Меж трех времен

Они поднялись на самый верхний этаж; едва лифт остановился, Рюб рванулся наружу и тут же встал как вкопанный - Дейв едва уклонился от столкновения. Перед ними открылся проход шириной с небольшую улицу, такой длинный, что казалось, стены вдали смыкаются. Потолочные лампы под сетками светили скупо, но было видно, что деревянные половицы исцарапаны колесами грузовых тележек. По бокам проход замыкали бессчетные ряды клеток - проволочные, на деревянных рамах, пронумерованные, как дома на улице, и каждая с висячим замком. Рюб опять, опустив плечи, рванулся вперед, как разъяренный бык, и завертел головой по сторонам: в ближайшей клетке - домашняя мебель, стулья вверх ножками на столах; следующая клетка завалена кипами картин, каждая кипа высотой по грудь, дальше опять мебель... Не в состоянии дольше бороться со вскипающей яростью, он выкрикнул:

- Что это? Черт побери, что это такое?

Дейв ответил без всякого выражения, хоть и не сразу:

- Складские помещения. А вы чего ждали? Это же фирма по перевозкам и хранению, не так ли?

- А что у вас еще... что на других этажах?

- Три похожи на этот. А ниже - склады временного хранения, где грузы для дальних перевозок комплектуются по направлениям. Вы же уверяли, что бывали здесь раньше?..

Однако Рюб уже кинулся назад к лифту. На улице он двинулся быстрым шагом на восток, на Шестой авеню нашел такси, распахнул дверцу и собрался было сказать: «В библиотеку на Пятой», - но вместо этого назвал свой домашний адрес. Минутой позже, откинувшись на сиденье и обдумывая, что он увидел и чего не увидел, Рюб ни с того ни с сего пробормотал:

- Оскар... - Помолчав, намеренно повторил имя снова: - Оскар...

Он думал, что вслед за именем всплывет и фамилия, но эта надежда не оправдалась. Рюб выругался про себя и принялся просто смотреть в окно.

Вечером, когда габардиновый костюм давно отправился в шкаф, Рюб уселся лицом к окну на единственный в меблированной квартире приличный стул. Рюб был босиком, в одной нижней рубашке без рукавов и в выцветших синих пижамных штанах. На коленях лежала дощечка с чистым листком бумаги и пришпиленной к нему ручкой. Рюб ничего не читал, ни к чему не прислушивался и ни на что особо не смотрел, ни о чем особо не думал - он просто сидел. Уличный фонарь отбрасывал на потолок слабые оранжевые отсветы. Время от времени Рюб прихлебывал из стаканчика виски с содовой, смотрел за окно и ждал, ждал... Сильные кисти рук, мощные бицепсы томились в бездействии. Но утром, едва зазвенит будильник, он первым делом бросится на пол и начнет отжиматься.

Наконец он произнес:

- Дан... - Еще подождал, сосредотачиваясь. Что же дальше? - Дан... форт? Дан... бери? - Потряс головой, урезонил себя: - Не форсируй события...

И вновь намеренно расслабил как мозг, так и зрение. Вывел на листке печатными буквами имя: «Оскар». Ниже пририсовал три буквы: «Дан», украсил их завитушками, оттенил маркером, вновь откинулся на стуле и уставился в окно. Отхлебнул из стаканчика, вновь поставил его на подоконник. Сделал еще одну попытку вспомнить:

- Дан... иэль? Дан... сер? Данбабах? Данбрехун? Дансвистун? Ладно, оставь его в покое...

Небо над крышами домов на противоположной стороне улицы стало, как он заметил, действительно небом - не сероватой дымной завесой, а черно-синей бездной с яркими редкими звездами. В окне напротив зажегся свет, потом погас. Рюб встал и принялся бродить по всем трем комнатам, напевая, по обыкновению, какую-то старую песенку, некогда безумно популярную, теперь хорошо и прочно забытую: «Дайте мне новую комнату, синюю - сменяю на две других...» Вне сомнения, он, Рюб Прайен, одинокий человек - ну и что?.. Оскар Россоф!

Стремительно перейдя в гостиную, он бросился к столику, который при случае использовал как письменный, и снял с длинной некрашеной сосновой полки, прибитой собственноручно, телефонную книгу Манхэттена. Россоф, Майкл С. ... Натан А. ... Николас... О.В. ... Олив М. ... Омин... Оскар!

Он набрал номер. На третьем звонке отозвался мужчина:

- Алло!

- Мистер Россоф? Оскар Россоф?

- Я самый.

- Меня зовут Прайен, Рюбен Прайен. По буквам: П-Р-А-Й-Е-Н. Я майор американской армии и беспокою вас потому, что у меня был некогда сослуживец по имени Оскар Россоф. Здесь, в Нью-Йорке. Вот я и подумал, не вы ли это. Вы меня помните? Помните Рюба Прайена?

- Н-нет, - протянул в ответ собеседник. Отрицание было вежливым, неохотным, и он тут же добавил: - В сущности, я не вполне уверен. Прайен, Рюбен Прайен... Звучит как будто знакомо. - Собственная осторожность его позабавила, и он рассмеялся. - Может быть все-таки, что я вас знаю. Напомните какие-нибудь детали.

Однако Рюб мало чем мог помочь: для него самого картина была более чем расплывчатой.

- Ну, Оскару Россофу, которого я знал, было, пожалуй, за тридцать. Немного за тридцать... тогда, несколько лет назад. - И вдруг припомнилось еще кое-что: - У него были темные волосы и стриженые усы.

- Что вам сказать? Сейчас я усов не ношу, но раньше носил. Регулярно подстригать их - такая морока... Да, у меня темные волосы, и мне сейчас тридцать семь. Рюб Прайен, Рюб Прайен... Так и кажется, что вот-вот вспомню. Где это было?

Слова пришли сами собой:

- Мы оба были участниками Проекта.

Только Рюб, хоть убей, не мог бы объяснить, что именно он имел в виду.

Тон собеседника мгновенно стал ледяным.

- Какого проекта? Слушайте, что это значит? Вы уже второй, кто звонит мне по поводу какого-то проекта...

- Второй?! А кто был первым?

- Сначала я хотел бы понять, что происходит.

- Пожалуйста, мистер Россоф, умоляю! Мне совершенно необходимо знать, кто был первым!

Россоф поколебался и все же ответил нехотя:

- Он сказал, что его фамилия Макнотон. Джон Макнотон. Из Уинфилда, штат Вермонт.

- Большое, большое вам спасибо, - торопливо откликнулся Рюб. - Не стану вас больше задерживать, извините за беспокойство...

Он нажал на рычаг. Чуть помедлив, опять взялся за трубку, вызвал справочную, узнал код Вермонта, соединился со справочной штата. И услышал:

- К сожалению, абонент Джон Макнотон у нас не значится...

Словно справочная могла увидеть его и словно он предугадывал, что ответ будет именно таков, Рюб кивнул и, вновь потянувшись к телефонной книге, стал искать страницу, где перечислены агентства по прокату автомашин.

4

На следующее утро, в начале десятого, он свернул с автострады на боковую асфальтированную дорогу. Еще десять миль, и еще поворот - на дорогу совсем узенькую, извилистую, обросшую с обеих сторон сорняками, некогда мощеную, а теперь выщербленную, местами очень основательно, - покрытие отсутствовало целыми глыбами. На то, чтоб одолеть последние одиннадцать миль, ушло больше получаса. И наконец очередной поворот вывел прямо на Мейн-стрит - главную улицу города Уинфилда, штат Вермонт.

Рюб медленно проехал первый квартал, пригнув голову к рулю, чтобы ориентироваться получше, потом свернул на стоянку. Вышел из машины, нащупывая в кармане мелочь для счетчика, но все до одного указатели оказались в положении «занято», хотя на стоянке больше никого не было, да и впереди на три квартала он заметил лишь два пикапа. «Ну и черт с ним, - подумал он, - скорее всего, здесь не окупается даже сбор выручки...»

Он вышел на улицу и осмотрелся: во всю длину Мейн-стрит, на протяжении всех пяти кварталов, никакого движения и ни единой души. Безмолвный тротуар под утренним солнышком - лишь его собственная короткая тень пересекает бетон до бровки мостовой; направляясь к центру, он не слышал ничего, кроме звука своих шагов.

Наконец неподалеку впереди появился человек в джинсах, клетчатой рубашке и старомодной фуражечке с козырьком - он вынырнул из какой-то лавчонки и забрался в красный пикап на толстенных шинах. Молодой, плечистый, но уже отяжелевший, толстобрюхий, с висячими усами на мексиканский манер. С грохотом хлопнул дверцей, звук несколько раз эхом отразился от противоположных стен улицы - и опять тишина, пока толстобрюхий не завел мотор и не уехал.