Искушение

тальными, чувствуя близость смерти? Светлая машина постояла с минуту и двинулась дальше. Она шла на большой скорости, но неровно. Юлиан Мюри рассчитывал именно на это: человек, который владеет только левой рукой и ведет на большой скорости машину по дороге, покрытой слякотью полустаявшего снега, – этот человек обречен; особенно, если дорога начнет вилять, поднимаясь к горам.

Постепенно строения исчезли. Невдалеке от дороги возник сосновый бор, который быстро приблизился и закрыл полнеба. Слева был довольно крутой откос с мелкими сосенками внизу. Мохнатые сосны были совершенно черного цвета, да и весь пейзаж вдруг стал черно-белым. Юлиан Мюри почувствовал себя персонажем старого черно-белого кинофильма. Начали срываться снежинки и плоскость сразу превратилась в пространство – пространство, полное движущихся точек, и все они движутся к своей смерти. И не имеет значения, что одна из этих точек обладает разумом. Она не лучше других. А что, если бы каждая снежинка обладала разумом и хотела жить так же, как хочет жить любой обреченный или необреченный человек? А что, если каждая снежинка имеет разум? Что, если она рождается в громадной светлой высоте и летит вниз, понимая, что летит к смерти, но для нее это жизнь, для нее это единственный способ жизни? И вот она уже видит темную теплую землю и понимает, что пришла пора умереть. Но разве все мы живем иначе? Разве каждая минута жизни не приближает нас к смерти? И разве трудно увидеть это превращение в ничто впереди себя – превращение в ничто – из единственного во Вселенной, неповторимо сложного кристалла в обычную слякоть? Бог есть любовь? – трудно поверить, если он создает только для того, чтобы убить. Не только человека, но и каждую снежинку. Это не любовь, а похоть, плоды которой приходится потом топить в пруду. Или снежинка не погибает, раздавленная колесом? Может быть, она лишь превращается, не теряя своей уникальной сущности? Может ли уничтожение быть актом любви? Что, если мы тоже не погибаем, пересекая грань, – и тогда действительно попадаем в царство любви?

Машина впереди остановилась. Яков вышел. Юлиан Мюри поставил свою машину так, чтобы она была не видна, и отошел к соснам. Тотчас же две веселые белки спустились, кружа вокруг ствола. Одна из них, серенькая, подошла совсем близко. Юлиан Мюри нагнулся и протянул руку. Белка вспрыгнула на его рукав и мгновенно добралась до воротника. Обежав вокруг груди, она спустилась по ноге и поскакала к деревьям. В людях нет ничего интересного – решила она.

Яков простоял еще несколько минут. За поворотом дорога начинала спускаться, поэтому Яков стоял на самом высоком месте. Наверняка там очень красивый вид, и очень не хочется расставаться с жизнью. Но в этом деле, как и в любом другом, главное – решиться. Ты умер не тогда, когда перестало биться твое сердце, а тогда, когда решил, что ему пора прекратить биться. После решения все становится простым. Яков медленно повернулся и сел в машину. По звуку Юлиан Мюри определил, что Яков двинулся вниз на полной