Все зависит от тебя

— Ладно, а Наи?

— Наи не в счет. С Наи мы начали с чистого листа.

— Как это? Хочешь сказать, у нее до тебя никого не было?

— Ничего такого я сказать не хочу. Ей же не пятнадцать лет, а тридцать. Но заставить женщину забыть о прошлом несложно, тем более, когда она сама этого хочет. Ладно, хватит об этом. Значит, письмо ты написать не сумел.

— Нет. Сейчас не могу. Она догадается.

— Но ты хочешь, чтобы она приехала?

Дан подумал.

— Да, — сказал он твердо.

— Ладно. Тогда я сам напишу. Придумаю что-нибудь. Ну услал я тебя куда-то по делу… Ты согласен?

— Конечно.

— Значит, договорились. Тогда, с твоего разрешения, закроем эту тему и перейдем к другой, менее щекотливой.

Маран вынул из кармана и положил на стол кристалл, потом извлек сложенный вчетверо листок, и развернул его. На листке оказался не очень длинный текст. Маран передал бумагу Дану.

— От шефа, — сказал он.

Дан взял письмо, взглянул.

— Но это тебе.

— Неважно. Это не любовное письмо, — возразил Маран. — Читай, не разводи церемоний.

Дан хмыкнул и стал читать.

«Не удивляйся моей краткости, писать длинно времени не было, Наи, как всегда, поставила меня перед фактом. Спасибо тебе за Олбрайта. Посылаю перевод книг, которые вы засняли в хранилище Астина. К сожалению, это не научная или учебная литература, а художественная. Что, кажется, касается и рукописи. Впрочем, я еще не читал, мне передали материал сегодня утром. Однако ребята из лаборатории отметили одну интересную деталь. В тексте первой книги упоминается название планеты, видимо, той, где вы побывали. Не просто Эдура, а Новая Эдура. Тебе это несомненно даст пищу для размышлений. Атлас в работе, дошли до половины, знакомых планет пока нет, кроме Торены, конечно. Сообщи мне о своих планах. Желаю успеха.

PS. Получили результаты генетического анализа периценцев. Все, как мы думали.»

Под письмом была четкая, красивая подпись с длинным росчерком.

— Значит, с Периценой прояснилось, — сказал Дан, возвращая письмо Марану. — Впрочем, этого следовало ожидать.

— Само собой. А как тебе насчет Эдуры?

— А тебе?

— Особого потрясения у меня это открытие не вызывает, — сказал Маран. — Мы ведь такой вариант рассматривали.

— Еще одна колония? Да, но где тогда сама Эдура? Все-таки Земля?

— Надеюсь, что нет. Ведь тогда придется думать, что она прошла уже минимум один виток.

— Но не обязательно же, чтобы на ней произошло то же, что на Эдуре. Новой Эдуре.

— А что?

— Потоп. Землетрясение. Мало ли!.. Атлантида.

— Ладно, поглядим. Слушай, Дан, мне, сам знаешь, некогда. Возьми кристалл и прочти. Найдешь еще что-то интересное, скажешь. Ладно?

— Ладно.

Маран встал.

— Я хотел бы… — проговорил он, запнулся, помолчал и начал снова: — Пойду напишу Нике и отошлю почту. А потом… Дан, скажу тебе честно, я хочу сегодня… Побыть с Наи. Выключить все радио и телефоны и запереть двери. Никому не говори, что я дома, ладно? Но если вдруг, не дай бог, произойдет нечто чрезвычайное, ты знаешь, где я, и у тебя есть «ком». Хорошо?

— Конечно, — сказал Дан. — Иди. — И добавил по собственной инициативе: — За меня не беспокойся. Никуда не выйду, займусь чтением. — И когда Маран уже нетерпеливо пошел к двери, крикнул вдогонку: — Спасибо.

Хотя шеф, а вернее, программисты, занимавшиеся переводом, причислили переснятую Даном рукопись к художественной литературе, он начал именно с нее. Впечатление от текста у него осталось двойственное, и вправду похоже на научно-фантастический рассказ, каких он прочел немало, но в то же время… Пробежав эти несколько страничек до конца, он вернулся к началу и перечел их, уже внимательно, еще раз. Заглавия не было. И велось повествование от третьего лица, нетипично для воспоминаний…

— Амиа! Амиа! Кто-нибудь видел Амиа? Нет?

Он проталкивался сквозь толпу, лихорадочно вглядываясь в неподвижные, словно деревянные, лица женщин и никого не узнавая.

— Амиа!

Его голос звучал неприлично громко в вязкой тишине, неправдоподобной, невероятной, казалось, можно расслышать дыхание каждой из судорожно прижимавших к себе детей, иногда сумки или другие вещи беженок, лишь изредка в нее врывался плач какого-нибудь перепуганного малыша, да и тот сразу затихал.

— Амиа!

Одна за другой они торопливо поднимались по узкому трапу, чуть наклонялись перед тем, как скользнуть в люк, и исчезали в корабле, почти никто не задерживался, чтобы окинуть в последний раз взглядом родной мир, собственно, смотреть было не на что, гигантским костром горел недальний город, освещая темное небо над собой, а более ничего, ни одного огонька, невысокие постройки космопорта сливались с холмами, окружавшими посадочное поле, в один низкий бесформенный вал.

— Амиа!

Он увидел смутно знакомое лицо, метнулся в ту сторону, но женщина только покачала головой. Он вернулся к трапу, протиснулся внутрь, может, она успела пройти через один люк, пока он искал ее у другого? Коридор был полон людей, он пробился в рубку, заорал в интерком:

— Амиа! Если ты здесь, отзовись! Амиа!

Он ждал, стискивая от нетерпения кулаки, ответа не было, потом в рубку просунулась голова подростка.

— Она осталась дома, — сообщил он ломким голосом, — моя мама говорит, она осталась дома.

Стин застыл. Дома? Почему? Ведь была тревога, по всем видам связи, выла и сирена, она не могла не слышать… Или могла?

— Я схожу за ней, — торопливо сказал он капитану.

Тот покачал головой.

— Но…

Капитан положил ему на плечо руку и мягко, но властно повернул к одному из сегментов экрана, опоясывавшего рубку. На севере полыхало новое зарево, совсем недалеко в небо взметнулся белый, отливающий голубизной луч, стал вертикально… точь-в-точь памятник Первым… он машинально скользнул мысленным взором по серебряной, словно светившейся изнутри поверхности указующего в небо обелиска сверху вниз, к странным изваяниям у основания… луч качнулся и упал, и сразу же из земли выросла стена огня… Наверняка и памятника уже нет, обратился в пыль, прах, пар, подумал он отчужденно и опомнился.

— Ждать больше нельзя, — сказал капитан отрывисто. — В любой момент могут ударить по космодрому.

Стин зажмурился. Амиа… Он словно увидел тонкую гибкую фигуру, скользящую по песку у кромки прибоя… Бронзовая от загара кожа, пепельные волосы, текущие крутыми волнами по чуть вогнутой спине, синие раскосые глаза… Нет, невозможно!

— Я остаюсь, — сказал он и без паузы двинулся к выходу.

— Стин!

Вскочил Лагар, штурман, дружба длиной в полжизни, пройденные вместе миры и годы…

Капитан предостерегающе поднял руку, Стин понял, он остаться мог, но Лагара заменить было некем, без него космолет до места назначения не довести. Понял и Лагар, остановился, Стин вернулся к нему, обнял…

— Прощайте, — сказал он суховато.

Взгляд упал на маленькую, в ладонь, синюю книжечку, лежавшую на пульте.

— Я возьму это, — добавил он. — На память.

Он сунул книжечку во внутренний карман и, не задерживаясь больше, вышел в коридор.

— У тебя три минуты, — бросил капитан вдогонку, он лишь кивнул на ходу.

Люди в коридоре прижимались к стенам, чтобы его пропустить, идти им было некуда, каюты забиты, большинству придется спать прямо на обтянутом мягким пластиком полу…

Он выскочил на трап, спрыгнул на землю и побежал, отметив машинально шелест, с которым за его спиной закрылся люк.

Три минуты. Немного! Он несся по полю во весь дух, проскочил между брошенными прямо в стартовой зоне ненужными уже сервисными механизмами, промчался по полукруглой площадке перед главным зданием порта, до входа не добежал и инстинктивно упал на бетонное покрытие лицом вниз, зажав ладонями уши. Прокатился гул, он выждал пару минут, перевернулся на спину и успел увидеть, не слегка приплюснутое серебряное полушарие, но лишь стремительно падавшую в небо звезду.