След Фата-морганы

Номер свой Марыся закончила эффектным прыжком к Даруа на руки, где и застыла, прижавшись к партнеру всем телом  и жарко дыша ему в ухо. Ватиш вновь поймал партнершу совершенно спокойно, как будто делал это каждый день. 

После того, как номер был повторен еще один раз, Даруа запомнил последовательность собственных действий и, в принципе, готов был выступить перед невзыскательной публикой, какую он надеялся застать на Бадене.

Остальные участники неожиданного концерта тоже наскоро прогнали свои номера, причем, у Валиева действительно оказался весьма приличный бас, Павел обращался со скрипкой, как Петерсон со своими игровыми монстрами – уверенно и небрежно. Нина танцевала неплохо, но, как показалось Ватишу, ее все время тянуло перейти на исполнение стриптиза, из чего Даруа сделал вывод, что ее действительно наняли держатели увеселительных куполов. Братья Лени не просто показывали акробатику – это была сложная смесь акробатики, пантомимы и  клоунады. Долго не могли подобрать им сопровождение, потому что Ричарда не устраивало ни одно музыкальное произведение, пока рассерженный звукорежиссер не поставил им чистые барабаны.

Пока другие выступали, Павел издевался над скрипкой. Вначале он долго мудрил со струнами, потом потребовал, чтоб ему заменили смычок. Из воплей звукорежиссера стало понятно, что второго смычка на Бадене нет.

-         Тогда дайте мне к смычку еще металлический шип!

-         Зачем?

-         Нормальный звук буду делать на вашей бандуре!

Звукорежиссер ругался минут пять, но требуемый объект все же принесли, после чего Павел заставил скрипку заканчивать музыкальную пьесу металлическим перебором, в котором Ватиш особой прелести не услышал. Зато Павел казался очень довольным, и объяснил всем, что именно в этом металлическом скрежете и содержится основная мысль композиторской новации.        

16

Арена, где готовились к выступлению бывшие участники фестиваля, расположилась  в широкой каменной ложбине, словно бы в створке большой раковины. В отличие от сильно изогнутого ложа «раковины», арена была идеально ровной, собранной из секций бетонопластика и нагло мерцала маркой самой известной в этом секторе строительной фирмы. Как  всякая порядочная арена, эта была покрыта толстым слоем коврота и обнесена невысоким барьером. Готовились к выходу артисты в небольшом шатре, срывавшем их от потенциальных зрителей, но не срывавшем арену от глаз самих артистов, потому что  гибкий полог был откинут и подтянут к боку шатра плетеными шнурами.

Вся предконцертная подготовка проходила в пещере, чуть меньшей, чем та, где стояли домны. В этой производство только разворачивалось: вдоль одной из стен пещеры уже стояли конструкции, где в будущем должны были расположиться буровые установки. А пока что на этих конструкциях собирались рассадить зрителей устроители «местного шоу». Артисты видели, как таскали кресла на ближайшее к арене крыло. Хотя по комфорту пещерный зал и проигрывал фестивальному, но по оригинальности дизайна мог бы и поспорить с Катидо.

В лучах прожекторов скальные породы Бадена искрились кристаллическими вкраплениями. Каменное ложе «раковины» по цвету было заметно светлее, чем остальная порода, поэтому казалось настоящей раковиной, только уж очень больших размеров. По краям раковину окружал глубокий ров, через который артистам к месту выступления пришлось переправляться по узкому металлическому мостику. По дну рва змеились изукрашенные цепочкой отверстий трубы.

Судя по озабоченной возне людей по краям арены, изображение для дальних рядов должно было транслироваться на растянутый наспех над ареной экран. Чтоб долго не возиться с оснащением, экран растянули между двумя наполненных каким-то летучим газом баллонах.

- Я слышал, что летучки временами взрываются! – мрачно глядя на парящие под сводом пещеры баллоны, сообщил Ричард.

- У тебя устаревшие сведения! – опроверг его Мишель. – Это раньше они взрывались, а теперь просто изливают кислоту и падают вниз.

17

Концерт начался неожиданно. По крайней мере, Даруа почему-то надеялся, что в последний момент что-нибудь случится, и концерта не будет. Ничего подобного. Когда зазвучали первые такты приветственного марша, сквозь откинутый полог шатра Даруа видел, как  торопливо занимали свои места опоздавшие зрители.  В одинаковых серых робах, с бледными лицами подземных жителей, но веселые и шумные. Даже раскаты марша не могли заглушить радостный гомон толпы: вероятно, по случаю необычайного зрелища на руднике были полностью прекращены работы. Обычные зрители облепили металлические конструкции, а ближайшее к арене крыло заняли кресла местной администрации. Человек двадцать отличались от остальных бледно-сиреневым цветом одежды и вполне здоровым загаром, полученным под  солнцем солярия.

Но для двоих подняли над ареной летающие кресла. Одним из этих двоих был Джо. Второй оказалась плотненькая дама неопределенного возраста в  ослепительно пурпурном брючном костюме. Не смотря на расстояние, лицо дамы показалось Ватишу знакомым.

«Пусть меня проглотит акула!» - вдруг всплыло откуда-то из глубин подсознания Даруа, и он произнес вслух: «Пусть меня проглотит акула, если это не Колизей!»

- Что это значит? – испуганно пискнула Нина.

- Наш новоявленный друг хочет сказать, что аборигены собираются развлечься самым древним способом – убийством гладиаторов! – спокойно сообщил Ричард.

- Это что? И кто будет убивать? – похоже, Нина и в самом деле не интересовалась терминологией древних.

- Мальчики, ваш выход! – оборвала танцовщицу Марыся. – Акробаты начинают…

- И заканчивают! – Мишель был настроен вполне безмятежно.

Даруа никогда не увлекался акробатикой. Конечно, когда какой-нибудь очередной тренер, к которому в очередной раз попадал пилот, жаждущий подвигов в рядах косморазведчиков, заставлял подопечных выполнять элементы акробатики, Ватиш делал стойки, поддержки, подхваты, кульбиты, а под дулом лучемета мог выполнить сальто. Но братья Лени акробатами родились. Это было понятно всякому, кто хотя бы один раз увидел их выступление. Играли они историю об ученом недотепе, который увлекался ловлей крылаток и молодом балбесе, желающем почесать кулаки. Ученого играл Мишель, балбесом стал Ричард.

Самое забавное то, что дело происходило в условиях переменной гравитации. Увлеченный погоней за крылатками ученый то легко взбирался на вершину шеста, где совершал немыслимые пируэты, то еле ползал по арене в двух шагах от пытающегося его догнать балбеса. Никаких крылаток, естественно, на арене не было, здесь Мишелю пришлось прибегнуть к пантомиме. Он «ловил» их и складывал в воображаемую сетку, а Ричард пытался отнять у него сетку и надавать тумаков. Они кувыркались по очереди и швыряли друг другу металлический шест с нашлепкой обломанного манипулятора на конце. Для чего обычно применяли этот шест на Бадене – непонятно, но пока один из братьев удерживал шест вертикально, второй использовал манипулятор, чтобы сделать стойку вначале на руках, потом на голове. Закончился номер тройным сальто, которое поочередно выполнили оба брата.

После того, как стихла барабанная дробь, и запыхавшиеся братья вернулись в шатер, на арену выскочила Нина и принялась посылать зрителям воздушные поцелуи. Безмолвствовавшая во время выступления Лени аудитория оживилась: по трибунам пронесся гомон, раздались первые аплодисменты. Нина тоже не просто танцевала, она играла танцовщицу, которая приехала выступать на фестивале. Если бы не пара-тройка характерных жестов, она сошла бы за выпускницу академии классического танца.  Но ее стихией явно были развлекательные купола. Когда она закончила танец «шпагатом», из которого мгновенно перешла на откровенно распахнутые «ножницы», от дружных аплодисментов едва не рухнул летучий экран, и даже двое на парящих креслах изволили несколько раз свести и развести ладони.

Концерт продолжался. Ватиш не сразу обратил внимание, но каждый раз после выступления артистов, на несколько секунд прерывалась музыка. Так было после акробатов, после выступления Нины, и после того, как смолкли раскаты Валиевского баса – музыка  оборвалась. Несколько секунд все словно чего-то ждали.