По ту сторону (СИ)

   -Я вам вот, что скажу, лейтенант, если прав был пан Строжик, известный наш физик, то вариантов вселенных бесконечное множество. Представляете? Бесконечное множество нелепостей в бесконечности миров. Почему же в нашей, отдельно взятой стране... Нет, оно, конечно, всё возможно. Голод, революция, сытая диктатура, опять революция. Неожиданно? Да, не ожидал я. И во дворцы, вскоре, неожиданно, заселились совсем другие люди. Вы по какую сторону были? Я - дома сидел. Жена только родила. Семнадцать лет прошло и... Новый мятеж. Сын ушёл на площадь. Не вернулся. Вы знаете... Думал недавно, пойди я тогда на площадь, семнадцать лет назад, может и сыну бы не пришлось?.. Теперь, мы с вами в этой глуши... Здешний лагерь. Дело дрянь, вам не кажется?.. Неизвестный науке грипп. Чей воспаленный мозг его выдумал?! Мины, черт их возьми! И мы, мы - с пулеметом. Возможно ведь всё. О чем тут еще говорить. Одна нелепость рождает сотню новых. Теперь вот, Дыба. Говорите: нелепость? Нет, любовь это. А она...

   Из открытого окна доносились причитания и стоны Войтека. Пью чай мелкими глотками.

   -Завтра, дорогой мой Ульмах, должна приехать машина, привезут лекарства, заберут Войтека. Еды должны привезти, бумаги... рулонов десять. Всю извёл... Уже конторскую выпросил. И Дыбу завтра отправляю с поручением. Проследите, чтобы собрался полностью. Простите, что не поддерживаю беседу. Вы же взрослый же человек. А не Дыба... Все это ведь -- просто слова. Слова...

   Замолкаю ненадолго. Капли ,с потолка, зачастили в ведро. Ничего, скоро распогодится. Еще пару дней. Допиваю свой чай.

   -Сколько же, доктор, я их наговорил, в свое время. Стыдно. В воздух... В воздух, которым мы все тогда- революционеры - надышаться не могли. Он был такой... Густой... От сказанного. Мы этим воздухом дышали, ели его. А другой еды не было. Это во Вторую. Помните? Я тогда шёл комиссаром от университета... Первую я отсиделся в яслях, вторую - на баррикадах. В третью - проверял сочинения. В тихом, маленьком городке. Не вышел из меня учитель... Теперь... Я устал. И, не то что говорить, даже... Хочется покоя. Понимаете? Чтобы школы работали, пусть и без меня. Лучше, без меня. Чтобы вы людей лечили, а не у пулемета стояли. Но только пока нам придется побыть здесь. Кто-то должен. Еще месяц, надеюсь... Еще мне хочется верить, что бардак людям надоел.Пора бы уже... Мы сорок лет освобождаем свою страну. А себя никто так и не освободил. Верно? Не отвечайте, знаю, что прав. Так... А теперь - забудьте. Словоблудие одно. Доктор, что же вы все время в чай добавляете? От поноса?

   - Не совсем.... Зверобой. Полезно. Вы шибко нервничаете. На Дыбе срываетесь. От словоблудия тоже помогает, немного. Еще чаю?..

   Очень хочется выйти из вагончика. Немедленно. Но там, на улице, всё еще Войтек изображает страдающего орла. Наличие зрителей для Войтека унизительно. Остаюсь за столом.

   Неловкую тишину прервал шум мотоцикла, пронесшегося мимо вагончика. Вскакиваю, тапочки слетают с ног, задеваю головой низко висящую лампочку. Тени истерично метались в пределах вагончика. А мы бежали к Дыбе.

   Забрезжил рассвет. Подорвавшийся мотоцикл лежит перевернутый. Метров десять по минному полю, в сторону лагеря, Дыба все же проехал. Там и остался. Сразу умер. Ульмах все время сидит на краю, у линии. Молча сидит. Смотрит на Дыбу. Я пытался с ним заговорить.

   -Нелепость - ответил мне Ульмах и отвернулся, пряча от меня свои беспокойные, огромные руки.

   Войтек готов выполнять каждый мой приказ. Только приказов больше не будет. Телефон не работает. А хочется Михасю сказать что-то такое, что бы... Я сижу на вышке, у пулемета. На востоке восходит солнце. На западе, над лагерем, кружат вертолеты. Надеюсь, что грузовые. Дыба... Как же... Отвести бы от тебя... Отвести бы от тебя слова сказанные мной и сказанные до меня... Не я один виноват. Слышишь, Дыба. Не я один. Нас много. Но никто... Какие именно Слова мне никогда уже не отвести от тех, кто по ту сторону минного поля? От Ульмаха? От себя?

   Гул самолета. Ближе. Ближе. Большой, военный. Низко как. Аккурат, над нами. Над Дыбой. И дальше летит, к баракам. Взрывы в той стороне. Один, другой, третий. Это нельзя считать. Накрапывает дождь. Войтек убегает по буеракам, подальше от мин, подальше от лагеря, вышки. Падает Войтек, поднимается, ползет по глине, замирает, вжимаясь в землю. Кричу Ульмаху, прошу уйти. Не отвечает, не оборачивается. Мои руки цепляются за пулемет. Прицел - на комок глины, в полуметре от Дыбы.

Половину пути, ты, Дыба, прошел. Остаётся еще половина.