Его Высокоблагородие (СИ)

Меня быстро, но небрежно охлопали, потом туго стянули чем-то руки, после чего хриплый прокуренный голос негромко доложился:

- Готово, Мирон. Чистый аки младенец.

- Рыжий, вяжи его и в кают-компанию к остальным, - распорядился Мирон. - Лютый, Панас, Петруха, вы со мной. Будем брать Шмуклеровича с его лярвой. Да тише, тише, идиоты, не топайте как бегемоты...

- Подъем, морда буржуйская, - меня как пушинку за шиворот вздернули на ноги. - Ужо отольются тебе слезки рабочего класса. Похлебаешь ртом дерьма вдосталь...

Я благоразумно промолчал и едва перебирая ногами побрел в направлении полученного в спину тычка. Морда буржуйская? Слезы рабочего класса? Как-то это неубедительно прозвучало. Переигрывает фраер, явно переигрывает. Тут дело пахнет банальным гоп-стопом. Но все равно, вот как это называется? И стоило огород городить с переносом в другую ипостась, чтобы тут же угробить обновленца руками негодующего пролетариата. Спасибо! От души благодарен. Сука, как чердак болит...

Через десяток шагов я наконец немного пришел в себя и немедленно грохнулся на пол, чтобы глянуть кто выступает за конвоира. И чуть не заорал в голос, когда провалившийся в кальсоны пистолет, едва не лишил меня девственности своим стволом.

- Чегой-то ты квелый какой-то... - в поле зрения появился весь бугрящийся мускулами коротышка с побитой оспой красной рожей и огненно-рыжими волосами. - А ну вставай, буржуйская морда! Вставай говорю, иначе получишь пулю в башку... - Рыжий больно ткнул меня стволом револьвера в скулу. - Слышишь, что говорю?..

'Рамсы попутал дырявый?! На кого клавиши щеришь, сявка?'. - Внутри меня плеснулась дикая ярость. Но тут же прошла. Не время и не место. Ничего, позже сочтемся...

- Уже-уже... - бочком, стараясь чтобы пистолет не вывалился из штанов, я встал на ноги.

- То-то же... - довольно реготнул конвоир и еще раз пнул меня. - Шевели ходулями...

Через несколько шагов мы подошли к трапу, ведущему на верхнюю палубу. А возле него наткнулись на двух парней, в такой же матросской робе, как у остальных представителей 'пролетариата', конвоирующих здоровенного и широкого как шкаф мужика в длинном сюртуке купеческого типа. Заросший курчавой бородищей как медведь, мужик был мертвецки пьян, едва стоял на ногах и люто благоухал ядреной смесью одеколона, спиртного и копченой колбасы с чесноком. Бородач выглядел настолько забавно и безобидно, что ему даже не стали связывать руки.

- Геология это вам... ик... - едва ворочая языком и грозно тараща глаза из-под кустистых бровей, вещал он. - Это вам не хухры-мухры, а точная наука, епть! Неучи! А кто свидетельствует, что матушка Земля плоская - еретики! Гореть им в геенне огненной! Прости мя Господи! Боже ца-а-аря хра-а-ни!!! - закончив с 'точной' наукой, затянул он и начал торжественно осенять всех крестными знамениями.

После некоторой заминки бородача все-таки протолкнули по трапу наверх, после чего, вместе со мной, наконец подвели к двухстворчатой двери из красного дерева. Рядом стоял на посту длинный и нескладный, совсем юный матросик с какой-то архаичной фузеей у ноги.

- Ага. Плюс еще два буржуя... - ломающимся баском довольно протянул он, большим ключом с замысловатой бородкой отпер амбарный замок и распутал цепь на ручках двери. - У ну заходи, пережитки прошлого. И тихо мне. Услышу хоть словечко, пущу пулю в лоб не задумываясь!

- Так их, Сява, так... - хохотнул рыжий и вслед за бородатым любителем геологии втолкнул меня в кают-компанию.

'Очередная 'хата' ... - грустно подумал я, остановившись за порогом. - М-да... и в новой жизни не смог избежать. Видать судьба такая. Ну что сидельцы, принимай заслуженного арестанта...'.

Сидельцев в кают-компании оказалось ровно пятнадцать человек. Пять матросов разного возраста, шестой - пожилой мужик с сильно разбитым лицом и в форменной морской тужурке, еще один помоложе, в такой же, только, судя по рантам на рукавах, рангом пониже, и восьмой - носатый еврей с печальными как у Моисея глазами, в белой поварской куртке. Эти сидели в рядок на полу возле стены. Напротив, расположилась закутанная в пуховую шаль, очень важная с виду, пышная матрона с пунцовым от злости брылястым лицом, а к ней прижимался козлобородый, сухенький мужичок в сюртуке и подштанниках. Рядом пристроился еще один дородный мужчина в шитом золотом бархатном халате, с расчесанной на пробор шикарной седой бородой. Завершали счет две девчушки, лет по пятнадцать возрастом в ночных рубашках и хлюпающий носом мальчик вполовину младше. Эти жались как цыплятки, к удивительно красивой даме с припухшими заплаканными глазами, одетой в роскошный пеньюар нежно кремового цвета.

У всех, включая детей, были связаны руки.

Бородатый геолог купеческого вида пьяно бормоча примостил седалище там же, где стоял, подперев дверной косяк широченной спиной, и тут же захрапел, а я, немного поразмыслив направился к повару, возле которого было немного свободного места. Кроме того, он показался мне самым вменяемым из всех. Толком не знаю почему, возможно из-за того, что взгляд носатого был не такой затравленный и потерянный как у других. Хотя и полный вселенской печали.

- Приживайтесь, присаживайтесь, пожалуйста... - кок сразу гостеприимно подвинулся. - Ай-ай, эти шлемазлы таки вам рассадили голову, штоб им жаба титьку давала. Ойц, пардоньте ради бога, а я не представился. Самуил Эныкович Вейсман - кок, то есть повар, если по сухопутной терминологии. Вот уже двадцать пять лет как.

- Очень приятно... - буркнул я ему. Пытаться достать пистолет со связанными за спиной рукавами даже не стоило пробовать, поэтому я решил сначала немного прояснить ситуацию. - Слышь, Эныкович... а где это мы?

Ничуть не удивившись абсурдности вопроса, кок охотно и быстро доложился:

- Товаро-пассажирский пароход 'Димитрий'. Принадлежит или принадлежал, увы, не знаю, как правильней сейчас сказать, акционерному обществу 'Шмуклерович и компания'. Следовали в Константинополь, чтобы доставить туда всех здесь присутствующих достойных людей, еще нескольких пока отсутствующих, и самого владельца парохода, господина Шмуклеровича с супругой, чтоб ему пусто было.

- А я как сюда попал? - я осторожно пошевелил затекшими пальцами. - Уж извини, Эныкович, как по башке дали, все забыл.

- Вы прибыли вчера ночью на извозчике, - невозмутимо ответил еврей, - имели короткую беседу с хозяином этой лоханки, после чего для нас сразу нашелся уголь, а вы закрылись в каюте и больше не выходили. С рассветом мы ушли из порта на внешний рейд, где приняли на борт остальных. Это, был еще тот гармидер. Дамы верещали как моя покойная Сонечка, когда узнала, что я хожу к Сарочке. Как я понял, Шмуклер решил провернуть свой гешефт, взяв за круглую денежку вам попутчиков.

Кока вдруг перебил сухенький мужичок, испуганно жавшийся к дородной даме.

- Замолчите! - испуганно зашипел он, истерично тараща глаза. - Нас всех из-за вас убьют. Предупреждали же, чтобы молчали...

Но и он не договорил, потому что схлопотал локтем в бок от матроны, лязгнул зубами и жалобно заскулил, роняя слезы на палисандровый паркет.

- Казимир Карлович Малевич с супругой, Дорой Ипатьевной, - прокомментировал еврей. - Лучший адвокат в городе. Был. Если бы вы знали, как он вел процессы! Это пестня, а не...

- Понятно, - оборвал я его. - Что случилось?

- Команда взбунтовалась... - горестно вздохнул Вейсман. - А заводилой у них Мирон Ковалевич, машинист наш. Говорил я господину капитану, чтоб гнал поца этого, ан нет, не послушался Алексей Иванович. Некем было заменить. Он самый опасный из всех. И еще рыжий, Хвалько Валентин. Остальные так, бакланы...

- Сколько их? Чем вооружены?

- Семь голов. Вооружены?.. - кок наморщил лоб. - Револьверы есть точно. И винтовка, кажется. Одно.

- Почему их так мало? Где остальная команда?

- Так и пароходик небольшой... - снисходительно объяснил Самуил. - К тому же, команда в сильном некомплекте. Уже давно. Еще пятеро матросов, капитан, второй помощник и я, ваш покорный слуга, отказались брать грех на душу. Вот и все...