Фактор жизни

– Я не… верю… – голос отца был слабым. Бритоголовая прервала свою молитву:

– Вы привыкнете.

Юная прислужница следила за дисплеями. Они стояли возле Тома: голографический медсканер слева, процессор для молитв – справа. Затем она снова качнула кадилом, и Том закашлялся, вдохнув фиолетовый дым.

Моргая и смахивая слезы, он наблюдал, как Антистита водит руками над отцовскими чакрами, нараспев произнося молитвы. Многообразие фазовых пространств множилось и разворачивалось на дисплеях.

Когда Антистита наклонилась к отцу, тот слабо кивнул ей, лицо его было безучастно.

– Благословляю вас.

Юная прислужница жестом свернула голографические дисплеи и убрала процессоры. Закончив, обе жрицы, одетые в лиловые одежды, ушли. Их поспешность удивила Тома. Но потом он понял, в чем дело, и вышел вслед за ними.

– Мне очень жаль, – глаза Антиститы блестели в полумраке.

– Вы же не нашли у моего отца никакой болезни!

Том и сам пытался поставить диагноз с помощью дешевой диагностической полоски. Когда он прилепил ее на лоб отца, полоска осталась красной, а графа «прогноз лечения» осталась абсолютно белой, что не предвещало ничего плохого.

– Да, мы не знаем, что с Деврейгом, – жрица протянула руку и коснулась скрюченным пальцем лба мальчика. – Но ты должен приготовиться к худшему.

Том смотрел вдаль, моргая: дым от ладана все еще щипал его глаза.

– Я не могу.

Луч гразера испепелил половину лица, и один глаз уставился на него, навсегда остекленев…

– Эй, Том!

Мальчик вздрогнул и стряхнул с себя промелькнувшее видение.

– Том? – Голос доносился снаружи. Минус девять дней…

Мальчик встал, прошлепал босыми ногами по холодному камню, взглянул на отца. Затем подошел к занавесу и отдернул его. Он не видел Труды в течение нескольких дней, но вот она, наконец-то вновь появилась. И на этот раз не одна за ее спиной стоял смуглый человек с желтой татуировкой на коже.

– Труда, ты знаешь, – пробормотал Том, – отец внешне очень сильно изменился за последнее время.

Он скорее почувствовал, чем услышал, как она ахнула, когда вошла внутрь. Лампочка тускло освещала комнату, но она смогла разглядеть все, что осталось от Коркоригана-старшего. Серая сморщенная оболочка, свернувшаяся в позе зародыша…

– Это доктор Сухрам. – Труда указала на своего спутника, который уже размещал крошечные диски на коже отца.

Кривые, пульсируя, заскользили по дисплеям.

– Никаких травм, – пробормотал себе под нос Сухрам.

– Он – мой друг.

– Код доступа… – Сухрам взглянул наверх, затем повернулся обратно к своим диагностическим приборам. – Неважно.

Смена цветов, расплывающиеся очертания…

– Святая Судьба, парень! – сильные руки схватили его. – Когда ты в последний раз спал?

Том ощутил прохладное прикосновение к затылку, а затем провалился в темноту.

– Есть прошедшее событие и есть будущее…

«Богатая у него одежда, – подумал Том. – Наверно, он явился с верхней страты».

– Вот прошедшее событие, – доктор Сухрам указал на дисплей, где зажглась золотистая точка. – А здесь будущее событие. – Доктор указал на другую точку. – Каждое событие испускает две волны: одну, направленную в будущее, другую – в прошлое.

Все происходило словно во сне. Труда спрашивала о чем-то. Том мотнул головой, сконцентрировал все свое внимание и постарался уразуметь суть объяснений доктора.

– Волны, идущие от разных событий, накладываются и усиливают друг друга. Перед событием, происшедшим в прошлом, и после события, которое должно состояться в будущем, волны гасят друг друга из-за сдвига по фазе…

«Волны, застывшие во времени», – тупо подумал Том.

– Квантовое предопределение, Труда. Неужели вы никогда не посещаете лекции?

– Я…

Серый туман, затем сон…

Когда он окончательно проснулся, он спросил:

– С моим отцом все в порядке?

Доктор Сухрам медленно покачал головой:

– Нет, я тут бессилен. У него нет никаких органических нарушений, это – психологический шок. Медицинские сканеры и диагностические полосы не ошиблись.

– Так вы сможете… – Том замолчал.

Глаза доктора были темными и влажными. В них читалось только горе и никакой надежды.

Минус пять…

Невероятно хрупкая фигура, шатаясь, стояла на полусогнутых ногах.

– Пап… – Том попытался быть нежным. – Ложись обратно в кровать.

– Лавка… – Сухой шепот отца едва можно было разобрать.

– Мы закрыли лавку. Продали весь товар. Теперь можно отдохнуть.

– Лавка… Отдых…

Диск из слоновой кости – единственное, что оставил после себя доктор Сухрам, – мягко жужжал, впрыскивая запрещенные наркоциты в кровь отца.

Прошуршала занавеска, вошла Труда.

– Ран… ве… ра… – Отец попытался облизать губы. – Знал… ты должна… прийти.

В молчании Труда села на табурет возле кровати и взяла отца за руку. Слезы, оставляя дорожки на ее морщинистых щеках, блестели в свете лампы.

Ноль.

– Прочь.

Час перед началом дня.

Зажегся дисплей диска из слоновой кости.

Статус:

– Прочь, прочь, прочь.

Какие дьяволы, явившись к отцу во сне, так сильно испугали его? Задрожав, Том отодвинулся, чтобы отец не увидел его.

Переход в фазу агонии.

Дыхание изменилось.

Труда держала его за одну иссохшую руку, Том – за другую.

Отец начал задыхаться. Как бегун на длинной дистанции, борющийся за дыхание, за жизнь…

Это продолжалось недолго.

Фаза заканчивается.

– Мы любим тебя! – закричал Том.

Ритм дыхания становился все чаще. Спринтер перед финишем…

Вероятность смерти…

– Мы… – Том подавился. Вздох, хрип.

…100 процентов. Пациент умер. И тишина.

Послышалось шуршание.

Том подошел и отодвинул занавес. Медленно и равнодушно…

Перед Томом стояла юная жрица.

– Меня послала Антистита. Она сказала… – Бритоголовая замолчала, глаза ее стали круглыми от страха. – Она сказала, что время Деврейга наступило.