Искушение

инни, – только этого мне не хватало! Я буду делать что хочу и когда хочу!

– Ну пожалуйста, ты же в конце концов в гостях. Я просто о тебе забочусь.

– Вы бы лучше позаботились о моем отце, когда он еще был жив! Слишком много заботы теперь!

Яков смутился. В голосе Винни слышалась непритворная ярость – те же нотки, которые иногда слышны в вое кошки, которую сопливые мальчишки загнали в угол. Ее лицо было искажено.

– Винни, ты же знаешь, что в том, что случилось, никто не был виноват…

– Ах, так никто не был виноват! Никто, кроме одного человека. Мы оба знаем – кого. И если этот человек думает остаться безнаказанным…

– Хорошо, конечно, иди, – сказал Яков.

– Спасибо за разрешение!

Винни вышла во двор. Весь двор был покрыт тонким слоем нестаявшего снега – примерно в два пальца толщиной. За ней оставалась цепочка черных следов; следы сразу наполнялись влагой. У ворот она подскользнулась и едва не упала. Взмахнув руками, она удержала равновесие и пошла еще быстрее.

– Она всегда была такой, – сказал Яков, – но вообще она была хорошей девочкой. Я знаю ее с детства.

– Вот как, – сказал Юлиан Мюри, чтобы поддержать разговор.

– Да, с детства, – продолжал Яков. – Она всегда быстро вскипала, но остывала тоже быстро. Это очень тревожило ее мать. Я помню, когда Винни было всего двенадцать, она выглядела гораздо старше. В двенадцать у нее уже была такая грудь – высокая и тугая, как, знаете, на средневековых картинах, – сейчас такую редко встретишь. Вы не думайте, что я что-то такое имею в виду, просто мы с ее матерью часто обсуждали такие проблемы. Ее мать это волновало.

– Вы были дружны?

– С матерью Винни? Да, одно время. Так вот, когда Винни было всего двенадцать, она уже вешалась на всех мальчишек, которые прогуливались по соседству. На всех без разбору. Но это была не любовь и даже не увлечения, а так – только гормоны. Но мать волновалась. Никто из этих мальчишек Винни не интересовал по-настоящему. Мы часто потешались над ее романами. Но однажды, видимо, было что-то серьезное. Ее мать сказала что-то нехорошее об одном из мальчиков и Винни вышла из себя, прямо как сейчас. У нее в руках был утюг, горячий. И она бросила утюг прямо в родную мать. Я видел, что она хотела попасть; она промахнулась совсем немного. Тогда в ее глазах был такой же бешеный огонек – я запомнил – совсем такой, как сейчас. Наверное, сейчас она тоже в кого-то влюблена. К нему и побежала.

– Может быть, – сказал Юлиан Мюри, – я тоже подумал о чем-то подобном. Но она скоро вернется?

– Скоро. У нее все скоро, мне ли ее не знать!

– А как же опасность? – спросил Юлиан Мюри.

– Что вы знаете об этом?

– Нет, ничего не знаю.

Конечно же, Винни не вернулась. В половине третьего Юлиан Мюри вышел ее искать. Уже выходя, он спросил Якова еще раз, почему тот не вызвал полицию, – и не получил ответа.

Он вышел на улицу и пошел, на этот раз, к центру города. Сейчас ему хотелось побыть среди людей, хотелось хоть немного посмотреть на город, который приютил