Единоборец

эта тяжеленная туша падает на меня сверху и начинает откручивать мне голову. Я держусь изо всех сил, но долго ведь я не выдержу. Не больше двух с половиной оборотов, после полутора уже начнут рваться связки и мышцы. Отключаю всех партнеров, кроме ближайшей ко мне восьмерки. Все восемь сразу же прыгают на нас сверху. Отличная куча-мала: сейчас на мне как минимум полторы тонны металла. Мое тело едва выдерживает этот вес.

Хватка вожака ослабевает. Я чувствую, как слабеют стальные пальцы. Наконец, мне становится легче. Я поднимаюсь и оцениваю происходящее. У меня осталось лишь восемь партнеров. Остальные уничтожены: они стали совершенно беспомощны, как только я перестал ими руководить. Итого нас девять. Против нас – четырнадцать устриц, причем некоторые из них уже повреждены. Нормальный расклад, учитывая то, что партнеры сильнее. Я снова бросаю их в бой. Мне лично уже ничего не грозит. Я могу сосредоточится на битве и веду ее со спокойствием стратега, сидящего в отдельном шатре и передвигающего по карте условные фигурки. Устрицы отступают. Вот уже уничтожены еще двое, еще один. Это уже не схватка, а избиение.

Я подхожу к оторванной голове вожака, которая до сих пор лежит на полу, среди осколков разбитой посуды. Поднимаю ее за волосы. Она тяжелая, весит килограмм тридцать, не меньше. В ней много металла.

– Может быть, мы прекратим это? – спрашиваю я. – Еще немного, и вы все умрете. Я могу вас отпустить.

– Нет, не можешь, – шипит голова.

Наверное, ей трудно говорить, потому что она не может использовать легкие. Ее голос едва слышен и похож на змеиное шипение.

– Почему?

– Потому что мы вернемся, чтобы выполнить задание. Мы ведь все равно не отступим.

– Ты ведь умная башка, – говорю я. – Достаточно умная, чтобы принять решение. Ты можешь остаться в живых. И они тоже.

– Нет.

– Жаль, – говорю я.

– Конечно, тебе жаль. Сейчас ты теряешь драгоценные секунды. Еще немного – и ты не успеешь ее спасти.

– Спасибо за подсказку, – говорю я, – это значит, что вы убили ее совсем недавно. Я постараюсь успеть.

Я швыряю голову на пол, и она катится, как металлический шар. Партнеры продолжают добивать устриц. Сейчас им почти не требуется моей поддержки: слишком большой перевес в силах. Некоторые из мертвых устриц уже начинают разлагаться, превращаясь в уйму сороконожек, эти механические твари копошатся и ползают, пожирая тела, не только свои, но и чужие, причем, каждая стремится сожрать как можно больше. На полу под нами разворачивается новая битва: тысячи металлических насекомых сражаются друг с другом за право жить и давать потомство. Эту гадость вполне можно назвать личинками устриц. А может быть, устрицы – это личинки этой дряни. Выглядит все это отвратительно и гадко. Они пытаются кусать за ноги и меня, но не могут прокусить кожу. Они невероятно прожорливы, и понятно почему: у них есть всего несколько минут, чтобы вырасти. Для этого нужно очень много энергии и очень много строительного материала. Они прогрызают даже столешницу перевернутого