Что это было?

Фитц-Джеймс О'Брайен

Что это было?

Признаюсь, не без сильного чувства неловкости я собираюсь поведать вам странную историю. События, о которых я подробно расскажу, столь экстраординарны, что я заранее готов ожидать с вашей стороны недоверие и презрение. Я также заранее готов примириться с этим. Надеюсь, у меня найдется мужество противостоять неверию. После долгих размышлений я решился начать в самой простой и прямолинейной манере рассказ о событиях, свидетелем которых я оказался в июле прошлого года и которые не имеют никаких аналогий среди загадок физической науки.

Я живу в доме №… по 26-й улице Нью-Йорка. Дом этот любопытен в некоторых отношениях. В течение последних двух лет он имел дурную славу, как населенный привидениями. Это большое величественное здание, когда-то окруженное садом, от которого ныне остался только небольшой скверик, используемый для сушки белья. Сухой бассейн фонтана и несколько запущенных, необрезанных фруктовых деревьев свидетельствуют о том, что этот участок в прошлом был приятным, тенистым уголком, полным фруктов, цветов и сладкого журчания воды.

Дом очень просторен. Солидных размеров вестибюль ведет к большой винтовой лестнице, обвивающейся вокруг его центра, а многочисленные квартиры весьма внушительны по габаритам. Он был построен лет пятнадцать-двадцать назад мистером А., известным нью-йоркским коммерсантом, который пять лет назад заставил содрогнуться весь деловой мир своей историей, связанной с колоссальным банковским мошенничеством. Мистер А., как всем известно, сбежал в Европу, где вскоре умер от инфаркта.

Почти сразу же после того, как известие о его смерти достигло нашей страны и было проверено, по 26-й улице распространились слухи, что дом №… населен привидениями. Суд изъял дом у вдовы его прежнего владельца, и в нем оставались жить только смотритель с женой, посланные сюда агентом по недвижимости, в чьи руки он перешел для сдачи внаем или продажи. Эти люди заявили, что их беспокоят странные звуки, а двери дома открываются без видимой причины.

Остатки мебели, разбросанные по различным комнатам, по ночам складывались в кучу неизвестно кем. Непонятные шаги раздавались по лестницам средь бела дня, сопровождаемые шорохом столь же невидимых шелковых платьев и звуками от скольжения невидимых рук по массивным перилам. Смотритель с женой заявили, что жить здесь больше не будут. Агент по недвижимости рассмеялся, уволил их и нанял других. Шумы и сверхъестественные звуки не прекратились.

Соседи разнесли сплетни по округе, и дом оставался незаселенным три года. Несколько лиц вели переговоры о его покупке, но каждый раз перед оформлением сделки до них доходили неприятные слухи, и они отказывались иметь дело с этим домом.

Именно так обстояли дела, когда моей хозяйке, в то время содержавшей пансион на Бликер-стрит и решившей переехать поближе к центру города, пришла в голову смелая мысль снять дом №… по 26-й улице. Поскольку у нее в доме собрались достаточно смелые и философски настроенные жильцы, она изложила нам свой план, откровенно рассказав обо всем, что слышала относительно наличия привидений в доме, куда она хотела нас переселить. За исключением двух робких личностей — морского капитана и человека, недавно вернувшегося из Калифорнии, которые сразу же заявили, что съезжают с квартиры, — все постояльцы объявили, что намерены сопровождать ее в рыцарском вторжении в обиталище духов.

Наш переезд состоялся в мае, и мы были очарованы своей новой резиденцией. Часть 26-й улицы между 7-й и 8-й авеню, где расположен наш дом, — одно из самых приятных мест в Нью-Йорке.

Сады позади домов, спускающиеся вниз чуть ли не до самого Гудзона, летом образуют отличную зеленую аллею. Воздух здесь чистый и бодрящий, обычно дует свежий ветерок прямо из-за реки с Уихокинских высот, и даже запущенный сад вокруг дома, хоть и изобиловал в дни стирки слишком большим количеством веревок, все же обеспечивал нам нам участок земли, на который можно было рассчитывать, как на уютный уголок, где летними вечерами, мы могли в сумерках курить сигары и наблюдать за светлячками, зажигавшими в длинной траве свои фонарики.

Мы, конечно же, как только устроились в доме, стали с нетерпением ждать появления призраков. Наши разговоры за обедом касались исключительно сверхъестественного.

Одного из жильцов, который приобрел книгу миссис Кроул «Ночная сторона природы» для собственного удовольствия, сочли врагом всего сообщества за то, что не купил двадцать экземпляров. Жизнь его заслуживала сожаления, пока он читал этот том. Была установлена систематическая слежка, жертвой которой он и стал.

Если он, по неосторожности, оставлял книгу на секунду и выходил из комнаты, ее немедленно хватали и читали вслух в тайном месте несколько избранных жильцов. Я же обнаружил, что являюсь чрезвычайно важной персоной, поскольку просочились сведения, что я неплохо разбираюсь в истории сверхъестественных явлений и даже написал однажды рассказ, главным героем которого было привидение.

Если вдруг стол или деревянная стенная панель случайно скрипели, когда мы собирались в большой гостиной, мгновенно воцарялась тишина и все были готовы тут же услышать звон цепей и увидеть призрачный силуэт.

После нескольких месяцев психологического возбуждения мы с величайшим сожалением были вынужден признать, что ничего, даже в самой отдаленной степени напоминающего сверхъестественное, не произошло. Однажды слуга-негр стал клятвенно утверждать, что его свечу задула какая-то невидимая сила, когда он раздевался перед сном. Но поскольку я ранее неоднократно был свидетелем того, что этот цветной джентльмен находился в таком состоянии, что мог запросто принять одну свечу за две, то счел возможным предположить: если он сделает еще один шаг по пути пьянства, то это феномен может смениться на обратный, и слуга вообще не увидит ни одной свечи в том месте, где держал одну.

Так обстояли дела, когда произошел случай столь ужасный и непонятный, что у меня до сих пор мутится рассудок при одном только воспоминании о нем. Это произошло десятого июля. После того как ужин закончился, я направился вместе с моим другом, доктором Хэммондом, в сад, чтобы выкурить свою ежевечернюю трубку.

Независимо от определенных интеллектуальных симпатий, существовавших между доктором и мною, нас связывал общий порок.

Мы оба курили опиум. Мы знали тайну друг друга и относились к ней с уважением. Мы вместе наслаждались этим чудесным полетом мысли, этим великолепным обострением способностей к восприятию, этим безграничным чувством существования, когда ты, как тебе кажется, соприкасаешься со всей вселенной. Короче, этим невообразимым духовным блаженством, которое я не променял бы и на горы золота и которое вы, мой читатель, я надеюсь, никогда не попробуете.

Эти часы наркотического счастья, что мы с доктором тайно проводили вместе, регламентировались с научной точностью.

Мы не просто курили наркотик и отпускали наши сны на произвол судьбы — во время курения мы самым тщательным образом удерживали нашу беседу в русле самых ярких и безмятежных мечтаний. Мы говорили о Востоке, стремились воссоздать в мыслях волшебную панораму его сияющих пейзажей. Мы обсуждали наиболее чувственных поэтов — тех, кто рисовал цветущую жизнь, пышащую здоровьем и счастьем, счастливую от обладания молодостью, силой и красотой. Если мы беседовали о «Буре» Шекспира, то подолгу задерживались на Ариэле и избегали Калибана. Мы обращали наши взоры на Восток и видели только светлую сторону жизни.

Умелое раскрашивание хода наших мыслей создавало соответствующее настроение в наших последующих видениях.

Великолепие арабских сказок придавало соответствующий колорит нашим снам. Мы шествовали по узкой полоске травы с королевской осанкой и поступью. Крик rana arborea, вцепившегося своими коготками в кору одичавшего сливового дерева, звучал, словно аккорды божественных музыкантов. Очертания домов, стен и улиц расплывались, подобно дождевым тучам, и перед нами раскрывались невообразимо прекрасные перспективы. Это было восторженное общение. Мы получали еще большее наслаждение от того, что даже в моменты наибольшего экстаза каждый из нас знал о присутствии другого. Наши удовольствия, хоть и вкушаемые индивидуально, все же были связаны друг с другом, вибрируя и двигаясь в поистине музыкальной гармонии.