Искушение

доме, где было тысяча комнат и сто тысяч игрушек, и все, что только может пожелать прихотливая детская душа. Было все, кроме людей. Он вспомнил рассказ о царе, который дал детям все, но запретил своим слугам разговаривать с детьми, чтобы узнать, на каком языке они заговорят сами. Тот царь долго ждал, пока дети заговорят, но так и не дождался, потому что все дети умерли. Хотя они имели все. В жизни нет ничего хорошего, кроме людей, и нет ничего плохого, кроме людей. И нет ничего, если нет людей.

– Когда приходит время, – повторил он, – когда придет твое время?

– Оно уже пришло, – сказала Винни и отошла в другой конец комнаты. – Я бы ни за что не стала тебе помогать, если бы ты попросил меня теперь. Если бы мы встретились только сегодня.

– А что изменилось?

– Все.

– Конечно, весна стала зимой, ночь днем, хорошее стало плохим, а плохое хорошим. А в тебе заговорила совесть. Ты так и будешь стоять, ничего не делая?

– Делая.

– Как раз такие женщины умеют превращаться в сфинксов, когда приходит время, – передразнил он. – Да ладно, давай действительно займемся делом.

Сильный снег шел не дольше минуты и уже перестал. В разрывах туч быстро проносились низкие клочья голубого неба.

Они договорились о плане на сегодняшний день. С утра Винни уйдет куда-нибудь, предупредив Йеркса. Уйдет, например, в магазин. Когда она не вернется ко времени обеда, Йеркс начнет беспокоиться. Если он не начнет беспокоиться, то беспокоиться будет Юлиан Мюри; он пойдет искать Винни. Он выйдет из дому и позвонит из какого-нибудь близкого автомата. Он расскажет Йерксу о том, что произошло с его знакомой, и предупредит, что следующей жертвой станет его жена. Или сам Йеркс, если будет выходить из дому или звонить. Сюда Винни уже не вернется.

– Я думаю, что это сработает, – сказала Винни, – но пообещай мне, что если не сработает, ты не станешь придумывать ничего нового.

– Почему тебе не нравится то, что я придумываю?

– Не нравится. Во всем этом есть что-то дьявольское.

– Неужели? – он чуть не рассмеялся; захотел рассмеяться, но не смог. – Дьявол это – как правильно заметил великий немец – часть той сила, которая стремится к злу, а творит одно добро. Из неумения, должно быть. А вот люди – наоборот – та сила, которая стремится к добру, а творит лишь зло. Тоже из глупости и неумения. Я же стремлюсь к злу и делаю зло, не забивая себя голову моральным хламом. И пока мне все удается.

– Не обольщайся, – сказала Винни. – Может вдруг оказаться, что ты делаешь совсем не то, что тебе кажется.

Около одиннадцати утра она заявила Якову, что идет в аптеку. Она чувствует себя больной и ей обязательно нужно лекарство. В это время Яков пытался завтракать, держа ложку в левой руке. Его правая почти не действовала – клыки собаки повредили нерв. Он положил ложку.

– Я бы попросил тебя сегодня не выходить из дому.

– Почему это? Что, во дворе бегает еще десяток бешеных собак?

– Плохая погода…

– Да, а я маленькая девочка, а вы – моя мама, – возмутилась Винни, –