Инферно - вперёд! (СИ)

- Хорошо кормят, видимо, скоро пойдём в бой. - Словно в подтверждение его слов, едва ёмкости из-под пищи были возвращены дисциплинарному командному составу, поезд тронулся с места. На тормозной площадке занял пост военный полицейский с пистолетом-пулемётом наперевес, его фигуру было хорошо видно в щели между досками. Это резко снижало шансы на успех побега, надумай солдаты решиться на столь отчаянный шаг. Путешествие, затянувшееся на несколько суток, запомнилось Норсу лишь частыми остановками и на удивление медленным ходом; казалось, их поезд неле-еле тащится. Дважды за это время их кормили. Путешествие едва ли можно было назвать комфортным: лежачие и сидячие места в вагоне, переделанном из грузового, как таковые отсутствовали. Спать приходилось прямо на полу, а там, где было потеснее - сидя. Наиболее престижными участками, за которые немедленно разгорелись нешуточные бои, считались углы вагона, исключая тот, в котором находился туалет. Видимо, излишним будет добавлять, что постелей и чистого белья им не выдали. Несмотря на наличие шинелей и то, что солдаты ОПУДР грелись, прижимаясь друг к другу, многие заболели - по ночам уже ощущалось ледяное дыхание приближающейся зимы. Норс, кашлявший и чихавший наравне с остальными, смог по достоинству оценить нехитрый и жестокий расчёт командования: одетые в суконные кителя и брюки, они вынуждены были, вместо мыслей о побеге, радоваться тому, что вагон - их тюрьма на колёсах - предоставляет хоть какую-то защиту от ранних морозов.

За всё время поездки, которая, похоже, была готова длиться бесконечно, солдаты много говорили, вспоминая о жизни на 'гражданке', играли в разнообразнейшие азартные игры и травили похабные анекдоты. Глиндвир, на правах командира роты, установил обязательный сбор с каждой карточной колоды; кроме того, он взымал долю за решение всех спорных вопросов, с которыми обращались к нему и к другим командирам игроки. Страсть к незаконной наживе, похоже, была у Глиндвира в крови. Деньги, полученные им таким образом, шли на покупку сигарет и алкоголя, которые приобретались, за соответствующую мзду, самими же 'дисциплинарными командирами'. Прогнившая система, приобретавшая в критических обстоятельствах фантасмагорические черты, вызывала тошноту у Норса и ему подобных; остальные, впрочем, находили в ней позитивные черты.

- Играй, не бойся! - сказал ему как-то один из наиболее заядлых картёжников. - Или ты хочешь предстать перед Эзусом с полным кошельком? - Кучка сидевших кругом игроков разразилась громким смехом, прервав на секунду своё излюбленное занятие; Норс полагал, что адреналин, получаемый ими от игры, компенсирует все тяготы путешествия. Ближе к самому концу пути он разговорился с солдатом из второго взвода, который до войны работал инженером на заводе, где разрабатывали и строили подводные паровые крейсера.

- Они задумывались как по-настоящему огромные лодки, самые крупные субмарины в истории, - шёпотом, чтобы не слышали любопытные уши, делился он своей историей. - Только вот нефти, чтобы перегнать её в керосин и заправить, уже не было - все заокеанские месторождения давно и безвозвратно утрачены. Тогда какой-то умник и предложил поставить на подлодки паровые турбины - представляешь?

Норс не вполне понимал, чем плоха паровая турбина, но неуверенно кивнул, выражая согласие.

- Теперь представь себе открытое море, волнение в пару баллов. Идёт волна - и набегает на палубу подлодки, над которой всего на несколько футов возвышается дымовая труба. Вот это зрелище!

Кое-что из сказанного начало доходить до сознания Норса.

- Им стало заливать паровые котлы? - Его собеседник, назвавшийся Фрадом, кивнул. - Авария за аварией: все шесть крейсеров проекта пошли на дно в течение двух лет!

- И тебя арестовали? - Фрад, казалось, был удивлён такой постановкой вопроса. - Нет, с чего ты взял? Меня просто уволили, в связи с закрытием верфи и сокращением штатов. А в 'пудру' я уже на призывном пункте попал, за то, что спорил с офицером.

- Настаивал на том, что ты - ценный специалист? - Фрад был поражён ещё больше. - Да, а ты откуда знаешь?

Вскоре они приблизились к линии фронта; кто-то, выглянув в крошечное зарешеченное окошко, заорал на весь вагон:

- Свечение! Ланнвудское свечение! - Солдаты, желая увидеть то, на что им предстояло в самом ближайшем будущем, когда они окажутся в окопах, смотреть долгими днями и ночами, бросились к окну. В сгущающемся закатном сумраке отчётливо виднелся горизонт, закрытый циклопической стеной, будто сделанной из красного стекла. По мере снижения эта колоссальных размеров плоскость приобретала ярко-кобальтовый цвет, то и дело нарушаемый частыми многоцветными вспышками. Несмотря на неестественный характер данного зрелища и исходящую от него смутную угрозу, Норс не мог отказать ему в наличии своеобразной, почти космической красоты. Он словно смотрел на удивительную туманность, полыхающую светом сокрытых внутри бесчисленных звёзд.

- Проклятье! - выругался, не скрывая восхищения, Сабхейл Дортег. - Никогда не видел ничего более прекрасного!

Глиндвир повелел ему заткнуться, впрочем, без особого рвения - впечатление, под которым пребывал Дортег, сейчас разделяли практически все солдаты роты. Прошло несколько минут, прежде чем Норс приучил себя спокойно смотреть на высившееся перед ним великолепие и смог более трезво оценить увиденное. Теперь он понимал, почему пехотинцы именуют войска противника 'лиловыми', а лётчики - 'багровыми': просто таким они видели Дуннорэ-понтский феномен с того ракурса, где находились их точки наблюдения.

Норс вернулся на своё место и уселся у стенки, обхватив руками колени. Фрад, так и не встававший, загадочно улыбался. Когда первоначальный интерес к аномалии угас, и все вернулись к своим обычным занятиям, бывший инженер повернулся к Норсу; выражение его лица было скрыто тенями, так как свечной огарок, освещавший шедшую поблизости игру в карты, находился у него за спиной.

- Такова стена, отделяющая наш мир от мира фоморов, - изрёк, наконец, он. - Ты что-то знаешь об этом?

- Только легенды, - ответил Фрад. - Одна из них гласит, что фоморы действительно существовали некогда в далёком прошлом; они являлись одним из племён, поклонявшихся тем же ветхозаветным богам, что и мы; дело было, как ты понимаешь, ещё до самораспятия Эзуса. Они обитали на цветущем острове, расположенном посреди океана. В их столице, омываемой морскими волнами, всегда звучали весёлые песни, чарующая музыка и грохот прибоя. Страна фоморов достигла удивительного развития, и богатство города, о котором слагали легенды, не уступало красоте убранства его храмов и достижениям учёных, равным которым не было в тогдашнем мире. Каждая цивилизация, - с этими словами Фрад печально улыбнулся, - знает свой расцвет, но знает она и упадок. Не стали исключением и фоморы. Время шло, и их обычаи, сперва словно застывшие, начали почти неуловимо изменяться. Трудно сказать, что послужило причиной: интриги жрецов, стремившихся усилить свою власть, или декадентские настроения, поразившие дворянскую среду, а может, и постепенное вырождение, которое всегда имеет место в случаях обособленного существования небольшой группы людей. Так или иначе, но человеческие жертвоприношения, от которых нас отучила искупительная смерть Эзуса, в земле фоморов не только не прекратились, но, наоборот, с течением времени приобретали всё более ужасающий и отталкивающий характер. Научные изыскания, уже почти неотличимые от чёрной магии, имели целью обретение ни в чём не ограниченного могущества и личного бессмертия. Наконец, было сделано открытие, коренным образом изменившее судьбу фоморов: они нашли путь к достижению своей мечты, хотя многие, испугавшись угрожавшего им вечного холода и забвения, отступились от своих соотечественников: погрузившись на корабли, они расселились по всему свету, включая земли, ныне известные как Ланнвуд - ведь он расположен относительно недалеко от восточного побережья Северного моря. Призывы с острова, по слухам, давно канувшего в морские пучины или, что более вероятно, в потусторонние миры, преследовали их долгие века, пока они все не вымерли, томимые бесконечной тоской по утраченной вечной молодости. Гонимые представителями малоразвитых народов, они, последние потомки могучего племени, правившего миром в незапамятные времена, влачили жалкое существование.