Меж трех времен

- Значит, он сделал это! - Рюб медленно поднялся, наливаясь кровью. - Вот сукин сын! Добился-таки своего!..

- Кто сукин сын?

- Кто?.. Как его звали - Марли? Нет, Морли! Саймон Морли! Мы отправили его в прошлое, так? В девятнадцатый век с определенным заданием. И он это сделал!

- Что?

- Не знаю, что именно. - Рюб посмотрел на Макнотона печально и беспомощно. - Что-то такое там, в прошлом, отчего Данцигер... ну просто не родился, и все. И Проекта не стало. Как бы и не было никогда. - Он опять опустился на скамейку, и некоторое время оба молча сидели и смотрели на пустынную улицу. Потом Рюб заговорил снова: - Джон, что вас держит в этой дыре?

- Работа. Автомеханик с неполным рабочим днем. Платят - хуже некуда. Зато и комната - дешевле не бывает, разве что в Индии...

- Вам случалось драться? Я имею в виду - заниматься боксом?

- Дрался немного. Когда был в армии.

- Выступали в тяжелом весе?

- В общем, да. Однажды согнал вес до полутяжелого - тогда я был молод, мне это удалось. И одержал легкую победу. Противником был сержант интендантской службы, совеем слабак. Весили-то мы одинаково, только я оказался куда крепче.

- Выходит, боксером вы были хорошим?

- Неплохим. Выигрывал чаще, чем проигрывал, хоть и проигрыши тоже случались. Потом побывал дважды в нокауте и ушел с ринга. Какие мозги у меня ни есть, но захотелось их сохранить.

- А убивать вам не доводилось?

- По правде говоря, нет. Однажды чуть было не убил, однако ситуация изменилась. Но если бы нет, убил бы. Даже продумал как.

- Это тоже в армии?

- Да. Только он пошел на повышение и его перевели. Повезло ему. Да и мне, без сомнения, тоже.

- Слушайте, Джон, а есть ли на свете что-нибудь, чего бы вы не сделали, лишь бы попасть обратно? В тот, другой Уинфилд?

- Ради этого я сделал бы что угодно.

- Вам известно, каким образом Саймон Морли переходил в девятнадцатый век?

- Прошел подготовку. Изучил все, что касается того времени, почувствовал его душой. А потом использовал «калитку» - «Дакоту».

- «Дакоту»?

- Это такой жилой дом в Нью-Йорке, который построен в прошлом веке и уцелел до сих пор. Проект обставил в «Дакоте» одну из квартир, добыл ему подходящий гардероб, и квартира стала «калиткой»...

- А вы смогли бы повторить то же самое? Забраться туда, куда попал Саймон Морли?

- Уверен, что смог бы. - Он усмехнулся. - Если уж вы в принципе способны на перемещение, то можете повторить его сколько угодно раз. Майор, там вдали видна «тойота» - это ваша?

Рюб кивнул.

- Немного тесновата, на мой вкус.

- Японцы тоже не великаны.

- Ладно, как-нибудь умещусь. - Он решительно поднялся на ноги, и теперь стало ясно, что он заметно выше Рюба. - Подбросьте меня до моей конуры. И дайте пять минут на сборы. Даже три, если я потороплюсь. А я потороплюсь. Не сомневайтесь - потороплюсь...

5

Была зима, давно стемнело, погода была сырой и промозглой - и все-таки человек продолжал сидеть в Центральном парке на скамейке, сидеть и пристально следить за дорожкой слева от него. Свет уличного фонаря едва достигал человека, и он казался темной неподвижной глыбой. Воротник пальто был поднят и прикрывал подбородок, шляпа натянута почти до бровей. Руки утонули в карманах, а глаза продолжали неотрывно следить за дорожкой, и лишь когда он увидел того, кого поджидал (как раз вовремя, заметил он про себя), то опустил взгляд и принялся смотреть себе под ноги, вроде бы в глубоком раздумье.

Прохожий шел быстрыми шагами и ни на что не обращал внимания. На нем было черное пальто намного ниже колен, на голове - коричневая меховая шапка. Пропустив его на дюжину шагов вперед, сидящий человек встал, выпрямился во весь свой немалый рост и последовал за ним. За Саймоном Морли.

(...Едва я вышел из парка на Пятую авеню, как мимо меня неспешно протарахтел фургон для доставки продуктов; усталая лошадь брела, низка опустив голову, а на задней оси болтался керосиновый фонарь. По тротуару прошествовала женщина в черной шляпке с перьями, в меховой накидке на плечах, приподняв длинную темную юбку на дюйм выше мокрых каменных плит.

Я повернул к югу (высокий человек в двадцати ярдах позади повернул следом) и двинулся по узенькой, тихой Пятой авеню, застроенной жилыми особняками, поглядывая на желтый свет окон и ловя мимолетные впечатления: вот лысый бородач устроился почитать газету у камина - самого камина не видное но на оконную раму падает его красноватый отблеск; вот по комнате прошлась горничная в белом переднике и белом чепчике; вот женщина с вощеным фитилем в руках зажгла свечи на рождественской елке месячной давности на радость стоящему рядом пятилетнему мальчишке...

...Миновав Мэдисон-сквер, я направился по Бродвею вверх вдоль Риальто, театрального района города. Улица здесь была запружена свежевымытыми отполированными экипажами, а тротуары - толпами народа. Добрая половина тех, кто шел мне навстречу, были в вечерних туалетах, в воздухе висел возбужденный гомон, радостное предвкушение развлечений и зрелищ.)

Следуя всего в нескольких шагах, высокий человек всматривался в лица прохожих, время от времени чуть наклонялся, чтобы заглянуть в проходящие мимо экипажи, и улыбался, улыбался - находиться здесь было для него удовольствием.

(...Я быстро шел мимо освещенных театров, ресторанов, великолепных гостиниц, пока не добрался до отеля «Гилси» между Двадцать девятой и Тридцатой улицами. Там, в киоске у входа, я купил длинную сигару и бережно засунул ее в нагрудный карман сюртука. Затем...)

Высокий человек шел теперь не спеша - тротуар был заполнен вечерней толпой. Он подождал, пока Саймон Морли не выйдет из отеля «Гилси» и не спустится по ступенькам, засовывая в карман сюртука только что купленную сигару. Потом высокий прибавил шагу и почти поравнялся с преследуемым, держась всего в шаге-двух позади него.

И вот наконец у него появился шанс. Короткий лестничный пролет с медными перильцами вел вверх, к солидным двойным дверям, вывеска золотой фольгой по стеклам гласила: «Уэллмен и Кo, страховые агенты». А ниже другой, более крутой пролет вел вниз, в подвальную парикмахерскую, на что указывал полосатый столбик у бровки тротуара.

За полшага до того, как Саймон Морли поравнялся с подвальной лестницей, высокий нагнал его и вдруг ударил сбоку всем весом, да еще вдобавок двинул бедром в бедро. Морли был гораздо ниже и легче, его буквально подбросило, обрушило на острые каменные ступеньки и покатило вниз, к запертой двери парикмахерской. А высокий пошел себе дальше не спеша, как ни в чем не бывало и на Тридцатой улице завернул за угол. Кое-кто провожал его глазами, но он возвращал взгляд, и никто не посмел его остановить.

А Саймон Морли добрые полминуты лежал без движения и почти без сознания. Потом он ощутил боль в костях, в правом плече и правом бедре, в ладонях рук и застонал. Кое-как он приподнялся, опасаясь, не сломал ли что-нибудь. Чтобы встать, ему пришлось опереться на стенку обеими руками и головой. Наконец он выпрямился и в слабом свете, долетавшем с улицы, оглядел свои заляпанные грязью и кровью руки, увидел порванные брюки и в прорехах - ноги в кровавых ссадинах. Цепляясь за чугунные перила, он с трудом выкарабкался наверх и, очутившись опять на тротуаре, пустился - нет, не бежать, а отчаянно ковылять в прежнем направлении.

(Я увидел впереди здание с вывеской «Театр Уоллака». Рекламные щиты у входа оповещали, что дают спектакль «Как делать деньги». Увидел я и тетушку Мэри - старуху, промышлявшую торговлей яблоками у театральных подъездов, - и попытался бежать, отчаянно протискиваясь сквозь толпу, огибая прохожих и сталкиваясь с ними; прохожие недоумевали, сердились, но я спешил, потому что перед тетушкой Мэри остановился высокий молодой франт в вечернем костюме. Она заговорила с ним, и - не померещилось ли мне? думаю, что нет, - я уловил, как блеснула переданная ей золотая монета. А между нами оставались еще добрая дюжина ярдов и несколько человек; франт повернулся на каблуках, кто-то из идущих впереди придержал дверь, и он вошел в театр.