Урания

Он смущенно умолк. Я объяснил: зная, какие наблюдения интересовали Закревского, можно судить о том, куда он пошел.

- Да, да, вы правы, - поспешно согласился Устинов. - Вот Рубен Владимирович вам скажет. Они вдвоем вели эту работу.

Хачикян, сидевший на кровати, встал и, пошатываясь, подошел к нам. Черные глаза его лихорадочно блестели. Он сильно волновался и поэтому почти кричал:

- Николай нашел вторую луну... Понимаете, вторую луну!..

Леднев подтолкнул меня. Кажется, Елагина это заметила. Она сказала:

- Рубен Владимирович объяснит.

Я не сразу понял то, о чем говорил Хачикян. Астрономия не моя специальность. Да, признаться, и слишком необычным оказалось открытие Закревского.

Астрономы (я этого раньше не знал) считали вероятным, что у Земли, кроме Луны, могут быть и небольшие естественные спутники. Поиски таких спутников чрезвычайно затруднены и долгое время велись безуспешно. Насколько я понял, трудность состояла в том, что при большой скорости движения маленьких лун на фотопластинке не остается следов. Кроме того, попадая в тень Земли, спутники не светятся, и их наблюдение можно вести только в течение небольшого промежутка времени.

- Вторую луну искали очень опытные наблюдатели в разных странах, - взволнованно жестикулируя, говорил Хачикян. - Даже Томбоу искал...

- Это астроном, открывший планету Плутон, - вставила Елагина.

- Да, да, очень опытный наблюдатель, - подхватил Хачикян. - И на обсерватории Лоуэлла вели специальные наблюдения. Но безрезультатно, понимаете, совершенно безрезультатно. Трудная задача! Польский астроном Казимеж Кордылевский десять лет искал, но нашел только два облака из пыли и метеоритов... А сейчас у нас новая аппаратура, специально разработанная для наблюдения спутников. Вот мы и прочесывали небо... Четыре месяца. Но только вчера Николай нашел. В радиограмме прямо было сказано: "Поймал вторую луну". Период обращения у нее небольшой, и до следующего оборота в распоряжении Николая оставалось часа три-четыре. Ну, а тут облачность...

Я спросил, что могли означать эти слова во второй радиограмме: "гипотеза... предполагал..."

Хачикян развел руками:

- Не знаю, совсем не знаю...

- Аппаратура у Закревского тяжелая?

- Аппаратура? - Устинов отрицательно покачал головой. Нет. Очень чувствительная, но легкая... - Он повернулся к Хачикяну: - Ты иди ложись. Слышишь?

Он повел Хачикяна к кровати.

- Вы пойдете на поиски? - спросила Елагина.

- Полетим, - ответил я. - С рассветом полетим.

Она не просила, не требовала. Просто сказала: "Полечу с вами".

Нам надо было ждать часа полтора. Я объяснил Устинову, что яркие лампы утомляют глаза, а перед поисками это не очень желательно.

- Вы думаете? - рассеянно переспросил он, но лампы погасил.

Теперь комнату освещал только колеблющийся свет газового камина. Расплывчатые, изломанные тени дрожали на бревенчатых стенках. Устинов бегал из угла в угол. Он забыл снять меховой комбинезон, изнывал от жары и все время вытирал лицо, фиолетовое в газовом свете.

В горах так случается часто: судьба сводит под одной крышей непохожих людей. Но, кажется, на этот раз судьба перестаралась.

Мы сидели у камина, и я наблюдал за Елагиной. Такой выдержки мне еще не приходилось видеть. Эта девушка держалась так, словно ничего не произошло. Она разогрела нам какао, заставила Хачикяна принять лекарство. Устинову принесла чистый платок, мальчишку-радиста отправила принимать метеосводку...

Я смотрел на Елагину и невольно думал о Закревском.

В исчезновении астронома многое было неясным. Почему опытный альпинист, хорошо понимающий, что такое ночь в горах, ушел из лагеря? Открытие второй луны еще ничего не объясняло, дакревский сделал это открытие в лагере "ЗООО" и радировал о нем довольно спокойно. Что же изменилось за несколько часов? Почему во второй радиограмме появились слова "гипотеза", "предполагал"? Вряд ли Закревский сделал подряд два открытия...

Я выдвигал версию за версией - и сам же их отбрасывал. Так шло время. А Устинов бегал по комнате от двери к карте и тяжело дышал. В конце концов мне все это надоело. Чтобы отвлечь Устинова, я спросил, какое значение может иметь открытие второй луны. Он не сразу понял вопрос и долго смотрел на меня. Потом начал говорить - к моему удивлению, вполне связно:

- Значение?.. Как вам сказать... Двадцать лет назад такое открытие представляло бы чисто теоретический интерес. И через десять лет оно снова будет не очень интересным. Но сейчас... Видите ли, небольшой естественный спутник - это база для межпланетных перелетов. Открытие маленькой луны на несколько лет приблизит полеты на Марс, Венеру... Мы проектируем создание обитаемых искусственных спутников, но это дело нелегкое. А тут готовый строительный материал... Можно строить обсерватории, склады горючего...

Елагина (она стояла позади Устинова) сказала очень тихо:

- Только там случилось другое... Эта вторая радиограмма...

Я ответил, что тоже так думаю. Она посмотрела мне в глаза и молча отошла. Оказалось, я могу волноваться. Мне не хотелось, чтобы Леднев это заметил, и, накинув куртку, я вышел к вертолету.

Сквозь плотную завесу тумана едва пробивался тусклый серый свет. Туман, туман, проклятый туман!.. Он обложил горы, забил ущелья, проник, кажется, повсюду... Где-то там, за туманом, был Закревский. Спасение людей в горах - мое ремесло, я многое видел и ко многому привык. Но за эти несколько минут в сыром, тяжелом тумане я пережил черт знает что: и неуверенность, почти робость, и предпоисковый азарт, и жгучее чувство ответственности.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это был Леднев.

- Дай сигарету, - сказал он. - Ох, туманы мои, растуманы!.. Метеосводка, между прочим, паршивая. Похолодание.

Мы закурили. А туман полз и полз - бесконечный, как речная вода, и плотный, как паста. Леднев бросил недокуренную сигарету и пошел к машине прогревать двигатель.

Спустя полчаса мы вылетели - втроем, с Елагиной. Когда она сказала Устинову, что полетит с нами, начальник пункта закашлялся, побагровел, но ничего не возразил.

Вертолет поднялся над перевалом Хытгоз, на мгновение в иллюминаторах блеснуло солнце, и снова надвинулась молочно-белая пелена. Внизу был туман, наверху - многоярусная облачность.