По ту сторону (СИ)

   Я сижу за столом. На улице, под окошком вагончика, рядовой Дыба делится с фельдшером своими размышлениями. Дорогой товарищ Ульмах терпелив и внимателен. У него сын ровесник Дыбы. И он не может его найти, второй год как. Вода стекает по заляпанному краской стеклу. Болезненно постанывает наконец-то уснувший Войтек. Пахнет тушенкой от немытого ножа, лежавшего на столе. Ох, и свинтус ты, рядовой Дыба... Хочется умыться. Не под дождем. А что бы в душ. Смыть с себя. Не думая ни о чем, стоять под душем. Потом полотенце. Потом бриться. Потом... Когда-нибудь потом. Сейчас надо дать рядовому Дыбе очередной наряд за бардак. Раздается сигнал вызова по телефону. Войтек нехотя приподнимается с лежанки. Я подхожу, беру трубку.

   -Да. У аппарата.

   По ту сторону провода тяжело дышал Михась. Начал он, помедлив, видимо, опять обдумывая, подбирая слова, теребил свою бороду и слишком ей увлекся.

   -Это... Стас, вот чего звоню...

   Я пристально посмотрел на Войтека, и тот, с усилием поднявшись, пошел к двери. В трубке вновь тишина. Отпускай уже, Михась, свою бороду.

   -Михась, алло?

   -Да, я... Короче! У меня особисты были, Дыбой твоим интересовались.

   -У тебя как с туалетной бумагой?

   -Чего?! Слышишь меня?! Нет?! Дыбу, рядового твоего, забрать хотят! Листовки раздавал. Он, похоже, из этих...

   На столе лежит немытый нож. За окном, под навесом сидят уже трое. Я стою у окна. Что-то тихо рассказывает фельдшер. Между стеклами, в окошке лежала иссохшая прошлогодняя муха.

   -Ты бумаги передай с ближайшей машиной. Ладно? У нас тут понос. Исходим все на говно, натурально. Понял? И больного... Больного надо забрать срочно. Сдохнет ведь.

   - Заберем. Если они чего спросят, ты не слышал. А я не звонил. Но ты это... смотри в оба. Вы там, на передовой, вроде как...

   Если ногтем поскрести старую краску со стекла... Скребу. Вот и вторая муха. Тоже жила. В прошлом году.

   -А мы тут сортиры для себя роем. Глубокие.

   -Ты не выпендривайся. Завтра уже распогодится, пару дней и дорога подсохнет. Они и нагрянут... Грузовик я раньше не отправлю отправлю. Рулонов десять хватит? Засранцы... Забыл совсем! Раздобыли колючей проволоки и бревен. Приказ уже есть. Людей только нет...

   -А смену, нам, когда ждать?

   -Ты потерпи недельку, а? Некем заменить. Некем. Народная милиция, такой бардак... В столице, военные бучу гонят. Чтоб ты знал. Реваншисты очухались. А я предупреждал. Помнишь? Но всем насрать. Вам там даже поспокойней будет...

   -Значит, пару дней... Грузовик ты завтра пришлешь. Завтра. Понял?

   -Чего?!

   -Завтра. С десятью рулонами отправишь. И лекарства от поноса. Еще тебе двоих забрать надо. Срочно, в лазарет. Двоих.

   -Вона как... Ты себя-то не впутывай... И меня, заодно...

   - Михась...

   - Пришлю. Но если машина застрянет, сам пойдешь ее выталкивать. Сам! Понял?! Дурак, конченный. И направление им лазарет своей рукой напишешь. Уяснил?! Своей рукой!

   -Да. Завтра жду. Отбой.

   На улице теперь слышно только Дыбу. И хорошо, пусть говорят, не отвлекаются. Вскрываю вещь-мешок рядового Дыбы. Грязная одежда. Почему он не стирает вещи? Ох... Из нарядов он у меня бы не вылез... На самом дне два листка с лозунгом: " Всё-ЛОЖЬ" и далее текст с объяснением в трех словах, что именно - это "всё", но без объяснения, почему именно - "ЛОЖЬ". Прячу листовки в карман. Достаю из сейфа винтовку, вынимаю патрон из патронника. Вставляю пустой магазин.

   -Кто на посту?!- ору, выйдя на крыльцо.

   Секунда растерянной тишины. Капнуло мне за шиворот. Я даже дёрнулся. Холодная, какая, вода. Осенняя. Не дожидаюсь ответа.

   -Дыба, заступаешь в ночь.

   Вручаю ему винтовку.

   По вине Дыбы не сплю вторые сутки. Мне тяжело. А он, смотри-ка, неутомим. В очередной наряд, как на главную свою дуэль. Стоит Дыба сейчас на посту, всматривается вдаль, с вышки. Ночью уже холодно. Мерзну. А Дыба стоит нараспашку, без шапки. Указывает он мне в противоположную сторону от лагеря. Чем-то озадачен рядовой.

   -Товарищ Марек, видите там огни?

   Видел. Там ведь, вокруг, непролазная должна быть грязь. Так, чтобы по уши... И гостей-то ждем через пару дней . Нет, не они. Не должны они ...

   - Ты, Дыба, не отвлекайся от основной задачи.

   -Не напомните, какая она основная? Для меня? Для вас?

   Протягиваю ему, молча, смятые листовки и жду объяснений. Смотрит на меня с вызовом. Видимо считает, что настал час для ареста пламенного революционера. Листовки в руки не берет. Что же ты, брат, отрекаешься что ли? В первый ли раз? Достаю зажигалку. И листовки вспыхивают.

   -Смотри - говорю ему - смотри и учти. Завтра по этой долбанной степи к нам приедет грузовик с необходимой нам, позарез, туалетной бумагой. И тебе, студент, необходимо лично доставить письмо в столицу, моему другу. Лично. Сядешь в грузовик и поедешь в город. Уяснил?

   Нет, по его взгляду, похоже, не уяснил. Повторяю, с меньшим нажимом. Говорю ему, тоном воспитателя детского сада, не совсем так конечно, но близко. Не помогло. Он отвернулся от меня, уставился в темноту, в сторону минного поля, и продолжает молчать. Если бы он был девушкой, я бы оценил, но он рядовой Дыба. С революционным приветом в младой башке. И тут Дыба спохватывается и отвечает мне, не повернувшись, правда, но опустив голову.

   -Вот вы... Вы верите властям? То есть, как офицер, вы обязаны выполнять приказы. И нас заставлять. Но, как человек, как школьный учитель, вы готовы им помогать?- теперь уже он развернулся и, для большего трагического эффекта, осмелился в глаза мне посмотреть. Не понимаю, чего он ждал? Что упаду в колени праведнику? Что раскрою свою сущность, во всей своей подлости? Я растер пепел по полу ботинком .

   -Бывший учитель. Завтра, рядовой, перед вашим отъездом, полы должны быть чистыми - и протягиваю ему конверт с адресом.

   - У меня всё. Вопросы еще будут?

   Ухожу, не дожидаясь ответа. Руки тряслись от злобы. Ушел в степь. Подышать. Поскользнулся, конечно же, и распластался. Весь мундир в грязи. Добрел до скамейки, у вагончика. Закурил. Там, в трех метрах надо мной, на вышке, стоит на посту бывший студент, поборник своей (своей ли?) правды. Стоит он там, и считает, что вокруг него сейчас, в лучшем случае - враги, в худшем - плесень людская. Мне жутко не хочется думать, что решится он сейчас стереть этот нарост на теле человечества. Винтовка ведь разряжена. Пулеметом он пользоваться не умеет. Чем он это осуществит? Страшно мне за его разочарование в самом себе. Страшно ведь, когда раз за разом это происходит с тобой, и когда очередное разочарование всё менее острое, всё менее болезненное. Пусть побудет героем. Пусть когда-нибудь потом... Не благодаря мне... Это не значит, что он дурак. Нет. Дурак, как раз - я.

   Дверь вагончика открылась. Из него пулей выскочил Войтек, луч его фонарика выхватывал из темноты то колдобины, то мусор , то свои, скользящие по глине, сапоги. До сортира добежать он не успел. А фонарик в последний момент выхватил из темноты всего меня, да так и замер. В вагончике зашумел фельдшер. Не спалось всем.

   Ульмах заваривал чай. Я зашел, оставляя на полу следы грязи, осмотрел себя при свете тусклой лампы. И начал чистить китель. Грязи было много. И теперь не только на мне, но всё, вокруг, оказалось в грязи. Надоело. Снял форму, одел домашнее, в тапочках прошлепал к столу. Тут же, благодаря Ульмаху, появилась кружка с пахучим чаем и колотый сахар. С крыши текло, капли тяжело падали в пустое ведро. Ульмах налил чаю себе и сел рядом. Посмотрел на меня взглядом врача, осматривающего безнадежного пациента, поджав губу.

   -Знаете, лейтенант, а Дыба наш... Влюбился он, я уверен. Вы тоже заметили? В неё... Бывает же...

   -Еще одна нелепость. Дыба...

   Фельдшер шумно отпил из кружки. Помолчал, задумавшись.