Выход?

- Умеете вы соврать, - улыбнулся Вадим и вышел из гримерки.

- На том стоим, - послышалось вслед.

В кулисах его дергали за рукав, заглядывали в глаза. Всем было интересно, что произошло в гримерке. Вадим отмахивался, делал страшное лицо. К нему подошла Вера, молоденькая гримерша, провела по лицу кисточкой с пудрой. Вскоре начали снимать сцену ревности. Вадим выложился полностью. Он кричал на Милочку, стучал кулаком по столу, смел взмахом руки пудреницу. Милочка испуганно оправдывалась, прижимая ручки к груди, смотрела с мольбой.

Наконец Вадим выбежал с площадки, вытирая пот со лба. На него набросились, хлопали по плечу, выражали восторг и зависть.

- Браво! - кричал Мироныч. - Ты гений, Вадя! Куда там Голливуд! Мы их всех за пояс заткнем! Ура!

- Отстаньте, - тихо сказал Вадим, отбиваясь от поздравлений. - Я устал.

- Вадим! - кричала Маша Строева. - О чем ты разговаривал с Режиссером?

- Да, о чем? - подхватил Мироныч. - Что такого он тебе сказал?

- Похвалил! - рявкнул Вадим.

От него отшатнулись. Мироныч обхватил всех руками, стал оттеснять от Вадима.

- Ну, что столпились? Не видите, парень устал.

Вадим подошел почти к Экрану, прислонился к штукатуренной и беленой стене, сжал кулаки и несколько раз с силой ударил. Штукатурка откололась и посыпалась. Невдалеке стоял расшатанный стул из декорации, Вадим схватил его, с остервенением стукнул. Стул разлетелся, штукатурка провалилась. Вадим заглянул в образовавшуюся дыру. Ему показалось, что в дыре мелькнула деревянная крашеная поверхность. Он принялся разламывать цементные пласты. Под штукатуркой был замурован дверной проем.

- Дверь! - ахнул Мироныч. Он незаметно подошел и с интересом наблюдал за действиями Вадима. - Выход!

- Выход! - закричала Маша. - Выход!

Сбежались все. Вадим очистил проем, подергал дверь.

- Заперто!

- Ерунда, - Мироныч тяжело дышал от возбуждения. - У декораторов ломик есть... Ваня, сгоняй, а?

- Неужто выход? - Вадим растерянно оглядел окруживших его актеров. - Неужто?

- Погоди, - срывающимся голосом произнес Мироныч. - Откроем, посмотрим - выход или вход.

- Все шутите?

- Выход, выход! - вскричала Маша. - Я точно знаю - выход! Ну, где же Ванька? Его только за смертью посылать! Тормоз!

- Погоди, Маша, - Мироныч несколько успокоился, закурил. - Не торопись. Выйти все успеем. Вопрос только - куда.

- Что значит - куда? - вскинулась Маша, выставляя вперед огромный бюст. - Куда нужно.

- А куда нужно? - Мироныч лукаво улыбнулся.

- Вечно ты, Мироныч, все усложняешь, - Маша презрительно скривила толстые, ярко накрашенные губы. - Проще надо быть, проще.

- Куда уж проще! - непонятно сказал Мироныч.

Послышались возбужденные голоса. Вместе с Иваном шли декораторы, осветители, гримеры. Замыкала шествия тетя Люба, уборщица, со шваброй. Впереди всех шагал Сергей, здоровенный детина с ломиком наперевес. Ломик в его руках казался иголкой.

- Ну-ка, разойдись! - скомандовал он.

Сергей вбил ломик в щель, навалился всем телом. Дерево хрустнуло, и дверь распахнулась. Все подались вперед. Кто-то вскрикнул, кто-то вздохнул удивленно. За дверью была... кирпичная стена.

- Погодите, погодите, - бормотал Сергей, простукивая стену. Кирпич отвечал высоким звуком. - Мощная стена, мля, - Сергей замахнулся и принялся долбить.

Все молча следили за ним. За кирпичом оказался еще один. Сергей сплюнул, отшвырнул лом.

- Глухо, - сказал он и непечатно выругался.

Постепенно толпа разошлась, оставив кучу штукатурки и тетю Любу, которая, подбоченившись, обозрела погром и начала ворчать:

- Ну вот, опять! Насорют, насорют, а потом все - шмыг! - в кусты. А тетя Люба - убирай за имя. Вот молодежь пошла! Нехристи окаянные!

За Вадимом по пятам ходили Мироныч, Маша и Милочка. Милочка больше молчала, только глядела огромными глазами и хлопала ресницами.

- Ну что, что тебе сказал Режиссер? - в сотый раз спрашивала Маша, напирая огромным бюстом.

Вадим с тоской заглядывал в ложбинку между грудей и в сотый раз отвечал:

- Похвалил.

Маша отмахивалась, Мироныч недоверчиво покачивал головой, стараясь, чтобы Вадим не заметил.

- Ну что пристали? - Вадим сел на бутафорский пуфик, оглядел всех, обреченно вздохнул.

- Ты его видел? - Маша приблизила лицо, Вадим скосил глаза, отвернулся.

- Не видел. Не видел. Только голос слышал.

- Так что он тебе сказал?

- Машенька! - взмолился Вадим, приложил руки к груди. - Ну разве не мог Режиссер меня похвалить? А? Разве я недостоин?

- Достоин, достоин, - встрял Мироныч. Он откашлялся и продолжал: - В самом деле, Маша, чего ты хочешь от Вадима? Беседа была конфиденциальная, и он не обязан посвящать нас.

- Не обязан, да? - Маша скривилась, словно собирала расплакаться, но только шмыгнула носом, промокнула глаза микроскопическим платочком. - Ну и не надо. Подумаешь! Завтра я тоже встану как истукан, буду молчать, а потом скажу, что мне сценарий не нравится. Посмотрим, что Режиссер МНЕ скажет.

- Маша, что вы! - в один голос закричали Вадим с Миронычем. - Не вздумайте!

- Это почему? - опешила Строева.

- Ну... - замялся Вадим, взглянул на Мироныча, но тот сделал вид, что занят сигаретой.

- Машенька, - послышался голос Милочки. - Ты же не маленькая девочка. И не профессиональная актриса. Тебя вышибут из сериала в два счета.

- Кто это меня вышибет? - взревела Строева, уперла руки в боки и взглянула грозно.

- А Режиссер и вышибет, - сладким голосом проворковала Милочка.

- Сейчас опять подерутся, - шепнул Мироныч Вадиму.

Маша услышала, повернула к ним растерянное лицо.

- Я что, дурная актриса, да? - она была готова заплакать. - Нет, вы скажите, я дурная актриса, да? Ну, что же вы молчите?

- Машенька, - ненатуральным баритоном пропел Мироныч. - Все это вздор! Хорошая актриса, дурная актриса - какая разница? Вас взяли в сериал. Вам дали приличную роль. Вы востребованы - что вам еще нужно? Никогда не спрашивайте у актеров - хорошо вы играете или плохо. Всегда наврут. Если плохо играете - пожалеют, если хорошо - наврут от зависти. Ступайте к себе. Успокойтесь, выпейте валерьянки.

- Пойдем, Маша, - сказала Милочка. - Мироныч прав, не бери в голову. Вышибут, не вышибут. Меня тоже могут. Пойдем.

Она обхватила мясистые плечи Строевой и повела ее прочь.

- Мироныч, - сказал Вадим, когда девушки ушли. - Что это такое Милочка сказала? Как это может быть - чтоб вышибли?

- А никак, - Мироныч весело пожал плечами. - Как Безяева...

- Мироныч! - ахнул Вадим. - Как?! Так его Режиссер убил, что ли?

- А то! Скорее Сценарист.

- Сценарист... Он вообще - существует?

- Кто ж его знает? - Мироныч улыбнулся. - Как и Режиссер. По правилам должен быть.

- Ну хорошо, хорошо, пусть Сценарист. Но ведь не Безяева убили, а персонажа его!

- Как знать, как знать...

- Ну подумайте, подумайте, что вы говорите! Конечно персонажа! Как может быть иначе?

Мироныч помолчал минуту, потом тихо произнес:

- Он плохо играл. Ленился, забывал реплики. Помнишь?

- Ну, помню. Погодите! Я сегодня... Сделал вид, что забыл реплику. А потом вообще сказал, что мне сценарий не нравится. А? Меня тоже, что ли, убьют?

- Тебя - навряд ли. - Мироныч погладил лысину. - Ты хороший актер, парень, такими как ты не разбрасываются.

- Е мое, - прошептал Вадим. - Это что, наказание такое, да?

- Наказание, Вадя, не в этом. Наказание, Вадя, в том, что мы здесь.

- А за что?! - взвился Вадим. - За что мы здесь?

- Эк ты спросил! - Мироныч развел руками. - Что полегче спроси. За что мы здесь... За то, что мы есть.

- Я пойду стену долбить, - нервно произнес Вадим.

Он встал, постоял немного, и снова сел.

- Хорошее дело, - одобрил Мироныч. - Только вот тете Любе это не понравится. Ох, не понравится! Знаешь, а я, пожалуй, с тобой пойду. Помогу. Вдвоем веселее.