Блуждающая звезда (сборник рассказов)

Семнадцатый всегда прав!

Семнадцатый всегда умен!

Семнадцатый преисполнен сил!

Эти заповеди твердит каждый, настраивая себя на ежедневный бой. Дважды утром и дважды вечером. И по многу раз днем, когда борется за место под солнцем.

— Я — Семнадцатый! Семнадцатый всегда прав!

В день, когда началась вся эта история, я повторил эту фразу по крайней мере раз двадцать. Большую часть того дня я провел в приемной у начальника Отдела Низших стандартов, который искал себе заместителя. Нас было сто двадцать восемь, и каждый мечтал получить это место. Начальник Отдела Низших стандартов, по физиономии которого блуждала сладкая иезуитская улыбочка, терпеливо выслушал всех претендентов, но так и не сделал выбора. Всем ста двадцати восьми было велено явиться на следующий день для нового, более подробного собеседования. Скрывая озлобление под сияющими, уверенными в себе улыбками, мы разошлись, твердя, словно молитву:

— Семнадцатый преисполнен сил!

Дома меня ждали панорамный экран, жиденький чай, в котором плавали сучки неизвестного происхождения, и до смерти опротивевшие белковые капсулы. Я уже успел позабыть о том дне, когда мне удалось прилично поесть. Я был уверен лишь в одном — это было очень давно.

Проглотив три упругих маслянистых шарика, я запил их стаканом подкрашенной заваренными опилками воды и упал в виброкресло. Именно упал, потому что в этом деле требовались решительность и натиск. Как обычно, кресло приняло мое тело с неохотным возгласом. Какое–то время оно шевелилось, выбирая оптимальную форму, затем замерло, создав привычное ощущение ненадежности. Виброкресло считало меня непримиримым врагом. Когда–то давным–давно мы поссорились, и с тех пор оно мстило, пытаясь подловить своего обидчика. Я не без оснований подозревал, что в один прекрасный день оно сложится таким образом, что я не смогу выбраться из его поролоновых объятий. Это был глупый, даже идиотский страх, присущий какому–нибудь хлюпику из Седьмого отражения, но я ничего не мог поделать с собой.

Подождав немного и убедившись, что виброкресло не намеревается покуда предпринимать решительных действий, я немного успокоился. Повинуясь приказу, ожил черный восьмисекционный экран. Я быстро прогнал по нему часть того бесчисленного множества каналов, прежде чем остановился на одном, транслируемом с Четвертого отражения. Здесь крутили исторический фильм с претензией на трагедию. Я посмотрел примерно половину его, но трагедия так и осталась лишь претензией. Зевнув, я вновь принялся переключать изображения. Выбор был велик. Я был волен смотреть что угодно, начиная от лилейных проповедей с Седьмого и кончая открытой порнографией, которую передавала Земля–Пятнадцать. Я остановился на порнографии. Быть может, мой выбор и предопределил возникновение этой невероятной истории, быть может, все оказалось во власти случая, хотя, должен заметить, Семнадцатые не верят в случай.

Едва экран заполнила объемистая женская грудь, как резко тренькнул дверной звонок. Я слегка удивился, потому что не ждал посетителей. Вставать не хотелось.

— Семнадцатый преисполнен сил! — сообщил я сам себе и принялся высвобождаться из объятий кресла. Оно чмокало и цепляло меня за бока, словно ненасытная лягушка, поймавшая неосторожного кузнечика. Звонок затрещал вновь, на этот раз нетерпеливо. Я удвоил усилия и вырвался из плена. Через мгновение я впускал гостя.

— У меня все есть, — буркнул я, не давая вошедшему раскрыть рта. Гость был облачен в неряшливый черный с блеклой полосой костюм, обычную одежду коммивояжера.

Подобное приветствие не обескуражило гостя. Он стремительно окинул глазами комнату и улыбнулся. Улыбка его была вполне располагающей, но мне она не понравилась. Дело в том, что у меня ничего не было, и только слепец мог не заметить этого. Вошедший мало походил на слепца.

— Я ничего не продаю, — сказал он, и я поразился богатству его голоса, уместившего в этой короткой фразе множество оттенков — от вытертого бархата до сплавленной с серебром меди.

— Тогда что тебе нужно?

— Я пришел переговорить по одному делу.

— Если ты от энергетической компании, тебе не повезло. Мой кредит исчерпан. — Мое положение предстало в чересчур мрачном свете, и я поспешил внести в него струю оптимизма. — Но я должен вот–вот получить работу.

Незнакомец ответил мягкой улыбкой. Я невольно обратил внимание на то, что у него острые зубы.

— Нет, я не от энергетической компании. Я представляю собственные интересы.

Я был слегка заинтригован и в равной мере смущен. Неловко мотнув перед собою рукой, что должно былo означать приглашающий жест, я предложил гостю пройти.

Он так и сделал, присев на краешек виброкресла. Могу поклясться, проклятая штука даже не попыталась вцепиться в его ногу! Мне не осталось ничего иного, как устроиться на небольшом откидном стульчике, привинченном к стене.

— Слушаю.

Гость широко улыбнулся, вновь продемонстрировав свои острые зубы.

— Меня зовут Тод [4].

— Странное имя.

— Лучше иметь такое, чем вообще не иметь.

Замечание было справедливым. Я еще не дослужился до имени и имел лишь номер — НГ–214.

Я так и представился, поймав себя на том, что самоуничижение неожиданно доставило мне удовольствие.

— НГ–214.

— Знаю. — Гость сделал паузу, совсем крохотную, после чего огорошил меня вопросом:

— НГ–214, ты веришь в существование Дьявола?

Какая глупость! — я рассердился. — Если господин Тод желает развлекаться подобными вопросами, я бы порекомендовал ему обратиться к Тринадцатым. Там он получит исчерпывающий ответ.

— Я как раз оттуда.

Услышав подобное сообщение, я позволил себе улыбнуться. Дело в том, что переместиться из шестнадцати отражений в Семнадцатое было просто невозможно по той простой причине, что обитатели Четырнадцатого, Пятнадцатого и Шестнадцатого не подозревали о существовании Семнадцатого, обитатели Восьмого, Девятого, Десятого, Одиннадцатого, Двенадцатого и Тринадцатого не имели телепортатора, а все прочие не знали даже такого понятия — телепортация.

— Чудесная сказка, — сказал я. — Как жаль, что я не верю в сказки.

— Напрасно, — Тод запустил руку в карман и извлек длинную черную сигару с серебряным ярлычком. Точно такие же курили сатанисты с Тринадцатого отражения. Затем он щелкнул пальцами, и на его ладони вспыхнул крохотный яркий язычок. Тод прикурил сигару и принялся пускать ровные колечки, нанизывая их одно на другое.

— Ловкий номер! — сказал я, скептично улыбаясь. — Пьезоэлемент, спрятанный между пальцами.

Гость отрицательно качнул головой.

— Нет. Свободное перемещение энергии.

— Противоречит третьему закону мироздания, — подхватил я. — Ничто не может возникать из ничего.

Тод не стал спорить. Небрежно закинув ногу за ногу, он поинтересовался:

— Так значит, НГ–214 не верит в существование Дьявола?

— Я же уже сказал — нет!

— А если Дьявол сделает НГ–214 интересное предложение?

— Какое?

Тод усмехнулся.

— Так верит или нет?

— Не верю. Я спросил просто из любопытства.

— Я так и понял. Значит, иррациональное, по–твоему, не существует?

— Конечно, нет. Это же следует из самого понятия иррациональный. То, чего нельзя объяснить, не может существовать.

Тод, расхохотавшись, откинулся на спинку виброкресла, которое послушно поддалось изгибу его тела.

— Не могу понять, а следовательно, не верю! Примитивно!

— Оставь свои проповеди для Земли–Семь! — резко оборвал я.

Не выпуская изо рта сигары, Тод принялся говорить, мерно щелкая пальцами.

— Итак, что мы имеем… НГ–214, двадцать пять лет, честолюбив, умен, может быть жестоким. Ничего существенного в жизни не достиг. Три неудачные попытки подняться по служебной лестнице. Печальное финансовое положение. Неразделенная любовь.

— Точно под микроскопом! — Я попытался улыбнуться. — Да, это я. Что еще?

— Так тебя интересует мое предложение?