Черная неделя Ивана Петровича

Скучно и непонятно. Умничает толстячок. А название глупое — может, так на русский перевели, а на самом деле — другое…

Такой сигнал воспринял Иван Петрович, когда они с Леной подходили к остановке, и чуть не ответил, что при любом названии оригинала он считает перевод весьма удачным — откуда взять лучший русский эквивалент бессилия? И нужно ли? Хотел ответить, но вовремя удержался и получил новую порцию:

С приветом дядя, ей-богу, с приветиком. Все пальцы измял, ну и что? Теперь проводить захочет. Скучно…

Иван Петрович нерешительно помялся на месте, подумал. Подходил ее автобус.

— Спасибо, Леночка, за компанию, до свидания, — сказал он вдруг, хотя еще пару секунд назад мог бы поклясться, что никогда не откажется от проводов симпатичного существа в красном берете.

Похолодало. Иван Петрович добрался до дому к часам десяти и хотел сразу же залезть в постель. Но его поджидала Анна Игоревна с ужином, носившим следы какой-то праздничной идеи. И главное — не было вопросов и не приходилось возводить бастионы оправдательной блажи. Зато стопочка «Пшеничной» пришлась очень кстати. Он согрелся.

— Хочешь еще? — спросила Анна.

— Нет, спасибо.

X Тогда она ткнулась носом в воротник его домашней куртки и заплакала.

Через час они уснули, довольные друг другом и переполненные тем трудно определимым и незаслуженно забываемым чувством, которое иногда называют нежной признательностью.

Разумеется, в эту ночь к Ивану Петровичу не мог не прийти полноценный сон. И сон пришел.

Прежде всего, он увидел себя на берегу Пропонтиды, но почему-то не могучим рыцарем в блестящих доспехах, а маленьким мальчишкой, вылепливающим из влажного песка большой и красивый замок.

Он твердо знал, что раскинувшийся неподалеку город — не его родина. Он явился сюда как бы по пути, случайно, а истинная его цель — война за гроб Господень с неверными где-то там, на юго-востоке. И потому на рубахе его нашит небольшой красный крест — ведь не может быть, чтоб в столь древние времена под стенами Константинополя выбирали санитаров, да и в реальном своем школьном детстве Иван Петрович до такой должности никогда не дослуживался, а напротив, постоянно хватал замечания за грязные и обгрызенные ногти. Правда, специалистом по части песочных замков он был отменным.

Прямо на маленького Ваню налетел могучий всадник, подхватил его, и Ване, то есть Ивану Петровичу, почудилось, что они, как в сказке, одним прыжком перемахнули через высоченные константинопольские стены.

Так Крабов оказался в низкой, богато украшенной перламутровыми инкрустациями комнате один на один с Алексеем V, который действительно непрерывно хмурился, всем своим видом оправдывая кличку Мурцуфл.

«Отличное имя для кота, — подумал Иван Петрович, — а то все Васька да Васька…»

— Здравствуйте, Иван Петрович, — глухим голосом произнес император. Что делать будем?

— А что? — растерялся Крабов.

— Как что? — удивился великий базилевс. — Готовится штурм, Иван Петрович, не сегодня, так завтра эта крестоносная орда ворвется в город.

— Надо войско собрать, — поражаясь своей государственной мудрости, посоветовал Крабов.

— Вот! — громко воскликнул базилевс. — В том-то и дело, что ничего не выходит. Войско не хочет собираться. Никто и ни за какие деньги не желает идти под наши знамена. Впрочем, денег тоже нет — последние Ангелы успели всю казну крестоносцам сплавить. Дескать, те — тоже христиане, только ищут бога своим путем. Мы бы их шайку шапками закидали — у нас перепроизводство головных уборов, — но теперь ни одна живая душа и шапкой кинуть не хочет.

«Откуда он выучился так по-русски шпарить? — поразился Иван Петрович. Вот будет комедия, когда я объявлю в Академии наук, что византийский император совсем прилично по-нашему изъясняется…»

Но эта глубокая мысль не получила должного развития. Алексей V начал генерировать, и Иван Петрович страшно обрадовался, что его способности не исчезли от такого дальнего броска во времени.

Сей рыцарь — явный шпион Бонифация, в аду мне гореть, если он не лазутчик. За чей счет он стал бы носиться по столетиям? А может, венецианцы? Не устроить ли ему небольшую пытку?..

От последней идеи базилевса прошибло Ивана Петровича холодным потом. Греки, резонно полагал он, очень приличные мастера насчет пыток. Впрочем, кто не мастер в этой области? А испытывать на себе достижения разных народов в древнейшем искусстве развязывания языков никак не хотелось. Хотелось мгновенно испариться.

Оглядев себя, Иван Петрович понял, что он уже не мальчик, а настоящий рыцарь, только доспехи у него синтетические — из какого-то блестящего пластика. До чего же быстро он повзрослел под действием нехитрой задумки великого базилевса.

«Прекрасно, — мелькнула у него мысль, — но что будет с моим панцырем, если кому-нибудь из этих здоровенных идиотов захочется стукнуть меня мечом? Надо срочно уматывать отсюда, пока цел… Или доспехи сменить?..»

Но Иван Петрович точно знал, что запись в общую очередь на рыцарскую амуницию прекращена, а удостоверения участника Первого крестового похода у него пока нет.

— Вот и ты не хочешь поддержать меня, — печально сказал Алексей V. — По глазам вижу, что ты мечтаешь испариться в самый ответственный момент. Но не удастся! Ничего у тебя не выйдет! Ты будешь помогать мне до последнего.

— Но я тороплюсь, — стал оправдываться Иван Петрович. — Я вообще из другого времени, я случайно попал в ваш Константинополь. Мне домой надо, а завтра утром — на работу.

— Я сам знаю, из какого ты времени, — твердо заявил базилевс. — Будешь из того времени, которое я укажу, ибо с меня никто еще не снял императорскую корону, и я сам волен указывать ход времени.

«Это он от наглости или избытка христианского мировоззрения? — подумал Крабов. — Он же умный мужик».

— Я и вправду не дурак, — продолжал базилевс, пытаясь скорчить ироническую ухмылку. — Я повидал такое, что тебе ни в одном двухсерийном сне не привидится, я понимаю все, даже то, что ты из иного времени. Но мне нужен живой свидетель — подчеркиваю, живой — и именно оттуда. И ты станешь свидетелем нашей гибели от равнодушия. Кстати, имей в виду — мне надоели твои критические взгляды. Тебя и семь с половиной веков ничему не научили. Сел бы ты на мое место…

Алексей V по кличке Мурцуфл вдруг безнадежно махнул рукой и умолк. Потом он внезапно и пружинисто вскочил с золотого трона, широким жестом пригласил Ивана Петровича следовать за собой, и они пошли, вернее, помчались по переходам императорского дворца.

«Здесь одной только стражей можно опрокинуть всех крестоносцев, — решил Иван Петрович. — На кой черт держать по целому взводу бездельников в каждом углу, жалуясь на нехватку военного бюджета?»

— Нельзя, — крикнул базилевс на ходу. — Эта стража хороша, когда охраняет наше величество от собственного народа. Но против вооруженных латинян она не пойдет. Избивать — одно дело, а воевать с крестоносцами совсем другое.

«Интересно, — подумал Крабов, — что именно он читает — мысли или взгляды?»

Но базилевс на своего спутника больше не реагировал. Они выскочили куда-то в район Форума Константина, и Алексей стал хватать за руки и трясти всех прохожих мужского пола.

— К оружию! — кричал он. — К оружию, константинопольцы! Защитим наш славный город от вторжения латинских варваров!

Но константинопольцы не собирались браться за оружие. У каждого находились какие-то неотложные дела. Некоторые просто отмахивались, другие, краснея и запинаясь, оправдывались, бубнили о семье, о трудных временах, третьи демонстрировали ворохи справок с круглыми печатями.

— Ах, бестии! — взревел базилевс. — Я всех вас выведу на чистую воду. Не владей я великим троном императора Константина, если не разоблачу ваши подлинные мыслишки.

И тут чьи-то сильные руки схватили Ивана Петровича и понесли над городом, и он, не успев насладиться принудительным полетом, оказался в огромном зале на позолоченном троне, очень похожем на тот, на котором ранее восседал базилевс. Трон был не слишком удобен, зато подлокотники в форме львиных лап показались Ивану Петровичу высшим достижением искусства, а великолепный материал балдахина он со знанием дела расценил как настоящую восточную ткань.