Троя

Времена изменились.

— Как же нам защититься от летящих камней? — проговорила Ада, припомнив, какие сильные руки у врагов.

Каман, один из ранних учеников Одиссея, выступил на середину круга, образовавшегося в гостиной на втором этаже.

— Месяц назад я «проглотил» одну книгу о древних осадных приспособлениях, придуманных еще до Потерянной Эры. Там упоминались машины, которые могли метать большие валуны вдаль на целые мили.

— А чертежи там были? — осведомилась хозяйка особняка.

Каман прикусил губу.

— Да, один. Правда, я не слишком разобрался, как эта штука работала.

— Все равно это не защитит нас, — вставил Петир.

— Зато позволит кидать их камни обратно, — заметила жена Хармана. — Каман, почему бы тебе не отыскать ту книгу, и пусть помогут Реман, Эмма, Лоэс, Кауль, еще кто-нибудь из команды Ханны и те, кто лучше всех разбирается в разных сооружениях…

— Кауля нет, — ввернула Салас, женщина с самой короткой стрижкой в Ардисе. — Он отправился с Даэманом и остальными.

— Тогда найди других помощников посмышленее, — сказала Ада Каману.

Худощавый бородач кивнул и устремился в библиотеку.

— Значит, кидать их камни обратно? — улыбнулся Петир.

Будущая мать пожала плечами. Как бы ей хотелось, чтобы Даэман и его товарищи никуда не исчезали. И чтобы Ханна не оставалась у Золотых Ворот. А главное, чтобы Харман был дома.

— Ладно, пошли заканчивать работу, — произнес Петир, и группа распалась.

Часть людей Греоджи увел вверх по лестнице, на площадку джинкеров, готовиться к запуску соньера. Остальные пошли ненадолго прикорнуть.

Петир коснулся руки Ады.

— Тебе надо поспать.

— Я на стражу… — пролепетала женщина. В ушах у нее громко звенело, как если бы вдруг вернулось лето и хором запели цикады.

Молодой человек покачал головой и повел собеседницу вниз, в ее комнату.

«В нашу с Харманом комнату», — мысленно поправила себя хозяйка особняка.

— Ты еле держишься, Ада. Шутка ли, двадцать часов на ногах. Все, кто трудился днем, давно уже в постелях. Охрана и так усилена. На сегодня дела уже переделаны. Тебе необходимо набраться сил. Ты не такая, как мы.

Будущая мать сердито вырвала руку.

— Нет во мне ничего особенного!

В темных глазах Петира плясали огни фонарей, мерцающих в коридоре.

— Нет есть, хочешь ты этого или не хочешь. Ты — часть Ардиса. И для многих из нас — живое воплощение здешней земли. Можешь не соглашаться, но мы по-прежнему живем у тебя в гостях. Как бы ни обернулось дело, люди ждут твоего решения, и вовсе не потому, что много месяцев Харман был настоящим вождем среди нас. И к тому же в Ардисе ты единственная беременная дама.

Не найдя, что ему возразить, женщина позволила отвести себя в спальню.

Ада понимала, что просто должна уснуть (если хочет принести хоть какую-то пользу и себе, и колонии), но сон бежал от нее. Оставалось лишь волноваться о надежности укреплений и размышлять о Хармане. Где он? Жив ли? Невредим ли? А если да, то вернется ли?

Она уже решилась, едва минует угроза очередного нападения, улететь к Золотым Воротам на Мачу-Пикчу (пусть только посмеет кто-нибудь возразить!) и отыскать своего любимого, своего супруга, даже если это будет последний поступок в жизни.

Хозяйка Ардис-холла поднялась в темноте, подошла к комоду и, достав из ящика туринскую пелену, вернулась на кровать. Не то чтобы женщине очень уж не терпелось испробовать новую функцию: образ умирающего человека из башни, его видящий взгляд еще холодил ей кожу. А все-таки хотелось понаблюдать за древним городом в осаде, за осадой чьего-то родного дома. Возможно, это подарит ей какую-то надежду?

Ада откинулась, положила пелену с микросхемами на лоб и закрыла глаза.

В Илионе утро. Елена Троянская вступает в главную залу временного дворца Приама (бывшего их с Парисом особняка) и спешит присоединиться к ясновидящей Кассандре, Андромахе, Герофиле и великанше-рабыне с острова Лесбос по имени Гипсипила: женщины стоят слева и чуть позади царского трона, среди других знатных дам.

Супруга Гектора сердито сверкает глазами.

— Мы уже посылали служанок на поиски, — шипит она. — Где ты была?

Елена как раз успела принять омовение и облачиться в чистую одежду после того, как улизнула от Менелая и бросила Хокенберри умирать одного в башне.

— Да так, гуляла, — шепчет она в ответ.

— Она гуляла, — отзывается прекрасная дочь Приама хмельным голосом, который часто сопровождал ее трансы. Блондинка подмигивает. — Гуляла… с ножом в руке, дорогая? Ты хоть лезвие-то обтерла?

Андромаха шикает на Кассандру и еле заметно кивает Гипсипиле. Рабыня склоняется над провидицей и крепко сжимает ее руку, впившись пальцами в бледную плоть. Девушка морщится от боли, но тут же безмятежно улыбается.

«Все-таки нам придется ее прикончить», — мелькает в голове Елены. Кажется, миновали месяцы с тех пор, как она в последний раз видела двух уцелевших подруг по тайному обществу Троянок, а в самом деле всего лишь сутки назад они распрощались, и Менелай похитил ее. Четвертая выжившая, Герофила, тоже здесь, но взгляд у жрицы отсутствующий; прошедшие восемь месяцев состарили «возлюбленную Геры» лет на двадцать. «А ведь ее дни сочтены, — смекает Елена. — Как и у Приама».

Возвращаясь мыслями к внутренней политике Илиона, виновница троянской осады удивляется, как это Андромаха терпит Кассандру в живых? Стоит царю и прочим разведать их тайну — узнать, что первенец Гектора Астианакс еще жив и что его мнимая смерть была подстроена, дабы развязать войну с Олимпом, обманщицу-мать растерзают на мелкие кусочки. Сам же Гектор и растерзает.

«Кстати, где он?» Дочь Зевса вдруг понимает, кого все так терпеливо дожидаются.

Она уже хочет шепнуть свой вопрос Андромахе, но тут в окружении дюжины капитанов и ближайших друзей появляется благородный Приамид. И хотя престарелый правитель города восседает на троне (а рядом пустеет престол Гекубы), все понимают: вошел настоящий царь. Копейщики с красными хвостами на шлемах вытягиваются по струнке, приосаниваются утомленные полководцы в запыленных и залитых кровью доспехах, и даже знатные дамы поднимают подбородки.

«Пришел».

Десять лет Елена восторгалась его харизмой, тянулась к прославленному герою, точно цветок навстречу яркому солнцу, и все-таки снова, в десятитысячный раз, не может удержать громкого биения сердца, едва он заходит в залу — божественный Гектор, сын Приама, истинный полководец, надежда и опора Илиона.

Мужчина явно только что из постели, а не с поля сражения: лицо умытое, боевые доспехи начищены, даже волосы свежевымыты и завиты, но его изможденный вид говорит о неизжитой душевной боли.

Поприветствовав венценосного отца, Гектор запросто усаживается на трон покойной матери. Верные полководцы встают за спинкой престола.

— Доложите обстановку, — изрекает Приамид.

Деифоб, его брат, чье лицо забрызгано кровью после ночного боя, старательно делает вид, будто бы обращается к седому царю, хотя в действительности говорит он только для Гектора:

— Стена и Скейские ворота в безопасности. Внезапное нападение Агамемнона застало нас врасплох, поскольку наши отборные силы еще оставались в Дыре, воюя с богами, но к рассвету мы все-таки оттеснили ахейцев обратно к их черным судам.

— А что же, небесная Дыра захлопнулась? — уточняет Гектор.

— Исчезла, — подтверждает брат.

— И все наши люди успели оттуда выбраться до закрытия?

Деифоб косится на одного из воевод и получает еле приметный знак.

— Мы полагаем, что да. Правда, в сумятице, когда тысячи бойцов отступали через Дыру, моравеки проносились над головами на летучих машинах, а вероломный Агамемнон решил коварно напасть, многие лучшие ратники пали у городской стены, оказавшись зажатыми между аргивским воинством и нашими же лучниками. Но мы уверены, что за пределами чудесного портала не осталось ни единой души. За исключением Ахиллеса.