка, ей хочется по вечерам хорошо проводить время: танцевать, развлекаться… А я, в силу некоторых объективных причин, не всегда могу составить ей компанию. Отпускать ее одну – тоже, как вы понимаете, боязно. Поэтому, если бы вы согласились иногда сопровождать ее…

Я обомлел. Во время нашей увлекательной беседы я, честно признаться, совсем забыл об Ирине. А вот теперь Мастер предлагает мне – ее вчерашнему любовнику! – сопровождать ее! Возможно ли такое?!

Писатель увидел сомнения на моем лице, но истолковал их по-своему:

– А! Как же я мог забыть? Вас, конечно же, заботит материальная сторона вопроса: развлечения здесь стоят денег, и немалых. Не беспокойтесь: я все оплачу. Мало того, я готов доплачивать за потраченное вами время…

– Нет!

– Отказываетесь от моего предложения? – удивился писатель.

– Да! То есть нет… Я хотел сказать, что платить за потраченное время – это уже слишком, – нашел я, наконец, что сказать.

– А, вы об этом… Пусть так, но счета, в том числе ваши, я просто обязан оплатить. Очень рад, что вы согласились.

Боже, как мне было стыдно, просто готов был сквозь землю провалиться! Куцего же напротив – пришел в отличное расположение духа.

Улыбаясь, он поднялся из-за столика:

– Вот и чудно! Вас не затруднит придти сегодня вечером в кафе «Элефант». Скажем, в 8 часов?

– Конечно, я приду, – сказал я таким тоном, словно назначили место и время моей казни.

И ушел в свой сарай, думая, что не решусь придти.

Конечно, пришел. Причем надел лучшее, что отыскалось в рюкзаке, даже выпросил у бабы Лизы утюг и тщательно выгладил рубашку, постирал и высушил походные кроссовки. Сказать, что я волновался, – почти ничего не сказать. Мне казалось, что наши отношения с Ириной, уже замечены проницательным Куцего, для которого людские души как раскрытая книга. Я вновь и вновь мысленно сравнивал себя с Иудой, впрочем, начиная входить в положение последнего.