Континент(СИ)

- Вы знаете, Я не сужу гоблинов за буйный нрав и желание подраться. Ибо это придает нам отваги и чести!

- Верно! Знаем! - одобрительно загудела толпа.

- Но я никогда не прощаю наемников, продавшихся чужеземцам. Атланты любят грести жар чужими руками. Они подкупают гоблинов, науськивают их на наших гостей. Тем из вас, кто купился на такие посулы, не место на нашей земле!

Четверо пленных гоблинов сжались от страха, но черночубый охранник все же рискнул поднять голову и сказал:

- Великий джан, я никому не продавался! Друг попросил меня проучить чужеземцев. Он сказал, что они враги нашего народа, и я согласился.

Стоящий рядом с ним задира из "Веселого гоблина" низко опустил голову.

- Я узнаю правду, - пообещал Хурд, - а пока заберу вас всех.

Он подал знак своим воинам, и они поволокли пленных к припаркованному неподалеку триарду. Таких машин Максу не доводилось видеть даже в столице. Огромная, бронированная, черная махина внушала уважение. Двигатель взревел. Хурд, ни проронив больше ни слова, развернул своего хищного коня и скрылся в темноте, охрана последовала за ним.

Тишина не долго висела над танцевальной площадкой, все зашумели разом обсуждая случившееся, а еще через миг самые шустрые гоблины заметили, что охранников у ворот гоп-хлопа нет. Обоих увез Хурд. Вместо них у калитки остался лишь ящик с конфискованным оружием. Гоблины, как по команде, кинулись к нему, хватая все без разбора, а затем бегом устремляясь на танцплощадку. Гоп-хлоп в эту ночь обещал быть особенно веселым!

Максим с трудом нагнулся, подобрал с земли свой пистолет и предложил Куэ:

- Слуш, валим отсюда, да быстрей, пока до нас не добрались!

Уговаривать товарища не пришлось, Куэ решительно заковылял в сторону. Но едва спасатели шагнули под сень каштанов, как у них на пути возник темный силуэт.

- Вечер добрый, друзья мои! - произнес незнакомец в плаще на чистейшем общекнтинентальном.

Максим уже хотел гаркнуть, что вечер сегодня выдался крайне не добрым, и друзей у него в этом городе нет, но приглядевшись повнимательней к смуглому, изрезанному морщинами лицу, узнал старика в синем плаще, который уже трижды попадался им на пути, причем, каждый раз его появление сопровождалось неприятностями. Сейчас лицо старика освещала ехидная улыбка, а в руке он держал свернутую в трубку бумагу, скрепленную сургучной печатью. На любезное обращение у Максима не было сил, поэтому он спросил прямо:

- Что вам нужно, Заран? Должен сказать, ваш общеконтинентальный значительно улучшился с тех пор, как вы пытались изъясняться на рынке. Я знаю, вы следили за нами. Зачем? Вы намерены натравить на нас свору наемников или указать еще какой-нибудь мерзкий трактир?

Лицо старика посерьезнело, он укоризненно покачал перед носом Максима высохшим, узловатым пальцем:

- Ошибаетесь, молодой человек! Я не натравливал на вас врагов, а напротив, охранял вас. Если бы не я, великий джан не пришел бы сюда и не спас вас.

- Ты слуга Хурда Урада?

- Я не слуга. Хурд недаром зовется Урадом, что на вашем языке означает Многомудрый. Уже много лет я служу ему тайным агентом.

Старик склонился перед спасателями в учтивом полупоклоне и с достоинством произнес:

- Хурд Многомудрый оказывает вам великую честь. Он приглашает вас и ваших друзей прибыть завтра к нему во дворец.

Заран протянул Максиму свиток и поспешно ретировался вглубь аллеи. Судя по скорости, с которой он исчез в полумраке, старик либо был великим волшебником, либо, что скорее, ему пришлось сбежать за деревья, подобрав полы своего синего плаща.

Максим и Куэ с интересом осмотрели бумагу, им такой еще не доводилось видеть. Рулон скреплял бурый сургуч с выдавленной на нем хищной мордой торпана. Осторожно отколупнув печать, они развернули свиток. Максим в недоумении уставился на замысловатые палочки и закорючки, выведенные на листе, ничего не поняв, он передал лист Куэ.

- Посмотри, может, ты разберешь. Тут по-вашему, по-гоблински написано. Видимо великий джан считает, что гоблинский стоит выучить только за то, что на нем разговаривает Хурд Урад.

Куэ смущенно повертел лист в руках.

- Я в кондорском не силен, говорить еще могу, а вот читать... Нее, ты не подумай, ежели бы тут адрес был или время визита указано, я бы конечно разобрал. Но нет. Нету тут ни адреса, ни времени. Вот здесь, - он ткнул грязным пальцем в середину листа, - кажись, написано, что во дворец приглашают, как этот хмырь и так об этом сказал. А тут, в конце, видишь, подпись стоит Хурда Урада.

- Подпись я уж как-нибудь и без тебя разберу! Двоечник!

Максим вырвал у Куэ свиток, скрутил в трубочку и сунул за пазуху.

- Ладно, пошли домой. Я лечь хочу. Рука совсем не сгибается, не иначе сломали, и глаз от фингала заплыл.

Кир спал плохо. Не смотря на раскрытые настежь окна, в комнате застыл горячий южный воздух, в котором повисли самые разные ароматы. Пахло подгоревшей картошкой, выплеснутыми на мостовую помоями, сладковатым нектаром ночных цветов, перезревшими фруктами и дорожной пылью, короче, пахло Оркусом. Может из-за этого, а может, из-за громкого храпа Дирука сон не шел. Кир откинул тонкое покрывало, заменявшее в этих краях и одеяло, и простыню, но легче не стало. Его окружала густая душная тьма, сквозь которую пробивался лишь отсвет одинокого уличного фонаря, да смутный свет звезд. Южные ночи не похожи на прохладные ночи Соединенной, Кир видел их не впервые. Он вспоминал прошлое. Оно проникало в окна вместе с нагретым за день воздухом, блуждало по темной комнате, скрипело пружинами казенной кровати. Оркус, жаркое солнце, чужая земля, все это уже было в его жизни. Было, было, было... Будто кто-то крутанул вспять колесо истории и снова вернул его сюда.

Тогда отряд боевых магов стоял в Оркусе. Заснуть в жаркие ночи удавалось, только намочив простыню в холодной воде и завернувшись в нее. Пока простыня давала прохладу, можно было спать, потом все повторялось. Может, и сейчас намочить покрывало? Кир собрался встать и пойти к рукомойнику, но чуть задержался и именно в этот момент проваливался в короткий тревожный сон, похожий на бред.

Ему снилась Третья Локальная. Война, которую принято называть проклятой, ведь она унесла столько жизней! Снилась жаркая южная ночь, он с друзьями сидел в палатке. Рядом Риндэйл, справа от него дремала Варина, Велимир заваривал чай. Все были живы. От светлых теплых воспоминаний заныло сердце. Кир видел лица друзей, слышал их голоса, замечал улыбки. Проклятая, но благословенная война, время, когда боевые маги были вместе, молодые, живые.

Взрыв прозвучал совсем близко, не иначе атланты пошли в наступление. Кир вздрогнул, проснулся, открыл глаза, готовый вскочить и бежать к платформе. Но нет, войны не было, просто Дирук издал особо громкий раскатистый храп. Кир уставился в темноту и крепко сжал зубы, чтобы не завыть от тоски. Из всего отряда боевых магов в живых остался лишь он один. Кто сказал, что эльфы вечно молоды и бодры? Вранье! Сейчас он ощущал себя стариком, у которого болят разбитые колени, ноют ребра и зудит бритый затылок, на котором только-только начал пробиваться жесткий ежик новых волос.

Дирук со вздохом перевернулся на другой бок, случайно придавил больную руку и застонал во сне. Кир почти позавидовал приятелю, во-первых, он спал, а во-вторых, его мучила только физическая боль, да и та в скором времени обещала пройти.

В конце коридора на лестнице раздались шаги. Кир узнал тяжелую поступь Максима и более легкие, шаркающие шаги Куэ. Шли оба на удивление медленно, останавливаясь на площадках, застывая посреди лестничных маршей. Похоже, оба спасателя изрядно напились и теперь с трудом возвращались домой. Сейчас Киру меньше всего хотелось слушать пьяные разговоры, поэтому он отвернулся к стене, натянул покрывало и притворился спящим.

Через минуту спасатели ввалились в комнату. Вспыхнул свет. Какое свинство зажигать его среди ночи, когда другие обитатели комнаты давно спят! Куэ с громким стоном упал на кровать, Максим, поминая всех демонов Океана, с шумом скинул ботинки и пошел к умывальнику, висящему на стене. Проснулся Дирук. Терпение Кира лопнуло, он открыл глаза, приподнялся на локте и приготовился прочесть длинное нравоучение о том, как следует себя вести, заявившись ночью домой, если не хочешь схлопотать по шее. Он уже открыл рот, да так и застыл, перевел дух, присвистнул и выдохнул: