Брошенные (СИ)

3 Ноября 1979 год.

Писать некогда. Остается лишь мечтать вечерами, перед сном, о своей научной работе начатой еще в НИИ, что я её все-таки закончу, после того как покину эту лабораторию.

6 Января 1980 год.

Пришли новости с большой земли, говорят, наши бойцы погибают за интернациональный долг в Афганистане, будь он неладен.

Ниже рисунок могилки с красной звездой на памятнике, и цветами под ним.

29 декабря 1980 год.

Это дурдом! Так как у нас полное самообслуживание, приходиться постоянно составлять графики дежурств по столовой, прачечной, уборке помещений и так далее. При этом выслушивая порцию нытья от своих коллег, единственный плюс в том, что я избегаю «нарядов» в виду своей должности. Этот противный хряк Савельев, привез нам в шутку кухонную книгу с рецептами, над которой мы сначала дружно посмеялись, но теперь это для нас стало святое как учение Ленина! Хорошо, что хоть в очередях за продуктами не стоим. Летом Федорин проткнул себе ногу веткой! Оказывается ученые, строящие теории по излечению больных, не знают как зашивать раны. Пришлось все делать самому, получилось неплохо для первого раза. Конечно я мог бы и лучше, не ори пациент мне в ухо, хотя я все предварительно обезболил. Теперь он ходит и хромает с мученическим видом, требуя больничный или освобождение от «нарядов», даже спасибо не сказал. С этой работой не было времени делать какие-либо записи. Сначала было удивительно, что нас никто не контролирует и даже не охраняет, но теперь понятно почему, от этой «лесной скуки» мы даже в выходные бежим в лабораторию работать. Изредка, через лес, до нас долетает шум проходящий поездов, которые так и манят сбежать, только куда тут сбежишь.

Среди кучи различных формул выделялся рисунок ехидно ухмыляющейся свиньи в кожаной куртке.

31 Декабря 1980 год.

Хоть мы и взаперти, все равно стараемся радоваться празднику как можем, поэтому накрываем стол. Сегодня у нас не только новый год, но и наша личная победа, вчера закончили мышечный стимулятор для ускоренного заживления тканей, который был бы готов раньше, если бы не дополнительное задание – препарат должен рассеиваться в воздухе не теряя свойств. Мы долго гадали над загадкой, но ответ так и не нашли! Появилась грусть по женскому полу, и хитрый Савельев обещал нам в этом помочь. Разговаривал с машинистом, оказывается то что нам поставляет еду, реактивы и прочие вещи первой необходимости, не простой ТЭМ2 с кучей вагонов. Судя по их рассказу, от машины остался только каркас ничем внешне не отличающейся от остальных, даже мазутом испачкали для маскировки. К установке внутри ребят не подпускают, но говорят что это чуть ли не реактивный двигатель, спрятанный за звукоизоляционной переборкой. Очень интересен тот факт, что есть отдельный завод-депо, обслуживающее подобные вагоны и тепловозы, интересно оно работает по тому же принципу что и мы? Савельев привез кучу коробок, в которых шампанское фрукты. Но одну коробку распечатал сам, и выдал из нее каждому по свертку, покрытому плотной бумагой и сказал: «Вскроете потом». Поезд покинул нас, а мы в тесном мужском кругу под импровизированными курантами отметим новый год.

2 января 1981 год.

Это так он решил проблему с женским полом?! В свертке лежал какой-то развратный заграничный журнал, который я забросил подальше! Думаю что остальные получили аналогичный подарок, хорошо что я не хожу в наряд по прачечной.

24 февраля 1981 год.

Сегодня приехал забавный маленький тепловоз ТГК2. Савельев передал пару коробок с реактивами. Я попытался заговорить с ним, но он сделал вид, что не слышит меня.

7 июля 1981 год.

Чем выше взлетаешь, тем больнее падать. После первых успехов крупный провал очень сложно принять. Формула препарата получается нестабильной, и уже через минуту после синтеза он превращается в смертельный яд. Я отпустил коллектив в лес по грибы и ягоды развеяться, сам же грущу в одиночестве, слушая пластинки на подаренном проигрывателе.

Дальше серые страницы записной книжки были плотно исписаны и несколько раз перечеркнуты различными записями, суть которых никак не разобрать.

3 июня 1982 год.

Работы по стимулятору иммунитета идут крайне плохо. С Кравцовым становиться все труднее и труднее работать. У него начинают появляться бандитские замашки, может мы и правда в изолированной тюрьме строго режима? Скоро, наверное, начнем набивать татуировки…

Дальше шло несколько, чем-то перепачканных, страниц и записи было не прочесть, кроме одной.

16 ноября 1983 год.

У нас прорыв! Федорин разработал универсальный испаритель препаратов! Теперь работа закипит, это надо отметить! Больше писать некогда работа не ждет!

Дальше несколько страниц густо исписаны все теме же непонятными расчетами, формулами и цифрами, среди которых изредка встречаются забавные рисунки ягод и грибов.

22 октября 1984 год.

Вот мне и стукнуло 40 лет.

8 сентября 1985 год.

Народ устал хоронить вождей. Савельев говорил, что весной умер Черненко, но я, если быть честным, уже забыл кто это. В сторону политику! Сегодня, несмотря на усталость, мы будем обмывать, новый препарат, хоть он и стоил огромных сил, но это прорыв и я счастлив! Стимулятор иммунитета, наконец-то закончен, как и просили легко испаряемый!

Ниже дописано «лучше бы я не знал, для чего это нужно»

9 сентября 1985.

Голова раскалывается, как назло прибыл наш снабженец, он наверное шкурой чувствует – когда нужно приехать, решил опохмелить меня коньяком. По пьянке у Савельева развязался язык, от чего он мне и поведал тайну. Тюрем у нас много некоторые даже не нанесены на карту, и заключенных там сидит тоже немало, многие из них приговорены к высшей мере. Помимо лабораторий, таких как наша, что занимаются разработкой препаратов и проверкой их на грызунах, есть те что испытывают их на живых людях! В случае с нашими препаратами, в герметичной камере разбивают пробирку и смотрят, как испытуемый отреагирует! Если что-то идет не так, составляют отчет и отправляют препарат на доработку, так как испытания на животных не дают точной картины. От этой новости я протрезвел, и посидел одновременно.

За записью шёл рисунок, со стеной прислонившись к которой сидел человек с поникшей головой, а вся стена за спиной была в дырах от пуль.

29 апреля 1986 год.

Савельев весь трясется, рассказывает о том, что произошла диверсия на атомном реакторе в Чернобыле, но подробностей как всегда не говорит, только намекает, что дела очень плохи.

Под записью нарисован небольшой ядерный гриб.

13 марта 1988.

Надеюсь это конец. Я намекнул Савельеву, что я уже тут 10 лет и пора бы получить вольную, на что он мне ответил «Я не идиот, и в курсе кто сколько отработал». Но оказывается, никуда я отсюда не денусь, пока проект не будет закончен, или его не закроют. Все это было прогнозируемо, но все же смириться с этим не просто. На меня жалко смотреть, а эта пропитая гнида светиться былым здоровьем, и так же воняет перегаром, как и десять лет назад. Я понимаю, что бежать мне некуда, сегодня вспомнил о родителях… Интересно как они там, живы ли вообще, может зря в свое время уехал от них из деревни? На миг стало совсем грустно, меня никто уже не ждет там. Ведь никогда я не размышлял о семь и детях, каким бы мог стать отцом? Теперь понимаю, что даже в тюрьме лучше, из нее хотя бы есть шанс выйти на волю. А пока я спущусь вниз и возьму бутылку чистого спирта, ведь где-то у меня завалялся давно подаренный журнал…

25 февраля 1990 год.

Я устал. Устал пить, и торчать здесь посреди этого белого плена. Кравцов постоянно пытается строить мне козни, и мне все труднее держать этот ученый сброд железной хваткой, может разом покончить совсем этим?

Во всю страницу был нарисован человек в петле, из под ног которого выскальзывает табуретка.

7 марта 1990 год.

В последнюю свободную комнату прибыла новенькая по фамилии Вострикова, и сейчас как никогда я чувствую неладное. Привозить молоденькую девушку в стадо озабоченных мужиков, столько лет видевших женщин только на картинках, это преступление! В ванную комнату очередь все приводят себя в порядок, кавалеры чертовы.