Все зависит от тебя

— В такой мере? Разве от любви теряют контроль? Мы с тобой на одной ступени, знаем и умеем одно и то же, на всех уроках старого Титы были вдвоем. Разве он когда-нибудь говорил, что любовь может сбить контроль? Я этого не слышал. Напомни мне, если я забыл.

— Нет, — сказал Поэт. — Насчет контроля — нет.

— Нет. Это не укладывается ни в какие рамки. Это неодолимо. И неутолимо. Это уносит, и сопротивляться невозможно. Я пытался понять и как будто понял. Дело в разнице миров. Мы с ней сплошное открытие друг друга.

— Но не в постели же, — возразил Дан.

— Там тоже. Не меньше. Нет, больше. Ведь именно в этой сфере мы отличаемся особенно. Разные модели отношений, соответственно, другой менталитет, поведение. В ней гены тысяч поколений, которые совершенно иначе чувствовали и понимали все, что касается любви. Это содержится в подсознании, то и дело прорывается и зачаровывает… Дан, ты понимаешь, почему я говорю с тобой о столь интимных вещах? Будь осторожен! Тем более с Нилой. Это опасно вдвойне.

— Почему вдвойне?

— Да потому что она весьма обольстительная женщина. И знает толк в том, что ты называешь сексом. Я не раз думал в свое время, что когда она найдет мужчину по себе, он станет ее обожать. Однако, извини, этим мужчиной не можешь быть ты!

— Но я… У меня и в мыслях нет…

— В мыслях нет? Ты до сих пор не спросил меня о письме.

— Каком письме?

— Каком письме! Поэт, ты только посмотри на него! Разве могла Наи не привезти тебе письмо от Ники?

Дан почувствовал, что краснеет.

Маран удрученно покачал головой.

— Это хуже, чем я думал, — сказал он. — Дан, остановись, пока не поздно. Остановись, иначе… Иначе я тебя остановлю. Я отошлю тебя на Землю!

— Как это? — пробормотал Дан растерянно.

— Так. Ты забыл, что находишься в моем подчинении? Отошлю, и все.

Дан не выдержал.

— Да почему ты, в конце концов, вмешиваешься?! — возмутился он. — Это тебя не касается!

— Касается! Во всем ведь виноват я.

— При чем тут ты? Ну не послал бы ты ее за мной ухаживать, я встретил бы ее чуть позже здесь…

— Я не об этом, — сказал Маран мрачно.

— О чем же?

— Не вынуждай меня говорить о таких вещах, мне и без того неловко, я уже вывернулся перед тобой наизнанку!

— Но я, правда, не понимаю…

— Он действительно не понимает, Маран, — вступился за Дана Поэт. — Надо объяснить ему. — И, поскольку Маран не ответил, он повернулся к Дану.

— Видишь ли, Дан, — сказал он мягко, — ты забыл о специфике нашей второй культуры. Помнишь, я говорил, что женщина созревает в тени мужчины? И какова она, во многом зависит, так сказать, от того, кто отбрасывает эту тень…

Маран остановил его нетерпеливым жестом.

— Оставь, я сам скажу. Пойми, Дан, эта женщина — мое творение. Водоворот, который тебя затягивает, создал я. И я не могу стоять и смотреть, как ты тонешь… — Он подошел, присел на угол стола напротив Дана и заглянул ему в глаза. — Она тебе не пара, Дан, — сказал он тихо. — Не пара, понимаешь? Я не об интеллекте говорю и прочем подобном, а именно о том, что тебя к ней влечет.

— Откуда ты знаешь? — спросил Дан.

— Великий Создатель! Я знаю о ней все. Я могу описать тебе каждое ее движение. Она хороша. Для большинства мужчин она мечта. Но не для тебя. Ты способен на большее.

— Ну да! Меня еле хватает на то, чтобы…

— Это сейчас. Пока. Но ты отнюдь еще не дошел до своего предела. А она дошла. Ты обгонишь ее. Поверь мне. Я знаю, что говорю. Поверь и прекрати эти отношения, пока не очень завяз. Пока твое влечение к ней не поднялось из второй сферы вверх и не захватило душу. Ты ведь вырос с иным пониманием этой стороны жизни и не умеешь сопротивляться. Пойми, если ты завязнешь, а потом осознаешь… а это случится неизбежно, если ты продолжишь заниматься кевзе… осознаешь, что она не твоя женщина, это будет самая настоящая трагедия. Прекрати. Так будет лучше и для нее. Прекратишь?

Дан упрямо молчал. Маран, который прекрасно распознавал моменты, когда он вроде бы не возражал, но упирался намертво, вздохнул, встал и отошел. Сел за свой стол, взял пачку бумаг, стал рассеянно перебирать, но через минуту снова бросил их на стол.

— Ну что ты прикажешь делать с таким упрямцем? — с досадой спросил он Поэта.

Поэт в задумчивости крутил в пальцах карандаш, который машинально взял со столика перед диваном.

— Видишь ли, Дан… — сказал он не очень решительно, потом повернулся к Марану. — Только ты не вмешивайся, ладно?

Тот хмуро кивнул.

— Тебе будет не слишком приятно это слышать, — предупредил Поэт Дана. Он положил карандаш, откинулся на спинку дивана и вперил в Дана испытующий взгляд. — Итак. В последнее время я, как тебе известно, часто тут бывал и имел возможность наблюдать… А я довольно наблюдателен для человека моих занятий.

— Знаю, — буркнул Дан.

— Знаешь. Это облегчает дело. Значит, ты мне поверишь. Так вот, ты полагаешь, что нравишься Ниле. Впрочем, ты ей нравишься, отрицать не буду. Но главное, что ею движет, не это.

— А что? — спросил Дан, уже догадываясь.

— Разве ты не знаешь женщин? Подобным образом они частенько пытаются кому-то что-то доказать. Что, в общем-то, абсурдно. Нелогично. Но для женщины логика — понятие пустое. Ты понял, или мне продолжать?

— Продолжай, — сказал Дан упрямо.

Поэт вздохнул.

— Ты хочешь, чтобы я назвал действующие лица по именам? Изволь. Нила спит с тобой, конечно, и потому, что это доставляет ей удовольствие, но главным образом ради того, чтобы доставить неудовольствие Марану. То есть она воображает, что этим может доставить ему неудовольствие.

— Хочешь сказать, что она его любит? — спросил Дан тихо.

— Ну совсем уж так я бы не сказал. У вас на Земле — да, она его любила бы. Но у нас срабатывают факторы, которые… Тебе ведь известно, на каком фундаменте у нас строятся отношения между мужчиной и женщиной. Лучшее, что может дать нам жизнь — достижение гармонии, и мы знаем это чуть ли не с рождения. И все рассматриваем через эту призму. Что для гармонии необходимо, тебе тоже известно. Одинаковый предел. С этой точки зрения отпадают не только те, у кого предел ниже, но и те, у кого он выше. Главные искатели у нас женщины. Они пробуют, убеждаются, что нашли или не нашли равного себе партнера, и, если нет, ищут дальше. Опытные понимают сразу, неопытным нужно время. Но поняв, они меняют партнера. Как правило. Во всяком случае, даже сохраняя его до срока, перестают связывать с ним надежды. Потому что подобное несоответствие непреодолимо. Оно, как сказали бы у вас на Земле, обусловлено генетически. Бороться бессмысленно, и это мы тоже знаем с детства. И не боремся. Так что любовь в земном понимании — люблю, несмотря ни на что! — у нас редкость. Встречаются иногда безумцы, которые стремятся к мужчине или женщине не по своим данным, но это страсти обреченные. Вот Лана, по-моему, была из таких. А Нила нет. Если говорить конкретно, она достаточно умна, чтобы видеть разницу, и не безумна, чтобы ее игнорировать. И вела она себя соответственно. Она присматривалась к мужчинам и даже более того… Не так ли? — спросил он Марана. — Не знаю, правда, как в первое время, я ведь с ней познакомился только в эпоху Малого дворца…

— Так. И в первое время тоже.

— Словом, о любви в земном понимании говорить не приходится. Но по торенским меркам… Если б он был ей безразличен, она прекратила бы свои отношения с ним. Я имею в виду, этот их аспект. Потому что женщины, способные достаточно тонко чувствовать, рано или поздно осознают, что они лишь потребляют, будучи не в состоянии воздать или отдарить, не знаю, как сказать. Сколько им не ври, что они тебя устраивают, все равно они рано или поздно догадываются. И порывают. А если нет, значит, им легче переживать унижение подобных неравных отношений, чем их прекратить.

— По-моему, ты слишком усложняешь, — сказал Маран недовольно. — Она и искала, и пробовала, перебрала массу партнеров, я не мешал ей в этом, как и она не мешала мне, и никаких таких заскоков… Не думаю, что для нее это значило больше, чем для меня, в конце концов, в подобных отношениях нет ничего особенного, так, приятное дополнение к товарищеским, если их что-то отличало от прочих, то лишь относительное постоянство, и то в силу обстоятельств, а не… Я просто не знаю, что за муха ее вдруг укусила.