Жнецы Грез (СИ)

***

Горячий пепел падает ему на колено, обжигает сквозь ткань пару волосков и кожу.

- Ай! Твою мать! - мужчина, стряхивает его трехпалой рукой на вылинявшее сидение, а оттуда - под ноги, к копящейся там десятилетиями грязи. Туда же раздосадованным плевком отправляет окурок и со злостью топчет его, продолжая матерную тираду.

С пустующего засаленного сидения справа с торчащими из под обивки кусками поролона, он хватает бутылку без опознавательных знаков, впивается зубами в пробку, выдирая ее из горлышка... Тоже тьфу на пол! К черту, мать ее едрить! Облизнув сухие губы, Николай основательно прикладывается к своему успокоительному - сам гонит эту муть на березовых бруньках и гордится своим рецептом. Он, как младенец у мамкиной груди, удовлетворенно закатывает глаза и его горло, изнемогая от жара этого пойлапринимает глоток за глотком. Через секунду, по началу обиженно съежившись, и желудок покорно всасывает эту дрянь. Не в силах справиться в одиночку, он отправляет какую-то часть дальше по истерзанной язвами требухе. И один из самых древних ядов вновь принимается жрать организм Николая изнутри.

Сам он, тем временем, подобрел. В теле появились те самые, его любимые, легкость и покалывание, придающие ощущение плавного парения над всеми его проблемами. Он продолжил мечтательно смотреть по сторонам, подпевая заплетающимся языком очередному хиту. Какая красота кругом!

Несмотря на последнюю отчаянную атаку Бабьего лета, осень пакостной моросью уже распылила свои семена. Их всходы никогда не заставляют себя долго ждать. Их плоды уже шелестят янтарем и багрянцем на смиренных рощах. Лишь местами хвойные истуканы гордо возвышаются, бесстыдно и даже насмешливо разглядывая наготу собратьев. О, скоро будет жатва! И работяга-ветер, баюкая, разнесет и уложит ровным слоем на уже пожухлую траву великий урожай мертвой листвы. А его брат, дождь, жирными каплями спрессует и надежно прижмет все к земле. Все готово! Занавес! Атракт легких заморозков... И следующим актом в бесконечном спектакле смены сезонов - метель, метель, метель... Золотая пора в этих краях проносится стремительно, зато никто не в праве упрекнуть ее в непунктуальности - она всегда приходит вовремя.

Николай увлеченно осушал оставшуюся половину бутылки и совершенно не следил за дорогой - за долгие годы он выучил каждый поворот. К тому же, он ни разу не встретил ни единого

Кому тут чего надо-то? Лес кругом да комарье с ладонь!

пешего путника.

Пес на заднем сидении вскинул уши. Поднялся на лапы, затоптался, скуля и повизгивая. Он озабоченно утыкался носом то в левое, то в правое окно автомобиля.

Ощущение полета уже не доставляло мужчине того эйфоричного удовольствия. Он склонил отяжелевшую голову над рулем и

Что-то мне не по себе...

натужно вдохнул. Побелевшие пальцы напряглись, заскрипели кожей на баранке.

Собака зашлась обеспокоенным лаем.

- Да, заткнись ты! Глупая скотина! - буркнул Николай.

Внутри, похоже, даже заговорщически переглянувшись, желудок и кишечник твердо решили отомстить хозяину за годы алкогольного ига, и с силой толкнули все склизское содержимое вверх по пищеводу. Обжигающая горькая жижа подступила к горлу Николая и его, кажется, впервые за последние десять лет...

"Стошнило? Ну, да! Точно!" - взорвалась в его голове истина.

Слезящимися глазами, тяжело дыша, он удивленно смотрел на грязно-желтого цвета блевотину, расползшуюся лужей между ног и стекающую по коленям...

- Это ж надо! Блеванул! Ха! - усмехнулся алкаш со стажем.

Тыльной стороной ладони он небрежно смахнул зловонные капли с губ, кое как поднял голову над рулевым колесом и...

Его окосевшие глаза мгновенно сфокусировались, веки распахнулись - прямо перед капотом он увидел силуэт человека, идущего спиной к нему по правой обочине.

- Блядь! Откуда?! - он резко крутанул руль влево.

Перед тем, как автомобиль перевалился колесами через края плит и покатил, сшибая густые заросли репейника, до ближайшего дерева, Николай заметил, как незнакомец обернулся и посмотрел на него с равнодушной миной. И фиалкового цвета глазами...

- Ой, бля... Уф! Аррр...- водитель скакал на ухабах, норовя пробить головой потолок машины. Он, ухватившись за баранку одной рукой, дергал рычаг коробки передач. Непослушные ноги безотчетно по очереди давили то на газ, то на сцепление, напрочь забыв о средней педали. Собаку на первой же кочке опрокинуло на пол и болтало там безвольным кульком.

Оставляя два отчетливых следа колес в высокой траве, дребезжа своей старостью и истошно рыча, машина, наконец, нашла свое последнее пристанище. Почти не потеряв скорости, она врезалась в тополь и, чихнув, заглохла навсегда. Лишь пара ворон, испуганно каркнув, сорвалась с ветвей и скрылась в начинавших сгущаться сумерках.

В момент столкновения Николая хорошенько тряхнуло и в кадык резко уперлась верхняя дуга рулевого колеса. Он откинулся назад и с трудом втягивал и давил наружу загустевший, как зефир, воздух. От удара о лобовое стекло перед глазами пышным цветом напомнили о себе давно позабытые им черные

Опять! Только не это!

бутоны. Но, спасительно вспыхнув, заныли тупой болью колени, возвратив, пусть и не в полной мере, картинку.

Он вожделенно застонал, вдохнув вновь размякший воздух, и тут же почувствовал новый приступ рвоты. Обессилевшими руками нащупал ручку, дернул и выплеснул остатки опьянения на высокие стебли готовящегося к долгому сну папоротника. Отплевываясь, вытолкнул себя наружу, и мертвая машина дернулась от злобного хлопка дверцы.

- Где ты, падла? - заорал Николай и быстро похромал в сторону бетонки. - Покажись, мразь! Отродясь никого на дороге не бывало и тут на тебе! Урою скота! Где ты есть, плесень подзалупная?

Он рвался сквозь заросли, подпрыгивая и силясь увидеть причину столь внезапной и обидной аварии. Сзади доносился приглушенный истерический лай собаки.

***

- БА-БАХ! - из белесого тумана услышал пес и в голове чуть прояснилось. Он не успел оклематься после удара и не выскочил через открытую хозяином переднюю дверцу. Видимо, это она и бабахнула.

Все на месте. Лапам и ребрам досталась пара синяков, но не более того. Морда неоднократно билась обо все кругом и клацала зубами - на силу язык сохранил в целости. Нормально! Человек, бывало, и сильнее пинал.

Хозяин? Где он?

Пес вскочил на заднее сиденье и посмотрел в окно. Вот он! Но куда он идет? Туда?! К той черноте?

Из-за верхушек травы и кустов был хорошо различим клубящийся, как кучевые облака, угольный туман над дорогой. Он трансформировался, то выбрасывая мерцающие аметистовыми молниями аморфные отростки, то сжимаясь в сияющую тьмой крохотную точку. Она ветвилась серыми извивающимися лучами-щупальцами, которые, попадая на потускневшие в сумерках траву, кроны и стволы деревьев кругом, вспыхивали, преломлялись и устремлялись обратно к общему центру. По мере их возвращения, точка росла и засасывала в себя звуки, приобретая жутковатый вид застывшей в воздухе капли ртути. И вот она наполнена всеми лучами. лезвие тишины нестерпимым звоном режет весь мир в клочья, возвышаясь до ультразвука. А потом капля вспыхивает сверхновой звездой, оставляя на сетчатке быстро проявляющийся негатив окружающей картинки. Мгновением позже опять видны черные массивы тумана и все повторяется снова и снова.

Собачий мозг, как и за минуту до столкновения, вновь обожгло искрой интуиции:

- Нет, хозяин, стой! СТОЙ! Не ходи туда! Неужели ты не видишь это? СТОЙ! СТОЙ! - захлебываясь, лаял пес и царапал чертову невидимую стену на двери авто, бился о нее головой. Отходил к противоположной и с разбегу вновь пытался оттолкнуть ненавистную стеклянную преграду.

Но хозяин зол и решителен в своем стремлении добраться до этой мерзости. Он, размахивая руками и извергая проклятия, приближался к дороге.