Жирафа

- А если мы друзья, могу я тебя о чём-то попросить?

Тут Владу совсем не по себе стало. Вика ему нравится, даже очень. И знает, что он для неё в лепешку расшибётся. Так к чему вся эта канитель?

- Ну, проси.

- Только ты пообещай, что сделаешь.

- Буду стараться.

- Нет, - заупрямилась Вика. - Так не пойдёт. Ты мне пообещай.

- Ну, сделаю.

Она затянулась и вместе с дымом выдохнула:

- Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Влад посмотрел на неё дико и недоумённо. Что ещё ей в голову взбрело? Что за фантазия такая смешная? А, может, просто шутки у неё такие?

- Я? - Он решил, что уточнить никогда не помешает.

- Да. Именно ты.

Вика смотрит на него, не мигая, ногой болтать перестала, а сигарету в форточку выбросила. Значит, не шутит.

- Ты слово дал, - заметив его колебания, напоминает Вика.

- Подумаешь - слово! - он попытался улыбнуться. - Я - хозяин своего слова. Что хочу, то с ним и делаю. Захочу - дам, захочу - обратно возьму.

Вдруг видит, она носик наморщила, и моргать стала часто, как будто заплакать собирается.

- Ну, шучу я. Слышишь? Это шутка такая.

Она робко улыбнулась.

- Так, значит, сделаешь?

И всё-таки непонятно, что она замышляет. Вика такая красивая, и избалованная, и высокомерная, что никогда никого ни о чём не просит. Сами приходят и приносят. Да ещё на блюдечке с голубой каёмочкой.

И имя у неё, как и она сама, - красивое и надменное. А она им гордится. Говорит: "В любом языке есть слово "виктория" - и в латыни, и в английском, и во французском. А если кто немой, так он может поднять два пальца вверх, вот так - V, и это тоже будет "виктори". Победа по-нашему".

- Хорошо, - Влад подошёл к ней и прикоснулся губами к щеке, ближе к виску. - Так?

- Ты что? - её глаза округлились. - Я тебе что, икона? Разве люди так целуются? Это, по-твоему, поцелуй?

- А что - нет?

- Конечно нет! Я просила по-настоящему, а ты что?

- Это я так, для разгона, - оправдываясь, сказал Влад и...

... а во рту у неё - прохлада, как если открыть кран, пустить ледяную воду и пить, пить, пить. И пахнет от неё табаком и карамельками. Только карамельками гораздо сильнее, потому как этот запах настоящий, нутряной. Влад один глаз открыл и разглядывает её, а она его не видит. Сама глаза закрыла, только ресницы дрожат. А вблизи у неё лицо совсем не такое, как издалека, вот он и любуется. Никогда ведь не доводилось видеть так близко, вот и хочет наглядеться...

- Ты что подглядываешь? - Вика отстранилась и улыбается рассеянно. Но руки как положила Владу на плечи, так они и лежат, убирать не собирается. Я, наверное, так глупо выгляжу...

Влад понял, что это она нарочно кокетничает, на похвалы напрашивается.

- Да, - говорит, - признаться, глуповато.

Думал, гневаться начнёт, повизгивать. А она - нет, даже наоборот. Обняла его и в шею поцеловала. Заглядывает в лицо и улыбается, и он тоже улыбается, потому что шее очень щекотно.

- Тебе понравилось? - спрашивает. - Ну, хоть самую малость?

Он сделал вид, что задумался, многозначительно кивнул.

- Понравилось. - И, чтобы не зазнавалась: - Самую малость.

- А у меня даже голова закружилась, - говорит Вика. - Как будто на карусели: взлетаешь, а потом с огромной высоты - ух, вниз. Дух захватывает.

А Влад смотрел на неё и думал: "Что с ней случилось? Она смеётся надо мной или любит? Это прихоть или её действительно тянет ко мне? И, в конце концов, почему я?"

- И зачем тебе это? - спросил Влад, глядя в сторону.

Вика скривила губы и пожала плечами. Дескать, сама не знаю.

- Может, ты дружбу мою хотела испытать на прочность?

Она засмеялась и со всего размаха чмокнула его в щёку.

- Ты здесь не при чём. Просто иногда я чувствую течение времени. Только не смейся. Я физически чувствую, как оно идёт. Это похоже на то, как песок сыпется сквозь пальцы. И щекотно, и быстро, и не остановить.

- И тогда ты целуешься с первым встречным, и время останавливается? Влад хотел быть ироничным, чтобы не быть смешным.

- Не обязательно. В том смысле, что целоваться не обязательно. Можно в кино сходить, на американских горках покататься. В крайнем случае, купить торт и съесть его. Целиком. В такие моменты я чувствую, что живу. Чувствую, что зажала песок в горсти. Потому что ведь ужас берёт, как подумаешь, что жизнь пройдёт, и будешь лежать в земле холодный и никому не нужный...

Влад бы очень хотел её понять, но не мог. Что-то ему мешало, и он догадывался, что именно. Это была фраза: "Ты здесь не при чём". Эти слова, как оплеуха, только от них не остаётся следов на щеке. Он смутно чувствовал себя униженным и поэтому, выходя из кухни, сказал:

- Только в следующий раз лучше торт съешь, ладно? Или в кино сходи.

И даже не попрощался.

Вот он, её ночной кошмар

Стоило ей переступить порог, как она сразу поняла, что что-то не так. Ещё до того, как она заметила чужое пальто на вешалке, она почуяла запах. Приторный, густой, сладкий запах, который забивал нос, мешая дышать. Почему-то она вспомнила, как биологичка рассказывала им про зайцев: "Вы только подумайте! Зайчиха никогда не признает своих зайчат, если к ним прикоснётся кто-нибудь чужой! Она их просто не узнает, потому что они будут пахнуть по-другому!"

А теперь весь её дом пах по-другому. И хотя все предметы стояли на месте, ей показалось, что они чуть-чуть подвинулись, пропуская в дом чужака.

И тут Вика услышала голос. Женский, довольно низкий голос, заглушаемый звуками льющейся воды, старательно выводил старую песню:

Пусть я с вами совсем не знаком,

И далёко отсюда мой до-ом,

Я как будто бы сно-ова

Возле дома родно-о-ова...

Этот голос как будто сам собой любовался, сам себе удивлялся. И хотя Вика не услышала ни одной фальшивой ноты, всё-таки с голосом было что-то не так.

В этом зале пустом

Мы танцуем вдвоём,

Так скажите хоть слово,

Сам не знаю о чём.

Не раздеваясь, Вика прошла на кухню и увидела спину совершенно посторонней женщины, которая мыла посуду и пела. И тут Вика поняла, почему ей так неприятен звук этого голоса, почему не радуют слова известной с детства песни. Таким голосом поют у себя на кухне. Столько спокойствия и счастья может быть только в голосе Хозяйки Дома.

Однако, обладательница низкого голоса была Вике совершенно не знакома. Никогда она её раньше не видела - ни в жизни, ни в кино, ни в ночном кошмаре.

И тут она обернулась, заметила Вику, и лицо её озарилось внезапной и искренней радостью:

- Вика! А я и не услышала, как ты вошла. - Она вытерла руки о полотенце, которым были обмотаны её бёдра. - Ты слышала, как я пою?

Вика озадаченно кивнула. Было ясно, что перед ней - сумасшедшая, а с такими лучше не спорить, потому что их добродушие легко может смениться яростью.

- Вот ужас-то, - незнакомка всплеснула руками. - У меня совсем нет голоса. Пою, только когда никто не слышит.

И она засмеялась и покраснела. И покраснела тоже как-то странно пятнами. Неровные пунцовые пятна проступили на лице, шее, груди.

"Она похожа на жирафу, - подумала Вика. - Такая же длинная и пятнистая".

- Я всем говорю, что у меня трагическое сопрано, - Жирафа смущённо улыбнулась. - Это значит, что голоса нет, но есть большое желание петь.

Её короткие, густые волосы были выкрашены в какой-то нелепый апельсиновый цвет, что делало сходство с африканским животным полным. Большие глаза смотрели приветливо, но с каким-то затаённым испугом, как будто её поймали на месте преступления. Она стояла перед Викой, не зная, куда девать руки и не решаясь сесть. На вид ей было лет двадцать или чуть больше, не разберёшь. Да и какая разница - это для людей важен возраст, а для Жираф он не имеет такого принципиального значения.

- А где папа? - наконец, спросила Вика. С первой секунды она хотела задать этот вопрос, но Жирафа не давала вставить ей ни слова.