Троя

Супруг Ады провел языком по губам.

— Ты правда из «постов»?

— Правда. Так называл нас до Финального факса народ Сейви.

— Почему ты на нее похожа?

— А… Вы были знакомы? Ладно, позже я справлюсь о ее здоровье и судьбе, когда заработает функция последних новостей. Мы знали друг друга, но главное: Сейви вскружила голову Ахману Фердинанду Марку Алонцо Хану Хо Тепу, хотя и оставила его любовь без ответа: они принадлежали, можно сказать, разным племенам. Поэтому я приняла ее вид, воспоминания, голос… и все другое… прежде чем явиться сюда, в Тадж.

— Как же ты приняла ее вид?

Женщина повернулась к магу:

— Его народ вообще ничего не знает? — И вновь обратилась к Харману: — Мы, «посты», достигли уровня, когда перестали нуждаться в телах, молодой Прометей. По крайней мере в таких, которые вы согласились бы признать телами. Нас было всего лишь несколько тысяч, но мы возникли из человеческого генофонда благодаря усилиям аватары киберкосмической логосферы…

— Всегда рад помочь, — вставил Просперо.

— И если желали преобразиться — причем, надо сказать, всех привлекали только женские формы, — мы просто занимали чужое тело.

— Да, но как?

Мойра вздохнула.

— Кольца еще на небе?

— Само собой, — ответил супруг Ады.

— Оба, экваториальное и полярное?

— Ага.

— И чем вы считаете их, о Харман-Прометей? Там больше миллиона различных объектов… Что это, по-вашему?

Мужчина вновь провел языком по губам. В гигантской усыпальнице совершенно пересох воздух.

— Где-то наверху есть лазарет, в котором восстанавливали наше здоровье, это мы знаем. Прочие небесные тела большинство из нас называли домами или машинами «постов» — ну, то есть вашего племени. Считали их городами на орбитальных островах, вроде астероида Просперо, где я с друзьями побывал в прошлом году. Я даже помог его уничтожить.

— Правда? — Мойра перевела взгляд на старца. — Очень мило с твоей стороны, юный Прометей. Но ты заблуждаешься, полагая, что миллион искусственных небесных объектов, многие из которых гораздо меньше острова Просперо, предназначались исключительно для наших целей. Конечно, среди них найдется дюжина с чем-то жилищ плюс несколько тысяч гигантских генераторов червоточин и Бран, уловители черных дыр, плоды наших ранних экспериментов межмировой программы путешествий… Однако в основном эти небесные тела обслуживали вас.

— Меня?

— Известно ли тебе, что такое факс?

Харман пожал плечами.

— Я всю жизнь этим занимаюсь.

— Разумеется, но знаешь ли ты, что это?

Мужчина испустил вздох.

— Мы никогда всерьез не задумывались. Впрочем, во время нашего последнего путешествия Просперо и Сейви разъяснили, что павильоны превращают наши тела в закодированную энергию и восстанавливают их вместе с разумом и опытом в другом узле.

Разбуженная кивнула.

— А ведь в узлах и павильонах нет необходимости, — произнесла она. — Это всего лишь уловка для того, чтобы вы, «старомодные», не совались, куда не положено. Такая форма квантовой телепортации перегружала компьютерную память даже с учетом самых продвинутых технологий. Ты хоть примерно представляешь себе, сколько занимают данные о молекулах одного человека, не говоря уже о целостном волновом фронте личности?

— Нет, — сказал избранник Ады.

Женщина указала на верхнюю точку огромного купола, но Харман догадался: на самом деле она имела в виду темно-синие небеса, где медленно кружились полярное и экваториальное кольца.

— Миллион орбитальных банков памяти, — сообщила Мойра, — каждый из которых посвящен одному человеку старого образца. Всякую ночь твоей жизни, Харман-Прометей, на небосводе меж громоздких машин, телепортационных устройств, использующих энергию черных дыр, спутников глобальной системы навигации, сканеров, преобразователей, компиляторов, приемников и передатчиков, обращалась звезда, нареченная твоим именем.

— А почему миллион? — спросил муж Ады.

— Таким задумывалось минимальное живущее поголовье, — пояснила двойница Сейви. — Подозреваю, что на сегодняшний день оно сильно сократилось. В мое время на Земле оставалось девять тысяч триста четырнадцать представителей вашего вида со встроенными и активированными наногенетическими функциями да несколько сотен тысяч вымирающих людей, устаревших даже по сравнению со «старомодными», взять хотя бы моего возлюбленного Ахмана Фердинанда Марка Алонцо Хана Хо Тепа, последнего в царской династии.

— Кто такие войниксы? — проговорил похищенный. — Откуда они взялись? Почему так долго молча служили нам, а потом, когда мы с Даэманом разрушили остров Просперо и лазарет, начали нападать на людей? Как их остановить?

— Столько вопросов сразу… — Мойра вздохнула. — Если хочешь получить ответы на все, тебе нужно знать контекст. А значит, придется прочесть эти книги.

Харман резко запрокинул голову и окинул взором изогнутые стены с нескончаемыми полками. Не имея возможности подсчитать количество томов на квадратный фут, он вслепую с ужасом прикинул: их тут не менее миллиона.

— Какие книги? — уточнил мужчина.

— Все книги, — промолвила разбуженная и отпустила его руку, чтобы описать ладонью широкий круг. — Знаешь, тебе это под силу.

— Мойра, не надо, — вмешался маг. — Ты убьешь его.

— Чепуха, — поморщилась женщина. — Он достаточно молод.

— Ему девяносто девять, — возразил старик в синем халате. — Тело Сейви, когда ты клонировала его для собственных целей, было на семьдесят пять лет моложе, и оно уже хранило воспоминания. Они и теперь с тобой. Наш друг — не tabula rasa. [80]

Та, кого маг называл своей дочерью, пожала плечами.

— Он здоров и полон сил. Сам посмотри.

— Ты уничтожишь его, — повторил Просперо. — А с ним и одно из лучших наших орудий для победы над Сетебосом и Сикораксой.

Харман кипел от ярости и возбуждения.

— О чем вы тут говорите? — воскликнул он и быстро отдернул руку, когда женщина попыталась вновь накрыть ее своей ладонью. — Хотите, чтобы я «проглотил» все фолианты до единого? Это займет месяцы… годы. А то и декады.

— Не «проглотил», — поправила Мойра, — но съел их.

— А, съел, — протянул мужчина, соображая, свихнулась ли его собеседница, прежде чем сойти во временной саркофаг, или же мозг ее разрушили столетия воспроизведения — циклического, бесконечного, по клеточке, по нейрону.

— Вот именно, — подтвердила дама. — В том смысле, что подразумевался в Талмуде. Книги нужно не читать, а есть.

— Не понял.

— Тебе известно, что такое Талмуд? — осведомилась разбуженная.

— Нет.

Мойра указала опять на верхнюю точку гигантского полушария в нескольких этажах над головой.

— Там наверху, мой юный друг, в крохотном куполе чистейшего стекла спрятан чертог из жемчуга, хрусталя и золота, открытый в мир и маленькую ночь с чудесной маленькой луной.

— Вроде твоего саркофага? — уточнил Харман.

— Да нет, между ними нет ничего общего, — рассмеялась дама. — Этот гроб — лишь еще один узел в системе факсов, он веками воспроизводил меня, пока не настало время проснуться и взяться за дело. А мы говорим о машине, с помощью которой ты прочтешь эти книги и глубоко проникнешься ими, прежде чем вагон Эйфелевой дороги покинет вокзал Таджа через… — она покосилась на запястье, — пятьдесят восемь минут.

— Остановись, Мойра, — предостерег маг. — Разве он пригодится нам в войне против Сетебоса, если умрет или превратится в слюноточивого идиота?

— Замолчи! — рявкнула женщина. — Взгляни, ведь он уже идиот. Кажется, будто со дней Сейви всю их расу подвергли лоботомии. Но если мой замысел удастся и молодой человек выживет, он еще сумеет послужить и себе, и нам. — Она снова взяла Хармана за руку. — Чего ты желаешь больше всего на свете, о Харман-Прометей?

— Вернуться домой к жене, — ответил похищенный.

Мойра вздохнула.