Блуждающая звезда (сборник рассказов)

У Орфея такая необходимость была.

Как и положено, человек пал на колени, воздев вверх руки.

— О великий Вседержитель!

— Немедленно поднимись! — завопил в ответ бог и прибавил, наблюдая за тем, как проситель с хрустом распрямляет ноги: — К чему это низкопоклонство!

Он выставлял себя либералом, это считалось признаком хорошего тона.

Орфей поднялся. Бог стоял на небольшом подиуме и оттого казался огромным и внушительным, но певец знал, что все это не более чем иллюзия. Иллюзия, претендующая на величие, обманна. Под нею скрываются низменные страсти и пожелтелая ткань заношенных кальсон. Но правила игры требовали быть смиренным. И Орфей изобразил смирение. Для этого ему пришлось опустить уголки губ и наморщить лоб. Проделав подобную метаморфозу со своим лицом, певец посчитал, что формальности соблюдены, и перешел к делу.

— Великий Вседержитель, взываю к твоей справедливости!

— Я слушаю тебя, певец, — отозвался бог. — Изложи мне суть дела, с которым ты пришел ко мне, я рассмотрю его и покараю твоих обидчиков, если тебе нанесена обида, или тебя, если обиду нанес ты.

— О великий Вседержитель, ты мудр и благороден! — провозгласил Орфей. Бог милостиво кивнул, изобразив улыбку.

— Говори.

— О великий Вседержитель…

Бог начал выходить из себя.

— Я велю тебе — говори!

— Хорошо.

Орфей понизил голос сразу на два тона, поменяв восторженность на оттенок доверительности.

— Какой–то мерзавец похитил мою возлюбленную Эвридику.

При этих словах бог вздрогнул и, как показалось Орфею, стал чуть ниже. Однако лицо его осталось бесстрастным, хотя нет — оно изобразило сочувствие.

— Ай–яй–яй, какой мерзавец! Назови мне его имя, певец, и я испепелю негодяя молнией.

Глаза бога грозно сверкнули, из–за ширмы, где стоял магнитофон, донесся грохот грома, а система подсветки изобразила далекую зарницу.

— Я не знаю его имени, но люди, видевшие, как все произошло, рассказали мне, что похититель прискакал на колеснице, запряженной шестеркой белых жеребцов.

— Да? — Бог почесал плешивую голову и сошел с подиума навстречу Орфею. — Что ты говоришь, Орфей? — спросил он, понизив голос почти до шепота. — Ведь это колесница моего брата.

— Так может быть, это его рук дело?

— Думай, прежде чем говоришь! — крикнул бог. — Брат Вседержителя вне подозрений.

— Да, — послушно согласился Орфей.

— Впрочем, — бог взял просителя под локоток и увлек его из тронной залы на открытую веранду. Когда они очутились вне дворцовых стен, бог толкнул Орфея плечом и, хитро усмехнувшись, шепнул:

— Здесь нет микрофонов. — После этого бог вернулся к прежней мысли. — Впрочем, мой папаша говаривал, что в тихом омуте черти водятся. Правда, он говорил это обо мне. И к тому же с его стороны это было всего лишь предположение, превратившееся в утверждение, лишь когда он очутился на нарах. Но Посейдон хороший семьянин, как ты считаешь?

— Если не принимать в расчет полусотню его внебрачных детей, да.

Бог захихикал.

— Кто не без греха! Так, значит, этот пират уволок твою подружку?

— Я тоже так вначале подумал, но видевшие похищение утверждают, что колесницей управлял вовсе не Посейдон.

— Кто же?

— Они не разглядели его лица, но смогли заметить, что похититель был кривоног, сутул и плешив.

Бог медленно разогнул спину и отодвинулся от Орфея с таким расчетом, чтобы тонзура, выбритая годами и сладострастием, была менее заметна.

— Тогда, может быть, это был кто–то из его слуг?

— Я так и подумал, Вседержитель. И потому обратился за советом к всезнающему Сизифу.

— Как, этот мерзавец еще жив? — неприятно изумился бог.

— Да, и одна очень влиятельная особа выплачивает ему пансион, вполне достаточный для обеспечения сытой старости.

Бог состроил умильную гримасу.

— Я не злопамятен к поверженным врагам. И что он тебе сказал?

— Сизиф посоветовал мне искать следы у того, кто некогда похитил дочь Эсопа.

— Как? — Бог оскорбился. — Ты подозреваешь меня?

— Да, Вседержитель. Тебе же известно, что Сизиф не ошибается.

Бог рассеянно поковырял пальцем в носу.

— Ах, Сизиф, Сизиф! Каков мерзавец! И это после всего того, что я для него сделал! Неблагодарный!

— Неблагодарность простительна для человека, — заметил Орфей.

— Ты полагаешь? — Бог оживился. — А вот если, к примеру, рассмотреть неблагодарность как эманацию провидения…

Певец не дал собеседнику развернуть мысль.

— Мы не на афинской агоре!

Бог поблек и кашлянул.

— Верно. Так чего же ты хочешь?

— Верни мне мою женщину.

— Это чрезвычайно дерзкая просьба, Орфей.

— Согласен. Но ты не заслуживаешь иного обращения.

— Я могу покарать тебя!

— Перемотаешь пленку и изобразишь гром?

— Неслыханная дерзость!

Орфей не отреагировал на это замечание и принялся насвистывать мелодию неприличной песенки. Бог пребывал в легком замешательстве.

— Согласись, это даже как–то неудобно, чтоб Вседержитель исполнял требование простого смертного. Все же я бог или не бог!

— Слушай, ты, бог! — Орфей резко повернулся к собеседнику. — Будешь слишком много болтать — я сообщу о случившемся божественному совету и поставлю вопрос о твоем переизбрании.

Лицо бога покраснело от досады и ярости.

— Шантаж? — свистящим шепотом выдавил он.

— Считай это чем хочешь. Тебе мало других юбок?

— Но право сюзерена?

— Забудь о нем! Времена изменились.

Бог поднял вверх правую руку, растопырив пальцы, принял выспренную позу и провозгласил:

— О времена, о нравы!

— Компилятор несчастный! — немедленно отреагировал Орфей.

— Да что ты понимаешь! Если хочешь знать, это откровение подсказал Цицерону именно я!

— Мы отклонились от темы.

— Да–да. Знаешь, Орфей… — Бог доверительно положил потную ладонь на плечо собеседника. — Мне как–то неудобно возвращать твою Эвридику так просто без какого–либо условия. Подумают, что я уступил тебе из слабости. Согласись, это может подорвать авторитет власти. Ты, как член совета, должен об этом думать.

Орфей задумался. На его лице отразилась целая гамма чувств — брезгливость, сомнение, согласие наконец.

— Твоя правда. Что ты предлагаешь?

Бог причмокнул пухлыми губками.

— Надо сделать так, чтобы ты согласился на какое–нибудь условие. Что–то вроде небольшого испытания. Знаешь, боги часто подвергают людей испытанию.

— Что я должен сделать? Пройтись по морю или слетать на луну?

— Что ты! Что ты! — Бог замахал руками. — Меня засмеют, если я остановлю свой выбор на столь низкопробном шарлатанстве. Здесь требуется что–нибудь оригинальное. Этакое рыцарское испытание. Нечто вроде обета молчания.

Орфей хмыкнул.

— Чего удумал! Если я перестану петь, кто будет платить мне деньги?

Бог скривился, словно у него заболел коренной зуб.

— Да речь идет совсем не об этом. Пой сколько влезет.

Я сказал это так, к примеру. Ну, хочешь, возьми обет месяц ходить спиною вперед.

— Чтоб я, член божественного совета, ползал раком? Не бывать этому!

— Да, не совсем удобно, — согласился бог. — А как ты посмотришь на то, чтобы недельку попоститься?

Орфей ответил мрачным взглядом.

— Завтра начинаются Великие Мистерии. Ты хочешь, чтобы меня приняли за идиота?!

— М–да! Трудная ситуация. Может быть, ты сам придумаешь что–нибудь?

— Я не знаю. Вот что, отдай мне ее просто так, а я сочиню за это в твою честь хвалебную оду.

— Само собой разумеется, что ты сочинишь в мою честь оду. Но вот отдать ее тебе без испытания я не могу. Подорвет авторитет власти. Как член божественного совета ты должен понимать это.

— Заладил — член, член! — рассердился Орфей. — Тогда назначай испытание!

— Ну хорошо, давай поступим таким образом. Я наложу на тебя заклятие… Формальное, конечно, — поспешил прибавить бог, видя, что Орфей намеревается возразить. — Заклятие следующего рода. Я отпускаю Эвридику, но с тем условием, что она пойдет вслед за тобой, а ты должен будешь ни разу не оглянуться. Если же ты оглянешься, она останется у меня. — Бог хихикнул. — Я давно мечтал о симпатичной пухленькой экономке. Ну как, согласен?