Отморозки (СИ)

Успокаивался он медленно. Уже его охотники угостились с барского стола, честно выполняя его единственный наказ 'Не напиваться!', уже вывели из залы захваченных поляков, уже начали даже грузить припасы, и было слышно к в ночном дворе перекрикиваются мобилизованные слуги, а он все сидел и думал. Нет, он и раньше знал, что 'вальсы Шуберта и хруст французской булки' доставались, в самом лучшем случае пяти процентам населения России. Знал и о том, что остальные девяносто пять процентов жили весьма скверно. Но вот НАСКОЛЬКО скверно, и даже не материальном, а в моральном смысле - этого он себе представить не мог. Конечно, то, что каждые три года в России - голод, от которого вымирали чуть ли не целыми уездами, он знал. Однако, когда умирают незнакомые люди, пусть и тысячами - вроде не так и страшно. Статистика, конечно, печальная, но что поделать? А вот теперь он увидел, что вело к этому кошмару. Его солдаты, которых только в армии и приучили есть мясо не только раз в месяц, которые с огромным трудом восприняли его требование перестать каждый раз обращаться к нему 'ваше благородие', оказывается так и не могут понять такой простой истины, что они - люди! Тоже люди, как, например, семейство Романовых, или всякие там Юсуповы или Ширинские-Шихматовы ! Господи! Да как же ты допустил такое, над своими-то детьми?!

Тут его мысли перескочили на другой вопрос: что делать с поляками? По-хорошему надо бы всех зачистить, но... Жалко же, черт возьми совсем! Это ж прямо какой-то массовый расстрел получится...

-...Нет, я пройду!

Резкий голос молодой женщины вывел его из раздумий. Перед ним стояла настоящая фурия в бальном платье, со сложной, замысловатой прической, в которой сияла огнями бриллиантовая диадема.

- Я хочу вам сказать, милостивый государь, что вы - негодяй. Впрочем, что ожидать от москаля! Но можете быть уверены: я сообщу обо всем, что здесь происходило! И весь мир узнает о том, что вы - негодяй и разбойник!

- Правда? - заинтересованно спросил Львов, оглядывая собеседницу с ног до головы.

- Правда! И не смотрите на меня так: я вас не боюсь! Я никогда не боялась москалей, и сейчас я готова признать правоту пана Туска, хоть он и не слишком умен: вас и вашу Россию надо давить, точно клопов! Вы недостойны жить на этой земле, убийца! Насильник!

- Насчет 'насильника', идея, возможно, была бы и неплоха, - хмыкнул Львов, задержав взгляд на бурно вздымавшейся груди разгневанной девушки, - если бы не одно: тигры, мадмуазель, объедками не питаются. Так что вынужден вас разочаровать: вам ничего не грозит.

Пани Валевская сперва даже не поняла, что сказал ей этот русский убийца, но потом разразилась площадной бранью такого пошиба, что штабс-капитан все с той же улыбкой произнес: 'Именно это я и имел ввиду...'

Валевская сыпала угрозами, клялась пустить по следу русского отряда всю немецкую армию, чем вызвала короткий смешок Львова, кричала, что любой честный человек обязан положить все силы на борьбу с русскими азиатами...

Несколько солдат остававшихся в гостиной уже тихонько спорили между собой: как и куда ударит эту бешеную девку их командир, понимая, что он не просто зол, он - в ярости.

- А знаете, - улыбнулся вдруг Львов, прерывая гневный монолог минут через пять. - Большое вам спасибо. Серьезно, вы мне очень помогли. Не знаю вашего имени, да и не имею особого желания его узнавать, но спасибо...

- И чем же это я вам помогла, негодяй? - гордо подбоченилась Юстыся Валевская.

- А сейчас узнаете... - Он обернулся и крикнул, - Чапаев!

- Слушаю, командир!

- Выводи-ка всю эту шляхетскую сволочь во двор. Возьми пулемет, и... Смотри там, чтоб никто не ушел.

- Слушаюсь! - Чапаев ухватил пани Валевскую за плечо, - Пошла, сучка!..

- Что?! - Юстыся побледнела. - Что? Вы не смеете...

- Смею, - снова улыбнулся Львов. - И очень вам благодарен, потому что именно вы убедили меня в правильности моего решения. Василий убери ее с глаз моих, а не то меня сейчас стошнит.

Основной отряд, получив известие о захвате имения Валишевских уже подходил к поместью, когда в ночи загремели пулеметные очереди. Аннеков немедленно остановил движение и с укоризной обратился к гонцу от Львова:

- Что же ты, братишка, докладывал, что все нормально, а там - стрельба?.. - Тут он прислушался и махнул рукой, - Продолжать движение! Извини, ефрейтор, это я погорячился. Один пулемет всего работает...

- Господин есаул, - осторожно сказал Аксенов. - Вы, верно, в темноте не доглядели - не ефулейтор я. Рядовой.

- Это ты - темнота, - усмехнулся есаул, - если простых вещей не понимаешь. Раз командир сказал - ефрейтор, значит - ефрейтор...

Охотники еще утаскивали со двора тела расстрелянных, когда к ним подъехал Анненков.

- Где командир?

- В доме, вашбродь. С генералом толкует.

- Ага, - есаул соскочил с седла и бросил поводья своему ординарцу. - Пойдем, покажешь, - обратился он к отвечавшему, - а то мне его в этой хоромине час искать.

Однако искать штабс-капитана явно не понадобилось бы и без провожатого. Уже поднимаясь по лестнице, Анненков явственно расслышал захлебывающийся плачущий голос, который быстро-быстро докладывал о расположении частей тридцать восьмого корпуса. Есаул пошел на голос и скоро оказался в кабинете.

Тут, привязанный к креслу, сидел абсолютно голый человек, а над ним нависали двое охотников, которых Львов-Маркин в свое время обучал методам экспресс-допроса. Методы были грубыми, можно сказать - дилетантскими, но эффективными. Правда, после такого допроса всегда приходилось отмывать помещение.

- Кого потрошишь? - поинтересовался Анненков, прикрывая за собой дверь.

- Генерал-майор Ципсер, начальник штаба тридцать восьмого корпуса Рейхсхеера , -ответил Львов из-за стола, сидя за которым он быстро писал карандашом протокол допроса. - Только знаешь, какой-то он тупой: ни черта толком не знает и не помнит. Все из него приходится клещами тащить... в фигуральном смысле, разумеется.

Анненков-Рябинин посмотрел на голого генерала и усмехнулся:

- И в самом натуральном смысле - тоже, верно?

Не отрываясь от записей Львов пожал плечами:

- Не мы плохие, жизнь плохая...

- Ладно, закончишь - протокол немедленно ко мне. Да, а кого это ты во дворе исполнял?

-А... - Львов дописал и махнул рукой - Поляки тут... были...

Анненков-Рябинин покачал головой:

- Ну, ты маньяк...

- Сказали мне в военкомате и отправили служить в спецназ, - продолжил Львов без улыбки. - Слушай, я перед тобой повиниться хочу.

- Боже спаси и сохрани! Что ты еще натворить успел?

- Ну, этих офицеров немецких... Их же скоро хватятся, искать начнут, вот и устроят нам похохотать... - Львов огорченно вздохнул - Понимаешь, я думал, что если штабные, то ценной инфы из них добыть - раз плюнуть. А они и не знают особо ничего. Ну, то есть, знают, конечно, только без карт и прочих документов они мало что сказать могут. Память - штука своеобразная.

И он снова вздохнул.

Анненков-Рябинин посмотрел на своего боевого товарища, подумал и спросил:

- Интересно, а ты понимал, что их искать станут, когда принимал решение на захват?

- То-то и оно, что знал, да вот, понимаешь, польстился...

Есаул взглянул на огорчённое донельзя лицо друга и вдруг весело рассмеялся. Львов воззрился на него с недоумением, потом несмело улыбнулся и наконец тоже засмеялся. Он почувствовал, что его друг знает что-то, что спасет их от беды, и искренне радовался тому, что не подвел всех, как говорится, под монастырь...

- Вот что я тебе скажу, - отсмеявшись, хлопнул по плечу штабс-капитана Анненков. - Если бы на дворе конец двадцатого века стоял, я бы тебя даже ругать не стал. Просто сказал бы: ты сделал, тебе и исправлять. И пошел бы ты хвосты рубить, - и он энергично рубанул рукой воздух. - И лег бы, скорее всего... Но сейчас у нас, считай, тепличные условия. Связь хреновая, команд, натасканных на противодиверсионные мероприятия нет и в помине, отряды зачистки и охраны тылов, с собаками, следопытами и воздушной разведкой отсутствуют как класс. Так что искать офицериков, конечно, будут, только, по нашим с тобой понятиям - вяло и безынициативно. А если мы им еще и какую-нибудь версию подкинем - совсем хорошо. Могут и плюнуть. Так что не журись: все не так плохо, как тебе кажется.